– Она рано повзрослела, как и сестра. Однако еще несколько лет вам не придется искать деньги на ее свадьбу.

– Это будет нелегко. Ее братья…

Взгляд герцога был полон боли, и любовница поспешила утешить его:

– Фредерику Уильяму и девочкам не о чем тревожиться.

– О, дорогая моя, что за напасть! Мой старший сын почти что олигофрен, второй сын тоже недоразвитый, третий сын слепой. Почему? За что мне такое наказание? Если бы я женился на вас…

– Мы были счастливы вместе все эти годы.

– Что бы я делал без вас?

– К чему спрашивать, ведь я никогда не неволила вас… и, пока это зависит от меня, никогда не стану неволить.

Он смотрел на ее прекрасное лицо и думал, что давным-давно примирился со всем: с несчастливым браком с англичанкой, с ужасными последствиями этого брака. Все эти годы они были любовниками, даже до того, как он женился на Августе. Он не отказался от своей Любви, когда Августа приехала из Англии и узнала, что у него любовница, которую признает двор. И она не оставила его, несмотря на все протесты Августы, всегда вела себя с таким достоинством, что со временем даже королева должна была признать ее в этом статусе.

– Если ваш сын… – начал он, но она прервала его.

– У вас есть законные наследники, – напомнила она. – И с этим ничего не поделаешь.

– Только подданным дозволено быть счастливыми, – с горечью произнес он, – лишь они выбирают любимых. Короли не женятся по любви, их браки редко бывают счастливыми. Горька их семейная жизнь, и это плохо сказывается на детях. Часто они нездоровы душой и телом.

Ей очень хотелось утешить его.

– Кажется, Шарлотта все же счастлива, – заметила она.

– Любовь моя, я знаю, что вы хотите меня утешить. Шарлотта вечно возбуждена. Она, как Каролина. Обе жаждут острых ощущений. Это сродни помешательству… Нет, нет. Скорее просто одержимость, вот что это такое. Я молю бога, чтобы Шарлотта оставалась умиротворенной, когда ее возбуждение схлынет.

– Ну, ее возбуждение продлится недолго, может быть, скоро у нее будет ребенок, а это ее отрезвит.

– Вы, я вижу, как всегда, надеетесь на лучшее.

– По крайней мере, надо радоваться тому, что есть. Кто знает, может, ничего плохого и не случится.

Он с благодарностью сжал ее руку.

– Вы, как всегда, правы.

Она улыбнулась ему, но в глазах по-прежнему таилась тревога. С тех пор как он унаследовал герцогство два года назад, их жизнь утратила беззаботность. Его отец был мотом, и Чарльзу досталась страна в разоре. Он был исполнен решимости привести ее к процветанию и занимался экономикой, как умел. Это было нелегко, ведь он прежде всего солдат, а не государственный деятель. Вот из мадам де Герцфельдт вышел бы прекрасный министр. Он не делал и шага, не посоветовавшись с ней, и каждый раз убеждался, что поступает мудро. Она устроила брак Шарлотты, она займется и сватовством Каролины, когда придет время. Это она предложила, чтобы принцессы были свободны в выборе религии и сделались бы католичками или протестантками в зависимости от того, какую религию будет исповедовать их будущий муж. Так, убеждала она, будет легче найти им мужей, ведь столько удачных браков сорвалось из-за религиозных различий жениха и невесты.

Какой блистательной герцогиней она могла стать! А ему пришлось довольствоваться Августой, та только и делала, что постоянно всем напоминала, насколько лучше, чем в Брунсвике, обстояли дела в Англии, где правил ее брат, король Георг III.

– Итак, – сказала мадам де Герцфельдт, – будем думать только о свадьбе, а к грядущим трудностям вернемся, когда они настанут.

* * *

Герцогиня в это время беседовала со своей дочерью Шарлоттой, невестой, будущей замужней дамой.

– Конечно, на мой взгляд, для вас было бы лучше выйти замуж за английского принца. Моему племяннику, принцу Уэльскому сейчас… дайте вспомнить… Двадцать лет ему сейчас, так, кажется? Да, по-моему, двадцать, и, конечно, ему самое время жениться. Но разве он женится на принцессе Брунсвик-Вольфенбюттельской? О нет! От одного этого предложения мою невестку хватил бы апоплексический удар. Как я ненавидела эту тварь! Это она, королева Шарлотта, – одна из причин, по которой я была рада покинуть Англию.

