Со временем померкло все, кроме назойливой тоски. Но Сандра так и осталась мерилом для прочих женщин. Ему недоставало ее абсолютного спокойствия и тихого благородства. В сравнении с ней другие женщины казались ему жеманными пустышками, суетными деятельницами или вздорными кумушками. Сандра носила в себе свой собственный мир, в который допускала избирательно, она была подобна скале, убежденной, сильной, неколебимой. Рядом с ней он сам себе казался цельнее, основательнее, стойче. Позволяя жене жить в согласии с ее представлениями, он совершал маленький подвиг, гордился своей широтой и при этом полностью доверял ей, мог не маяться сомнениями, а полностью отдаться своей работе. Их отношения были уважительными и строились с дальним прицелом, без сумбурности и спешки.

А теперь он убедительно изображал увлечение этой столь непохожей на его возлюбленную девушкой. Ему даже льстил шепоток, который разнесся среди гостей по их прибытии. И на миг даже захотелось, чтобы их смутные домыслы стали явью, чтобы отсюда они вместе отправились в его номер в отеле, где бы он смог расстегнуть наконец ее тесный жакет и изучить в подробностях, как она устроена.

Тома окружили влиятельные бизнесмены с их неуместной деловитостью, но он исподтишка наблюдал за Кэт, постоянно говоря себе, что было ошибкой довериться этой девушке, которую каждый может сбить с пути даже помимо ее желания.

Он не был настроен обсуждать дела с людьми, которые хотели использовать вечер, посвященный памяти его отца, с пользой для себя. И поэтому намеренно отвлекался от их неустанной болтовни, держа в поле зрения блондинку.

Она была славненькая. Все в ней ему нравилось, даже ее внешняя безыскусность, которую Оливия прозвала провинциальностью, равно как и искренность поведения. Это и забавляло его, и соблазняло пуститься дальше, не ограничиваясь формальным лишь партнерством.

Внезапно Кэт исчезла из поля его зрения, а когда Том вновь нашел ее взглядом, то увидел, что не кто иной, как Малколм Девлин, держит ее за локоть, а вокруг собралась небольшая группка людей, которым она что-то взволнованно объясняет.

Насторожившись, Том прислушался, опасаясь худшего, но напрасно, потому что услышал банальную девичью воркотню, вызывавшую живую и непосредственную реакцию в слушателях, вплоть до хохота. И это почему-то его возмутило. В особенности дружелюбное поведение журналистки с Малколмом Девлином, который успел сделаться костью в горле Тома.

Тем более он требовал от нее сдержанности, не будучи уверенным, что болтовня этой девчушки не обернется для него проблемами.

Том подошел к ним в тот момент, когда Малколм, слащавым голосом обратившись к Кэт, невзначай поинтересовался:

– Не припомню, назвали ли вы свою фамилию?

– Саммерфилд, – не чуя подвоха, тотчас выпалила она.

– Так-так… Значит, Кэт Саммерфилд. И где же я мог слышать это имя? – озадаченно проговорил Малколм и пристально уставился на девушку. – Мы не встречались в свете прежде?

Кэт вздрогнула, когда перед ней появился Том, и моментально осознала свою оплошность.

– Вообще-то… – принялась оправдываться она.

– Дорогая, вот ты где, – призывно перебил ее Томас. – Малколм? – словно с удивлением обратился он к Девлину. – Как славно, что ты нашел возможность появиться сегодня здесь.

Томас протянул мужчине руку и отчаянно потряс ее, сдавив с усилием.

Малколм Девлин изобразил улыбку и едва удержался от того, чтобы не потереть кисть, когда высвободился из тисков рукопожатия Томаса Рассела.

– Всегда рад встретиться с друзьями, – нашелся он. – Да, кстати, Кэт Саммерфилд, не работаете ли вы в «Клэрион»? Кажется, это вашего пера некролог появился на днях по всем известному прискорбному поводу.

Это было вполне в натуре Малколма Девлина: ничего не упускать, ничего не забывать и все трактовать, как ему заблагорассудится. Так что Том даже не удивился.

