Каролина торжественно обратилась к нему:

– Лорд Малмсбери, теперь я верю, что вы очень мудрый человек.

– Я польщен высокой оценкой моих качеств Вашим Высочеством.

– А вы знаете, что, когда я что-то говорю, именно это и имею в виду. У меня нет… утонченности. – Ее смех звенел, как колокольчик.

«Слишком громко и не очень мелодично, – заметил про себя лорд Малмсбери. – Однако она честна». Она же продолжала:

– Лорд Малмсбери, я очень невежественна, не так ли? Может быть, вы могли бы помочь мне советами?

– Если Ваше Высочество считает, что я могу быть вам полезен, я всегда к вашим услугам.

– Я плохо говорю по-английски, – сказала она, – не так ли?

– У вас сильный немецкий акцент.

– Который вы не находите привлекательным.

– Со временем ваш английский станет лучше.

– Многих английских слов я просто не знаю. Как странно, милорд, целое сонмище германских принцесс учили говорить по-английски в надежде на то, что они выйдут замуж за принца Уэльского. Я же одна из тех, кого не учили. Разве это не странно?

– К несчастью, – согласился Малмсбери. – Но не горюйте об этом. Нынешняя королева Англии приехала из Мекленбург-Штерлитца, очень плохо зная язык, теперь она говорит очень хорошо.

– Ах, меня тревожит другое! Королева Англии. Она будет меня ненавидеть. Моя мама так говорит.

– При всем моем уважении к герцогине вынужден сказать, что это чепуха.

– Видите ли, они с мамой давние враги, и она, конечно, не хочет, чтобы я приезжала. У нее есть племянница, принцесса Мекленбург-Штерлитцкая, королева предпочла бы ее, естественно.

– Ее Величество будет рада невестке, которую выбрал сын.

Она доверчиво посмотрела на него, а он подумал: «Боюсь, я не могу быть таким же честным, как вы, принцесса, и оставаться дипломатом».

– Умоляю вас, дайте добрый совет. Что я должна помнить, когда прибуду к английскому двору?

– Я думаю, вы не должны быть так фамильярны с окружающими вас людьми, как здесь. Будьте добросердечны, но не забывайте, что вы принцесса Уэльская.

– Я должна улыбаться и быть дружелюбна, но в то же время таить за пазухой камень, – гримасничала она. – Продолжайте, милорд.

– Если кто-нибудь будет сплетничать, не позволяйте себе слушать подобное. И, главное, никому не разрешайте использовать ваше мнение.

– Я хочу, чтобы меня любили, – жалобно произнесла она.

– Фамильярностью не завоевать любовь.

– Я на самом деле боюсь королеву. Она такая мрачная старая дама, я чувствую, она будет меня ненавидеть.

– Тем более будьте настороже и уверьтесь, что ведете себя правильно.

– Но откуда я узнаю, правильно я веду себя или нет? Я так часто вела себя неправильно здесь, в Брунсвике!

– Это потому, что вы вели себя бездумно. В Англии вы будете настороже.

– Я слышала, что принц… как это сказать помягче? Хорошо, что я знаю это заранее. И никогда не покажу ему, что я ревную… даже если это так.

– Хочется думать, у вас не будет к тому повода. Я уверен, что Ваше Высочество знает, что если… возникнет ослабление внимания принца к Вашему Высочеству, то вернуть его можно любовью и тактом скорее, нежели упреками.

– Скажите мне, когда король и королева принимают в своих апартаментах?

– По четвергам и субботам после церкви.

– Принц ходит в церковь?

– Несомненно, он будет с вами.

– А если он не захочет?

– Тогда, Ваше Высочество должны ходить без него и тактично дать ему понять, что вы предпочитаете, чтобы он сопровождал вас.

– Какой высокопарный разговор! – воскликнула она. – Это ведь маскарад, милорд! Лицедейство!

– Это приятная тема для разговора, потому что всех утешает, когда принц и принцесса Уэльские вместе ходят в церковь.

Каролина усмехнулась и наклонилась вперед, чтобы получше рассмотреть танцующих. Малмсбери заметил, что она заметно успокоилась после их беседы.

В один из дней герцог послал за дочерью.