– Перестаньте, мама, – дерзко возразила Шарлотта, – что толку роптать на то, что мне не достался принц Уэльский, теперь, когда у меня есть Фредерик Уильям. Что ж, сойдет и Вюртемберг. Тем более что свадьба будет через два дня, и даже если бы моя противная старая тетка королева Шарлотта вдруг сжалилась и прислала бы мне вашего племянника, принца Уэльского, все выглядело бы, по крайней мере, странно.

– Шарлотта, можно ли так дерзить? – мягко упрекнула принцессу мать.

– Чего от меня ждать, раз вы назвали меня в честь вашей противной невестки?

– Не забывайтесь, Шарлотта, вы говорите о королеве Англии.

– И все же, мама, признайтесь сами, минуту назад высказывались о ней весьма неуважительно.

«О Боже, – размышляла герцогиня. – Никогда мои дети не будут слушать меня. Вот и с Каролиной то же самое. У девочек своя жизнь. Что я могу поделать? – спрашивала она себя. – Я здесь ничего не решаю. Другое дело – мадам де Герцфельдт. Она наперсница герцога. Она решает все, даже судьбу моих собственных детей. Такое унизительное положение! Лучше бы мне никогда не уезжать из Англии».

Ее передернуло. Жить там с сестрами, как монахини в монастыре, и только потому, что этого хотел Георг. Нет, уж лучше здесь, с неверным мужем, которому она не нужна, и детьми, в судьбе которых она не вольна. Дети тревожили ее. Она не выносила находиться в обществе своих старших сыновей. Они казались ей вечным упреком. В чем ее вина? За что ей суждено было родить трех мальчиков, ни один из которых не в состоянии управлять страной? Младший, слава Богу, здоров, отец не чает в нем души и все время с ужасом ждет, что с ним случится что-нибудь плохое, с его единственным нормальным сыном. Он обожает мальчика почти так же, как мадам де Герцфельдт, хотя и не совсем. Никто не притягивает его с такой силой, как эта женщина. Есть еще дочери, своенравные, всегда одерживающие над ней верх. В них столько германского, а я истинная англичанка. Иногда она чувствовала, что не так уж и плохо иметь при себе такую волевую женщину, как мадам де Герцфельдт, чтобы держать дочерей в узде. «Эта женщина может кого угодно заставить повиноваться», – с раздражением думала герцогиня.

– Мама, – обратилась к ней Шарлотта, – у меня неотложные дела. Позвольте покинуть вас.

Герцогиня кивнула в знак согласия, покачала головой и, устроившись поудобнее на софе, уставилась перед собой невидящим взором. Как она ненавидела эту комнату! Когда она впервые увидела ее, та показалась ей такой жалкой после апартаментов в Сент-Джеймсе, после хемптонского двора и Кенсингтонского дворца. Затем она привыкла. И в глубине души уже не жалела, что приехала сюда. В конце концов, женщине суждено выйти замуж, а уж мужа ей могли подыскать и куда менее привлекательного. Чарльз, по крайней мере, был героем, когда он приехал в Англию жениться на ней. Возможно, не такой красивый, как она его себе рисовала, зато он нравился людям. Она помнила, как его шумно приветствовали в опере, тогда как Георга и Шарлотту встречали в полной тишине. Какой был триумф! А брату так и надо. Виной всему завистливая Шарлотта, в этом Августа была уверена. Георг был обделен смелостью, энергичностью. Мать полностью подавляла его, и он выполнял все повеления ее и лорда Бьюта.

А Чарльз без стеснения обсуждал английскую политику, придворные интриги, что их крайне злило. Поэтому его и поселили в имении Сомерсет вместо королевского дворца, а чтобы явно выказать ему свое неудовольствие, лишили охраны, полагавшейся гостю, как королевской особе. Она и сама была в опале за попытки вмешиваться в государственные дела. И она тоже! Подумать только, она собственноручно помогла расстроить роман брата с Сарой Леннокс, и в результате тот женился на Шарлотте. Интрига была не из лучших, хотя, стань его женой маленькая глупышка Сара Леннокс, вряд ли она подружилась бы с принцессой Августой.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: