– Мы услышим про это, – успокоила мисс Пигот.

Они сидели и постоянно прислушивались. Настроение было подавленное. Чего еще можно ожидать? Как он мог отказаться от брачной церемонии? Она знала его, она любила его так же, как и Марию. Он был ее милым мальчиком, испорченным, эгоистичным и любвеобильным. И теперь он такой несчастный, уверяла себя мисс Пигот. О, зачем он совершил эту глупость, оставив Марию ради проклятой леди Джерси! Ну, да он всегда был глупым, импульсивным, всегда приносил горе себе и тем, кого любил.

Ни одна пара не была так счастлива, как он и Мария… сначала. Она разделяла их идиллию, она хотела сохранить любовь двух самых дорогих для нее на этом свете людей. А они разбили ее надежду, как два капризных ребенка, и Марию тоже было в чем упрекнуть, эта ее заносчивость, решимость не уступать ни в чем, вспышки гнева. Какое печальное зрелище видеть, как распадается их союз, да еще это изысканное чудовище, эта лукавая Иезавель, бабушка Джерси, ожидающая своего часа.

А теперь вот… новые напасти.

Скоро они все узнают. Должны, по крайней мере.

Да, вроде послышался топот копыт. Мария сидела напряженная, ее лицо озарилось надеждой. Она верила, что он отказался от свадьбы с этой принцессой и возвращается к ней.

Мисс Пигот смотрела в окно. Она видела, как осадили лошадей, как карета остановилась у. Марбл-хилла.

– Это лорд Бредфорд, – сказала она Марии, которая оставалась сидеть с выражением восторга на лице. Лорд Бредфорд, в юности Орландо Бриджемент, принимал участие в церемонии на Парк-стрит. Принц велел ему тогда стоять у дверей и предупредить их, если кто-нибудь приблизится, потому что премьер-министр Пит обладал властью остановить церемонию, если бы о ней узнал.

Конечно, с вестью следовало посылать именно Бредфорда.

В дверь постучали.

– Милорд Бредфорд…

Мария встала и протянула руки. Мисс Пигот только взглянула на Бредфорда и уже вмиг все поняла.

– Принц Уэльский женился на Каролине Брунсвикской, – объявил Бредфорд.

Мария пошатнулась. К ней бросилась мисс Пигот и подхватила ее.

– Она в обмороке, – сказала она Бредфорду.

Каролина рассматривала опочивальню для новобрачных в Карлтон-хаузе.

– Довольно большая, – сказала она. Жених смотрел на нее отрешенно.

– Ну, – вскрикнула она нетерпеливо, – хоть чуть-чуть вы меня полюбите в эту ночь или нет?

Она сжалась, увидев в его глазах проклятие.

– Вы пьяны, – сказала она. – Да и не так уж я вас люблю.

Он ходил, шатаясь, по комнате. А она вспоминала, как мечтала о своей первой брачной ночи, которую хотела провести с майором фон Тебингеном. Но все это в прошлом. Вместо этого она здесь с мужчиной, о привлекательности которого столько наслышана. А он – толстое пьяное существо, ненавидящее ее.

– Вряд ли многим выпадает такая брачная ночь, как у меня, – сказала она и рассмеялась.

Все-таки долг надо выполнять. Даже в такой горький момент он это понимал. Он спрашивал себя, возможно ли это. И убеждал, что чем скорее, тем лучше. Когда у нее появится ребенок, не будет нужды делить с ней ложе.

Эта мысль его вдохновляла.

Он повернулся к ней. Она рассмеялась громким, вульгарным смехом.

– О, вы передумали? – спросила она его.

Итак, соитие свершилось.

«Она еще более отвратительна, чем я думал. О Боже, как я дал себя во все это втянуть?» – неистовствовал принц.

Она сидела на постели, откинув волосы с лица.

– Это так романтично, – усмехалась она. Шатаясь, он встал с постели. Он не мог ее терпеть возле себя.

– А, – произнесла она, – куда вы идете? К мадам Джерси?

Он даже не взглянул на нее. Единственной мыслью было уйти отсюда как можно быстрее. Комната плыла у него перед глазами. Слишком много бренди, слишком много вина. Его мутило, он чувствовал, что болен.

