С тяжелой душой мы пробирались по лесной тропинке, давным-давно проложенной лесными жителями вдоль берега речушки со странным названием Пол-Леты. Тролль шел впереди, и нам казалось, что густые ветви кустов, нависающие над тропой, сами уважительно расступались перед ним. Кис мягко трусил следом и тихо и непонятно ворчал:
— Ну, а девочка-то за что должна переживать? Некоторые влюбляются да ссорятся, а бедная девочка всякую чушь себе в голову вбивает…
Я брел в арьергарде и страдал. А нам она не показалась… Впрочем, может быть, не смогла, а?..
Эх, вокруг-то, вокруг! Дивная, неописуемая ночь; чарующая, сказочная красота. Звезды, как серебряные искры, мерцали на черной пропасти неба. Луна казалась хрупким кружевным блюдом, и плавное ее течение по тихому воздуху отражалось в глубокой воде загадочной золотой дорожкой. Деревья под лунным светом казались седыми! Для меня, горожанина, это было открытием. Из угольных теней под ними выходили на берег грациозные, царственные олени и пятнистые оленята пугливо прятались за мам. Прозрачные русалки с еле слышным, затухающим смехом плескались в реке, лукаво поглядывая в нашу сторону… Лопоухий, бестолковый зайчишка с размаху выскочил прямо на нас и обмер перед Юханом. Кис от неожиданности подпрыгнул, звякнув цепочкой кинжала, и в сердцах ругнулся:
— Тьфу ты, антихрист лопоухий!..
— Д-д-доброе утро… — испуганно проблеял заяц и от невольного смеха Юхана шмыгнул в кусты.
Крохотные эльфы порхали над диковинными, светящимися теплым светом, цветами. Двое из них, взявшись за руки, пролетели совсем близко, и я успел увидеть изящное улыбающееся девичье личико и прелестную тонкую ручку, делавшую мне воздушный поцелуй. Кавалер нахмурился, решительно повел свою даму вниз, и влюбленные плавно опустились на огромный, сияющий голубым светом бутон…
Порхавшая чуть подальше парочка вгляделась в моё лицо и вдруг нахмурилась. Они буквально-таки потемнели, застыв на месте, только трепетали прозрачные крылышки, отливая уже не перламутром, а тусклым свинцом. Эльф испуганно посмотрел на меня и громко сказал:
— Смотри, от него веет кровью!..
По полуразрушенному, удивительно живописному мосту мы перешли на другой берег Пол-Леты и углубились в лес. Мох длинными темными лентами свисал с нижних ветвей. Под замшелой лиственницей, ярко освещенной роями светлячков и гирляндами гнилушек сидел хмельной красноносый сатир и наигрывал на свирели что-то очень хорошее. Новоявленный Пан вежливо кивнул нам всклокоченной головой, и мы по очереди пожелали ему доброй ночи.
Солидный медведь, бредущий по своим делам, чинно поздоровался с нами. Чем-то он был озабочен и не стал задерживаться, только долгим взглядом проводил Стивенса. Сонный дятел сердито глянул на нас одним глазом и снова повесил нос, сидя на ветке. Подгулявшего барсука громким шепотом чехвостила законная супруга, и слышно было, как он изо всех сил старается загладить вину и высыпает на жену торопливый ворох ласковых имен. Мягкая, но вполне слышимая, оплеуха, женские слезы. Барсук пыхтит и, наверное, потирает ухо, так некстати подвернувшееся под лапку ревнивой женушки…
К утру мы подошли к подножию пологих, покрытых редкими деревьями, холмов.
— Вот и Запад здесь начинается, — загрустив, сказал Юхан. — Дальше одни будете идти. Леса там пустые пойдут. Не сегодня — завтра Мрак уже за холмами будет.
— Так скоро? — поразился я.
— Ну, это я приврал, конечно… Но не так уж и много осталось. Мы ведь в лесу год проживем — не заметим, за один день сочтем.
Тролль посидел на поваленном дереве, выкурил напоследок трубку, пожал мне руку, неуклюже погладил Киса по спине и быстро, не оглядываясь, пошел назад.
Мы долго смотрели ему вслед. Вот и еще одно прощание… Было грустно и мы с Кисом непроизвольно придвинулись друг к другу, одни, совсем одни у подножья громадных пустых холмов.
— Forgive and if for ever, for ever forgive… — бормотал Стивенс, когда мы пробирались через мрачную чащобу заброшенного леса. После гостеприимных дубрав троллей здесь было неуютно и пусто. Все обитатели здешних мест ушли, чувствуя надвигающийся Мрак. Странно тихо было вокруг, и поначалу мы с Кисом осторожно держались вместе и всего боялись. Но мало-помалу бурелом кончился и пошли обычные смешанные леса, правда, непривычно пустые, как брошенным дом. Мы немного повеселели и стали чувствовать себя гораздо свободнее.
