За те два года, что он провел в атконноре Небесного Ира, Мэнона очень изменился. Мне иногда казалось, что в этом неугомонном гадаке было больше человечности, чем в некоторых людях. Те, кто его хорошо знал и тесно с ним сотрудничал, проникался к нему неподдельным уважением. Конечно, у гадака были и неприятели, которые переносили его присутствие исключительно из-за его близких со мной отношений. Иначе где-нибудь уже давно задавили бы в темном переулке. Правда, Мэнона мало над этим заморачивался, будучи поглощенным отчаянной идеей исцелить мою Забаву. Он просто жил в лаборатории. А на мои укоры, что он почти не отдыхает, он всегда отвечал, что рожден для этого места и другого себе не представляет. Приходилось лишь умиляться его неуемной целеустремленности.

Просила остальной персонал во всем с гадаком сотрудничать и давать все, что он попросит. И они слушались. Слушались беспрекословно. Сначала я удивлялась такому почтительному отношению ко мне, потом махнула на это рукой и даже привыкла. Как бы там ни было, была Забава королевой или нет, все считали меня и ее героями. Ведь то, что я вернулась из плена тараков живой и невредимой, являлось колоссальным достижением. Люди, благодаря этой моей печальной эскападе, узнали об укладе жизни врагов то, что не удавалось узнать за сотни лет. Мало того, привела живого пленника. А ведь до этого тараки живыми в плен никогда не давались!

Было время, когда некоторые боялись, что Мэнона хочет украсть важные секретные сведения и удрать обратно на родину. Но когда его однажды обнаружили на пустой стоянке флайеров при разборке двигателя для доработки какой-то там нужной детали одного из  медицинских сканеров, то поняли, что он даже не думает о побеге. Он тогда разобрал половину машины, прежде чем его обнаружили. А ведь, если бы он хотел сбежать, сделал бы это раз десять и никто бы не заметил. Тогда, возле флайера он еще громко возмущался, что ему не дали закончить начатое.

После этого многие успокоились и перестали смотреть на того искоса. А когда где-то находили разобранную технику, снисходительно махали в сторону гадака, и спокойно продолжали работу. Скажу, Мэнона не напрасно разбирал оборудование. То, что после он конструировал, становилось сенсацией года. За те короткие два года его работы, было создано такое количество нужного и интересного оборудования, что его мелкие «шалости» с разборами никого уже не раздражали. А у некоторых вызывали даже горячие споры о том, что в ближайшее время гадак наваяет. Кое-кто даже ставки делал.

Затем я подумала о времени, проведенном в книжном хранилище атконнора с Зунгом Тито, хранителем библиотеки. Мы продолжали лелеять надежду, что когда-нибудь все-таки найдем ту самую книгу, что идеально бы подходила под разъемы в пюпитрах в найденной мною комнате. Комнате, о которой мы втайне думали, как о пути к потерянной древней рукописи, открывающей тайну происхождения людей на Заруне. После того, как о существовании этой комнаты, которую мы назвали Комнатой Древних, узнали, на некоторое время доступ к ней закрыли. Потом, благодаря влиянию Лахрета, к комнате проход вернули. Только это мало что изменило. К разгадке мы так и не приблизились.

Сейчас Комната Древних – еще одна страничка в истории Заруны, музейный экспонат (если так можно сказать), куда по определенным часам водили студентов и показывали историческое наследие. Никто не знал разгадки этой комнаты. Обнаружение ее не произвело большого фурора. Для большинства это было лишь еще одной археологической находкой Заруны, которых на ней оказалось немало. Так, мы часто вылетали на всевозможные исторические объекты и погружались в давние часы Иридании. Я любила бродить среди обветшавших развалин древних городов, поросших мхом и вьющимися растениями. Я часто представляла себе тех, кто когда-то строил их и жил там. Видела их истории, словно давно умершие возрождались в моей фантазии и ходили по узким брусчатым улицам, сидели в скверах, смотрели представления в амфитеатрах. В общем, я любила бродить среди молчаливого напоминания о забытых «страницах» блужданий человечества в поисках счастья и гармонии.