– Каролина, – объявил он, – сегодня я получил послание из Англии. Принц Уэльский не желает, чтобы мадемуазель Розенцвейг сопровождала вас в Англию.

– Она не будет меня сопровождать?! Но она должна. Она мой секретарь. Как я пойму, что говорят англичане? Кто будет писать письма? Как я вообще обойдусь без нее?

– Каролина, умоляю вас, не расстраивайтесь. Вы должны помнить, что отныне принц Уэльский – ваш муж и вы должны подчиняться его воле.

– Но он не знает мадемуазель Розенцвейг. Почему он возражает против ее прибытия? Я возьму ее с собой… неважно, что он предписывает мне.

– Каролина, будьте благоразумны.

– Я должна быть благоразумна! А как же он, принц, мой галантный муж?

– Вы едете к английскому двору. Вы должны понять, что наш двор маленький по сравнению с ним. Могут быть правила, которых вам не понять так сразу. Помните, вы всегда должны повиноваться мужу.

– Бессмыслица! Он никогда не встречался с мадемуазель Розенцвейг. Как он может возражать против той особы, которую никогда не видел, или он хочет сделать это мне назло?

– Вы говорите ерунду.

– Это он пишет ерунду. Он вздорен. Я не расстанусь с Розенцвейг. Я возьму ее с собой.

– Каролина, следите за собой.

– Вы сами уверяли, что я очень плохо говорю по-английски, что мне необходим секретарь.

– Я знаю, знаю. Возможно, я поставлю этот вопрос перед Его Высочеством. Надеюсь, я смогу ему объяснить. Он может не понимать, что вы пишете по-английски еще хуже, чем говорите.

– Итак, вы сообщите ему, что я настаиваю на ее приезде?

– Я лишь поставлю этот вопрос перед ним и попрошу его разрешить вам взять мадемуазель с собой.

– Это одно и то же, – внезапно рассмеялась Каролина.

Ее отец посмотрел на нее с тревогой и подумал о ее сестре Шарлотте, загадочно пропавшей в России. Как та себя вела, однако, что ее постигла такая участь? Что-то неладное с детьми, наверное, оттого, что родились те у них с герцогиней в нелюбви и безразличии. «О Боже, – думал он, – мы, короли, достойны жалости, потому что нас вынуждают на брак, который нам зачастую отвратителен, а страдаем не только мы, но и наши дети. А что будет с Каролиной?» Глядя на нее, видя ее упрямство, слыша ее буйный смех, он был преисполнен тревоги.

По крайней мере, он попробует объяснить принцу Уэльскому, что его дочь нуждается в помощи секретаря.

Герцогиня тоже вскоре пожелала видеть дочь. Когда Каролина пришла, мать лежала в кресле в самой драматической позе с письмом в руке.

– Каролина, дочь моя! – воскликнула она. – Закройте дверь. Нас никто не должен услышать.

Каролина относилась ко всем тревогам матери с недоверием, но на сей раз не было сомнения, что та чем-то сильно взволнована.

– У меня здесь письмо от… право, я не знаю, от кого… но оно неутешительно. Не знаю, что с ним и делать. Если все это правда… я в ужасе.

– Что же в нем? – спросила Каролина, небрежно усаживаясь на постель матери.

– Оно не подписано. В нем говорится, что леди Джерси – любовница принца Уэльского, к ней относятся, как к принцессе Уэльской, и будут так относиться впредь, по приезде принцессы Брунсвикской.

– Что? – вскрикнула Каролина, выхватила письмо из рук матери.

– О дорогая, ваши манеры! Что подумают при английском дворе… а если это правда… должна заметить, что я на самом деле верю…

Но принцесса не слушала мать, она читала письмо.

Принц Уэльский обожает леди Джерси. Он проводит почти все свое время с ней, их принимают в самых знатных домах, словно она является принцессой Уэльской. Письмо, дескать, послано, чтобы предупредить принцессу относительно леди Джерси, которая сделает все, что в ее силах, чтобы подорвать положение Каролины в Англии. Она почти наверняка попытается найти любовника принцессе и помочь ей в любовной интриге.

– Что с вами будет? – стонала герцогиня, забирая у дочери письмо и снова, и снова его перечитывая.

– Никто не втянет меня в любовные интрижки, если я сама не захочу, – заявила принцесса.