Кис, поблескивая золотым ошейником, останавливался у каждой лесной лужи и любовался своим отражением, томно вздыхая. При этом он принимал изысканные позы и аристократически закатывал свои желтые глаза. Снедаемый завистью я саркастически сравнил его с тигром. Совершенно утративший чувство реального Кис удостоил меня благосклонным, но невразумительным мурлыканием. Нечто вроде:
«Мр-р-р, мр-р… я и сам вижу…»
Одним словом, кота обуяла гордыня, и Желтый Дьявол бушевал в его крови, ибо молвил уже Кис о том, что не мешало бы ему обзавестись парой браслетов на передние лапы и сменить ножны кинжала на золотые, украшенные почему-то изумрудами.
— Они, — ясновельможно пояснил Кис, — должны будут составить единую гармоническую композицию вкупе с алыми рубинами гривны (Кис избегал грубого слова «ошейник») и подчеркнут породистость доминирующих в профиле спинно-хвостовых обводов…
Рассуждая таким образом, он, по образовавшейся привычке, крутил головой у какого-то лесного родника, в очередной раз любуясь своим «неотразимым отражением». Наклонившись поближе к поверхности воды, Кис был грубо схвачен за усы зеленой мокрой рукой, высунувшейся с громким плеском прямо из родника! Кис глупо мотнул головой и взбрыкнул задними лапами, но только себе сделал хуже, поскольку рука держала крепко. Кот неприлично взвизгнул, напрочь забыв о кинжале, и ткнулся мордой в воду.
Шлеп!..
Оторопев от такого нахальства со стороны заурядной лесной лужи, я не сразу пришел на помощь четвероногому другу, но, оправившись от столбняка, кинулся к коту, на ходу вытаскивая из ножен меч, дабы с его помощью вырвать господина магистра из лап неизвестного чудовища.
Вода забурлила. С брызгами и шумом из нее пулей вылетел зеленый, облипший и мокрый старикашка. По бороде и волосам его струилась вода. Напоминал он собой болотную кочку, заросшую мхом и водорослями. Петушиным голосом старичок заверещал, угрожающе вращая глазами:
— Кто такие? Зачем тут? Почему ходите?.. Вот я тебе, усатая морда!..
Он еле-еле успокоился, сообразив, наконец, после длительных переговоров, что никакого вреда его дому не предвидится. Кис щупал усы, фыркал негодующе и шипел по-змеиному, выгибая спину, задавал старичку саркастические вопросы, но постепенно отошел, отмяк и с невыразимой надменностью выслушал извинения от старичка-водяного.
ПРИМЕЧАНИЕ СТИВЕНСА: Вот она, судари и сударыни мои, объективность!
Как видите, я молчу. Что было, то было, не стану таить… А мог бы, между прочим, напарник, и промолчать. Нет, куда там! Всё-то бы вам, молодёжь, вскрывать и обличать. Давай, Ч.Р., давай, режь правду-матку, наяривай, — ради красного словца не жалей, чёрт возьми, ни мать, ни отца!.. А вода действительно у него вкусная была! От души, сразу видно, водяной нас потчевал.
— Тьфу ты, пропасть! У меня душа в лапти ушла. Смотрю — прут по лесу, лба не перекрестив. Ну, думаю, лихие люди шастают. Времечко нынче вон какое, ненадежное времечко, пиявка его задери!.. Худо стало… Ранее, бывало, приятель-заяц забежит напиться, лось заглянет. А уж кум-ёж, горемыка, каждый день, чес-слово, приковыляет. Покалякаем о том, о сём… Тролли да гномы и те из родничка моего испить не гнушались! Хвалили, да… А сейчас? Эх, куда там! Хоть бы пташка-пичужка какая-нито залетела, ужик бы заполз… Наваливается с гор, веришь ли, какая-то дрянь. Все и разбежались. Я-то гордый шибко, не пойду, говорю, да и все дела. Где родился, там и помру, нечего на старости лет по лесам шнырить. Ну, а все ушли. да… Вот, значит, какая история, извиняюсь, конечно… Ты уж прости меня, сынок. Кто его знает, что за компания такая — сякая по лесу шляется, вдруг чего недоброе учудят? Дай, думаю, пристращаю этого, который с усами около моей лужи выкобенивается, авось испугаются, хе-хе-хе!.. Эх, старость итак не радость, да и ту обгадил проклятый Мрак. Мыслимое ли дело, чтобы из родничка, чуете — из лесного родника! — и не пил никто? Да так и засохнуть недолго! Вот вы уж уважьте меня, ребята, водицы наберите…