Если говорить о политических событиях страны за эти прошедшие два года, то они  были не так занимательны. Скорее тяжелы и невероятно сложны. После осуждения бывших правителей, Мары и Тирета Ниасу, лортом Ира (столицы) стал лорт Ханам Кос, муж Рии, наездницы королевы Шимы. Высший Совет определил Шиму Старшей королевой, хотя ниясыти, всегда определявшие Старшую королеву, негласно смотрели в сторону Забавы (что вызывало массу недоумения со стороны людей). Шима ей всегда безропотно подчинялась. Пусть люди, следуя Своду Законов, не могли признать бесплодную ниясыть Главной, сам же крылатый народ думал иначе.

Кстати, сейчас в Гнездовье (так называется место, где королевы откладывали яйца) грелось на площадке Рождений двенадцать яиц. К сожалению, среди них королевского не оказалось, что очень огорчало всех. Причиной огорчению было то, что во всей Иридании насчитывалось всего лишь сто две королевы (правда недавно в одном из областных городов одна молодая королева подарила свету одну наследницу). Но этого было слишком мало на двадцать тысяч ниясытей. Печальное соотношение. А ведь еще сто лет назад Иридания насчитывала двести тысяч ниясытей и достойно боролась с таракской угрозой. Однако последняя война унесла слишком много Крылатых Спасителей Иридании. Слишком много… Так что двадцать тысяч – капля в море. И когда случилась беда с Забавой, мир скорбел.

Лахрета в последнее время я видела только на занятиях (он все-таки продолжал преподавать некоторые предметы, но не так, как раньше). Это сильно меня расстраивало. Я до сих пор не знала, замужем я или нет? Конечно, я понимала, что работа, забиравшая просто слоновую долю его времени, изматывала до изнеможения. Угроза тараков усилилась, и каждый наездник был на вес золота. Особенно мой Лахрет. Таланта организовывать, руководить и понимать суть вещей, у него было хоть отбавляй.

На рубежах не хватало опытных наездников. Муж сутками пропадал на границе. Эти скудные свидания - «Привет!» «Как дела?» - просто убивали меня. Близки мы были крайне редко, если это вообще можно было назвать близостью… Я с ума сходила! Сердилась на него. Не разговаривала. Объявляла бойкоты. Не помогало. А еще эта безумная мысль о ребенке! Я дико хотела родить Лахрету ребенка и жаловалась ему на это. Иногда он нервничал, говоря: «Я не Всемогущий!». А порой просто ласково гладил меня по голове и шептал: «Милая, ты же знаешь, что детское аро ниясытей подавляет все детородные функции наездников. Вот Забава вырастет, и тогда мы подумаем. Хорошо?» Я тяжело вздыхала и принимала все как есть. Детское аро ниясыти. Это такая их физическая защита. Они требовали всецелого внимания и не хотели его делить ни с кем. Так что до половозрелости Забавы я и думать должна забыть о ребенке. У меня самый главный ребенок – это Забава. Все остальное потом.

Мысли об этом забрали все утреннее время до полного восхода Раголара. Забава не мешала думать, поглощая мои мысли, как губка, и иногда делая поправки. Воспоминания о моем прошлом она восприняла совершенно спокойно, словно это так и должно быть. И ничего удивительного в этом нет абсолютно. Ну, есть во Вселенной планета Земля. Ну, пришла я оттуда. Ну, и хорошо. Пусть будет так. Она рада, что я пришла к ней. Зачем ломать голову о том, почему и как? Сокрушаться? Я все равно останусь для нее любимой Ланой. Откуда бы я ни пришла. Главное, что пришла!

– Люблю тебя, - нежно покосившись на покоившуюся на плече морду, шепнула я.

– И я тебя, - последовала пауза. – Мы сегодня летим в Небесный Ир?

– Да, дорогая. Вчера вечером звонил Мэнона. Напомнил об этом. Просил не опаздывать. У него там какая-то очередная сенсация. Так что я сейчас переоденусь и буду готова.

– Но прежде я хочу поесть!

– Ладно, тогда встретимся у входа в атконнор.

Она довольно уркнула и, легко перекинув через перила, полетела в сторону огромного ставка недалеко от атконнора. Там обычно кормились все местные ниясыти. В этот ставок регулярно поставлялось достаточно свежей рыбы, и никогда не было проволок. Забава уже давно кормилась там сама и в моем сопровождении не нуждалась, разве что для компании. Даже не помню, когда это случилось в первый раз. Проследив за ее легким и плавным полетом, я развернулась и отправилась за привычными утренними процедурами.