Он плакал, вспоминая день на Парк-стрит. Была зима, и они ехали вместе верхом из Ричмонда. На дорогах сплошной гололед, и они остановились в Хаммерсмите… романтической гостинице, ужинали при свечах. Мария, Мария, почему ты не со мной? Почему меня женили на этой вульгарной шлюхе, что валяется там, на постели?

Он добрался до камина. Как болела голова! В глазах двоилось. Он протянул руку, чтобы опереться о решетку, промахнулся и упал, едва не размозжив голову о решетку.

Он был слишком пьян, чтобы встать. Наплевать. Лучше уж на полу, чем в постели с Каролиной. Она вскочила с постели и смотрела на него.

– Хорошо же, пьянчуга! – закричала она. – Оставайся там. Проведи свою брачную ночь на полу.

Вот, – сказала себе Каролина, – что они называют медовым месяцем! Они отправились в путешествие из Виндзора в Карлтон-хауз, где провели две недели. Принц решил, что, как только Каролина забеременеет, его долг перед ней и государством будет выполнен, поэтому он старался. Только мысль о свободе при успешном завершении этой миссии и придавала ему необходимый энтузиазм.

Каролина была глубоко обижена. Если бы было возможно, она попыталась бы сделать их брак счастливым, но она понятия не имела, как сделать принца довольным, а все ее попытки наладить их отношения вызывали у него еще большее отвращение.

Он ее действительно ненавидел. Каждый раз, когда он глядел на нее, то вспоминал, что предал женщину, которую искренне любил. Он пытался забыть Марию, становясь все более внимательным к леди Джерси, та пользовалась этим, понятия не имея, как часто он думает о Марии Фитцгерберт. К Каролине она относилась с высокомерием, как будто сама была принцессой Уэльской, а Каролина – ее придворной дамой. Каролина от природы не была покорной, а такое положение еще сильнее способствовало ее взрывчатой эксцентричности.

Принц решил поехать с новобрачной в Кемпшот-парк, с ним было несколько его друзей, которых он больше всего любил и которые пытались вывести его из уныния.

Наверное, Кемпшот был выбран неудачно из-за воспоминаний о Марии. Там они провели много счастливых часов, и хотя она не жила в доме, со свойственной ей скромностью предпочитая жить в собственном имении, она подобрала мебель для гостиной, помогла обустроить сад. Он был очень счастлив с Марией в Кемпшоте и отдыхал душой, вспоминая эти дни, сравнивая женщину, которую почитал своей настоящей женой, с той, что носила титул принцессы Уэльской.

У принца в Кемпшоте находилась одна из лучших свор гончих на лис, там он держал и лучших егерей. В Кемпшоте он мог изображать из себя сквайра, подобно тому, как это делал его отец в Виндзоре и Кью, правда, король даже одевался и вел себя, как истый селянин, принц же всегда оставался принцем Уэльским.

Сельские жители более постоянны в своих привязанностях, чем жители столицы. Они не слишком вышучивали его расточительство, не было памфлетов и карикатур, неуважительных сплетен, без которых не обходилась ни одна городская кофейня.

Он был женат, и это нравилось селянам. Ну, а принцесса Уэльская – приятная улыбчивая женщина, любившая останавливаться и разговаривать с детьми, да было видно по всему, что она их любит.

Каролина думала: «Если бы все с самого начала пошло иначе, мы могли бы быть счастливы здесь. Мы могли быть хорошей королевской парой».

Будь с ней ее друзья, ей было бы легче. Почему он так жестоко обошелся с ней, лишив ее компании мадемуазель Розенцвейг, к тому же так хорошо знавшей английский язык? Если бы у нее только был кто-нибудь, с кем можно было поговорить. Но она не доверяла английским женщинам, окружавшим ее, ей казалось, что все они находятся под влиянием леди Джерси.

Иногда она разговаривала с миссис Харкорт, которая ей симпатизировала.

– Принц меня ненавидит, – говорила она. – Почему он так меня ненавидит?

– Ваше Высочество заблуждается. Принцу нужно время привыкнуть к семейной жизни. Он…

Каролина рассмеялась.