Мнимая дружественность вмиг испарилась, и Кэт во всей полноте уразумела, как оплошала. Она растерянно посмотрела на Тома, а тот выжидал, желая, вероятно, понаблюдать, как она выйдет из ситуации, в которую сама себя загнала, не послушавшись его безоговорочно и не сохранив таинственное инкогнито, как он настаивал.

– Да, это я… – словно повинившись в этом, удрученно проговорила Кэт и понурилась, избегая смотреть на Рассела. – Я пишу для «Клэрион», – зачем-то добавила она миг спустя и, заставив себя гордо улыбнуться, вздернула подбородок.

– Кэт в моем бизнесе. Тебя это удивляет? – адресовал вопрос Малколму Том. – Просто мы с разных его концов. Я в самом верху, а сочинительница некрологов, как понимаешь, в стороне противоположной. И вот надо же было отцу умереть, чтобы мы встретились, – едко пошутил он.

После собственной ошибки слова Томаса даже не показались Кэт оскорбительными, хоть и были таковыми. Она продолжала улыбаться, радуясь тому, что не в одиночку противостоит недоверчивому взгляду Малколма Девлина.

– Приятно видеть, Том, что ты наконец счел возможным отбросить амплуа анахорета, – сказала подошедшая мачеха, поддев пасынка под локоть. – Человек не должен обрекать себя на одиночество.

Кэт отметила, сколь стремительно переменилось лицо Рассела, сделавшись резким и непроницаемым. Следовало догадаться, до какой степени ему претит вторжение в его личные дела, тем более в глубокие переживания.

Томас повел себя хоть и вежливо, но очень холодно: поблагодарил присутствующих за участие в вечере, посвященном памяти Маркуса Рассела, и взглядом дал понять своей мнимой подруге, что они уходят.

– Разве я не предупреждал тебя о возможных последствиях неуместной болтливости?! – не преминул он гневно спросить девушку, как только это стало возможным.

– Ничего такого я не сказала. А то, что я сотрудница «Клэрион», то это правда и не зазорная, я своей профессии не стыжусь.

– Да при чем тут правда, твоя честность и профессиональная гордость, если я привлек тебя к этому для определенных целей, а не для того, чтобы ты снабжала людей, подобных Малколму Девлину, информацией, которую он наверняка истолкует так, как ему будет удобно, лишь для того, чтобы навредить моим интересам. Девлин – один из самых лицемерных и беспринципных дельцов, что мне доводилось встречать. И если бы опасность была призрачной, я бы не попросил тебя участвовать в этой авантюре. Это ты можешь понять?

– Но как можно ложно истолковать тот факт, что я работаю в «Сидней Клэрион»? – с искренним изумлением спросила Кэт.

– Думаю, очень скоро ты об этом узнаешь, но, боюсь, тогда будет поздно что-то поправить, – угрожающе произнес Томас Рассел, внимательно наблюдая за своей молоденькой собеседницей.

– По-моему, ты либо утрируешь, либо намеренно запугиваешь меня, чтобы я почувствовала себя виноватой, – предположила она.

Томас широко улыбнулся и покачал головой.

– По-твоему? Вероятно, ты безошибочно разбираешься в людях и знаешь наперед, на что способны отдельные из них, а на что не способны? А еще располагаешь сведениями о том, как возникают и рушатся финансовые империи?

– Представь себе, да! – с вызовом ответила Кэт на его презрительные замечания. – Не забывай, я работаю в крупной газете и имею доступ ко многим досье, к досье Расселов в частности.

– Позволь заметить, что ты имеешь доступ только к официальной версии событий, которая, как правило, не имеет ничего общего с реальным положением дел… Ну ладно, что сделано, то сделано. Все прочее – это пустая болтовня. Но я бы на твоем месте не был столь уверен в оценках. В особенности если ты намерена посвятить свою жизнь журналистике… Итак, я хочу знать все, что ты сказала этой барракуде, – мягко, но настойчиво потребовал Том.

– Мы говорили о списках ожидания, чтобы попасть в больницу…

Рассел буквально выпучил глаза.

– Как я заметил, он счел эту тему весьма захватывающей, хотя лично мне трудно понять, о чем тут вообще можно говорить, – озадаченно произнес он. – Это что, как-то касается благотворительных дел, малообеспеченных и бездомных.