— Вы настаиваете на этом своем показании?

Скорцени усмехнулся:

— Вы же сказали, что мы беседуем без протокола.

— Верно. Но, как разведчик, вы прекрасно понимаете, что наша беседа записывается. Итак, вы настаиваете на этом своем показании?

— Бесспорно.

— Вы знаете штурмбанфюрера СС Хеттля?

— Да.

— Кем он был?

— Связным офицером доктора Эрнста Кальтенбруннера.

— У вас нет оснований не доверять ему?

— Нет.

— Что вы можете сказать о нем?

— Это был офицер, верный присяге.

— О кэй, — вздохнул полковник. — Сейчас я приглашу его к нам. Не возражаете?

— Наоборот. Я рад этой встрече. Он содержится здесь же?

— Нет. Он доставлен сюда из своего особняка. Он живет в Бад-Ауозе, там же, где работал последний год при Гитлере. Только он приобрел — с нашей помощью — новую виллу, ближе к набережной.

Полковник снял трубку телефона, попросил «пригласить доктора Хеттля», поинтересовался, курит ли Скорцени, хватает ли сигарет, как кормят, не душно ли в камере, корректны ли охранники. Ответы узника — весьма обстоятельные, Скорцени в этом смысле был немцем, а не австрийцем — слушал рассеянно, разглядывая короткие ногти на крепких, боксерского склада пальцах.

Когда дверь отворилась и вошел Хеттль — в прекрасно сшитом костюме, тщательно выбритый, принеся с собой запах, видимо, очень дорогого английского одеколона, — полковник поднялся, протянул ему руку, предложил место рядом с собой и спросил:

— Господин Хеттль, вы знаете этого человека?

— Конечно, мистер Боу...

Полковник перебил его:

— Я здесь анонимен, господин Хеттль, я еще не убежден, что у меня получится разговор со Скорцени... Так что, пожалуйста, без фамилии.

— Да, конечно, господин полковник, — дружески улыбнулся Хеттль, по-прежнему не глядя на Скорцени.

— Кто этот человек?

— Штандартенфюрер СС Скорцени.

— Вы давно знакомы?

— Вечность.

Полковник засмеялся:

— А еще конкретнее?

— Лет двадцать как минимум.

Полковник обернулся к Скорцени:

— Вы подтверждаете это?

— Да.

— Господин Хеттль, а теперь, пожалуйста, расскажите, что вы знаете об организации «Шпинне». Когда она была создана? Кто ее возглавлял? Цели? Сеть? Возможности?

— Лучше бы это сделал штандартенфюрер Скорцени. Он был назначен фюрером «Шпинне», он знает все детали.

— Ну как, Скорцени? — спросил полковник. — Вы расскажете или мы будем просить помочь нам господина Хеттля?

Скорцени вздохнул, пожал плечами:

— Мне горько слушать вас, Хеттль. О чем вы? Какой паук? Проигрывать надо достойно. Разве можно так ронять достоинство германского офицера?

— Мы его потеряли, надев черную форму, Отто, — ответил Хеттль.

— Так сняли бы! Мы никого не неволили, — усмехнулся Скорцени. — И начали бы борьбу против нас!

— Он начал борьбу против вас своевременно, Скорцени, — заметил полковник. — Он начал ее в сорок четвертом, когда до конца понял, что из себя представляет Эйхман. Не так ли, господин Хеттль?

— Да, Отто, это так. Я был в черной форме, но я вел борьбу против Гитлера.

Полковник кивнул:

— Господин Хеттль сотрудничал с Даллесом с зимы сорок пятого, Скорцени. Продолжайте, пожалуйста, Хеттль. Помогите бывшему штандартенфюреру вспомнить .

— Организация «Шпинне» была самой законспирированной в СС. Насколько мне известно от Кальтенбруннера, штандартенфюрер СС Скорцени получил приказ о своем назначении в феврале сорок пятого, но кто именно отдал ему этот приказ — лично Гиммлер, Шелленберг, а может быть, и сам фюрер, я затрудняюсь сейчас ответить. Но я утверждаю, что Скорцени получил в свое распоряжение значительное количество людей, обладающих явками, денежными средствами и связями в Испании и Аргентине. Ближе всех к Скорцени стоял Рихард Шульце-Коссенс, бывшая руководительница германского Красного Креста фрау Луиза фон Эртцен, оберштурмбанфюрер СС Дитрих Цимссен...

— Это какой Шульце-Коссенс? Офицер разведки, прикомандированный к штаб-квартире фюрера в «Вольфшанце»?

— Именно.

— Он был последним адъютантом Гитлера?

— Совершенно верно.

— А Цимссен?

— Офицер разведки лейб-штандарта СС «Адольф Гитлер».

— Хм... С этим я еще не говорил...

Скорцени снова вздохнул:

— Ах, бедный, добрый, наивный Хеттль... Никогда еще предательство не приводило к добру, а уж оговор — тем более.

— Перестаньте, Скорцени, — отрезал полковник и достал из портфеля пачку документов. — Тут есть ваши подписи... Как фюрера «Паука». Можете ознакомиться. Спасибо, господин Хеттль... Как вас устроили?

— Прекрасно.

— Завтра вам придется побыть в Висбадене, а в пятницу мы перекинем вас в Зальцбург. До свиданья и еще раз спасибо.

Проводив взглядом Хеттля, полковник поднялся, походил по кабинету, забросив короткие руки за крепкую спину, остановился перед столом, написал что-то на листке бумаги, показал написанное Скорцени: «Я предложу вам сотрудничество еще раз, но вы достойно откажетесь от моего предложения», сложил бумагу, тщательно уравнял ее ногтем и спрятал в нагрудный карман.

— Ну вот, Скорцени... Карты на столе, от вас зависит решение... Либо мы передадим вас русским — они с вами чикаться не станут, либо вы согласитесь на сотрудничество с нашей службой.

«А что если после моего зафиксированного звукозаписью отказа, — подумал Скорцени, — они и в самом деле выдадут меня русским? Что если он играет мной, этот седоголовый? Такое вполне можно допустить, янки берут не силой, а коварством. Хорошо, а если я скажу ему, что мне надо подумать? Каждое мое слово записывается, Хеттль раскололся, я в ловушке... Но ведь просьба отложить разговор может трактоваться будущими историками как косвенное согласие на вербовку... Вправе ли я упасть лицом в грязь, я, Отто Скорцени, освободитель Муссолини, любимец фюрера, герой рейха? А дергаться в петле я вправе? Время, всегда надо думать о времени, выигрыш времени равнозначен выигрышу сражения — аксиома. В воздухе носится то, о чем говорил фюрер: союзники передерутся, Трумэн никогда не уживется со Сталиным. Кто тогда будет нужен Трумэну, чтобы спасти Европу от большевизма? Мы, солдаты рейха, мы — больше эта задача никому не по зубам. Поверить этому седому? В конечном счете я могу согласиться на сотрудничество, если действительно пойму, что меня выдают русским, но я скажу об этом братьям по СС, и они задним числом санкционируют этот поступок, ибо и в логове янки я стану работать на нас, на будущее немцев».