Узнав на следующий день об отступлении сиракузян, Аппий почувствовал себя смелее и решил напасть на карфагенян немедленно. Солдатам своим он отдал приказ готовиться поскорее и на рассвете выступил в поход. В сражении с неприятелем он многих истребил, а остальных принудил спасаться поспешным бегством в ближайшие города. После этих побед Аппий ходил теперь беспрепятственно по разным направлениям, опустошал поля сиракузян и союзников их, причем никто не выступал против него в открытое поле. Наконец он расположился у самых Сиракуз и начал осаду города» (Полибий).

Римлян перестали мучить сомнения насчет целесообразности сицилийской авантюры, как только пришли известия об успехах Аппия Клавдия. На остров были отправлены оба консула, избранные на следующий год; им вручили всю армию, которая имелась у Рима на то время. Сведения о ее численности мы находим у Полибия: «У римлян всего войска, не считая союзников, 4 римских легиона, которые набираются ежегодно; в каждом из них 4 тысячи пехоты и 300 конных воинов».

Фортуна, эта капризная богиня, продолжала покровительствовать римлянам. По сообщению Евтропия, «жители Тавромения, Катаны и еще более 50 городов» были приняты под покровительство воинственных пришельцев.

Над своей дальнейшей судьбой задумался и дальновидный правитель Сиракуз – Гиерон. После недолгих размышлений он пришел к выводу, «что расчеты римлян на победу более основательны, чем карфагенян», и отправил посольство к консулам с предложением мира и союза. «Римляне согласились на это больше всего из-за продовольствия: они опасались, что при господстве карфагенян на море им будет отрезан подвоз съестных припасов откуда бы то ни было, тем более что и переправившиеся прежде легионы терпели сильную нужду. По условиям договора царь должен был возвратить римлянам пленных без выкупа и сверх того заплатить сто талантов серебра» (Полибий). Так римляне неплохо заработали и приобрели союзника, а владения карфагенян на острове стали совсем ничтожны. Но эти последние крохи они принялись яростно защищать.

Семь месяцев римляне осаждали город Акрагант, и если бы не римские терпение и настойчивость, если бы у карфагенян был другой противник, то город бы выстоял.

Под Акрагантом чаша весов победы часто склонялась то в одну, то в другую сторону. Римляне испытывали недостаток провианта точно так же, как и осажденные. В пору созревания хлеба они разбрелись по полям собирать урожай, причем из-за длительности осады утратили бдительность. Враг решил, что настал удобный момент для вылазки, и это действительно было так.

Часть карфагенян напала на римский лагерь и бродивших в поисках съедобного легионеров, другая часть – на боевое охранение. «Как случалось не раз и прежде, превосходство в дисциплине спасло римлян, ибо смертью наказывается у них каждый, кто покинет свое место или совсем убежит с поста, – сообщает Полибий причину неудачи карфагенян в этой вылазке. – Поэтому и теперь римляне оказали мужественное сопротивление неприятелю, во много раз превосходившему их численностью, и, хотя много потеряли своих, еще больше истребили врагов. Наконец они окружили кольцом тех карфагенян, которые почти уже прорвали валы, часть их истребили, а остальных, тесня и избивая, загнали в город».

Против римского упорства были бессильны и прибывшие из Африки свежие карфагенские войска вместе с самым страшным оружием – слонами. Акрагант пал и был разграблен; в руки римлян попало большое число пленных и множество всякой добычи.

Вслед за падением Акраганта большинство материковых городов перешло на сторону римлян – практически все сражения карфагенские военачальники проиграли. Только приморские города оставались подвластными африканским пришельцам. Таковы были итоги первых трех лет войны.

Тогда карфагеняне поменяли тактику; они перенесли боевые действия туда, где властвовали безраздельно. В страхе перед карфагенским флотом приморские города Сицилии возвращались на сторону более мощной морской державы.

Вот тут римляне пожалели, что раньше не освоили кораблестроения и судоходства. Города, расположенные на побережье, получали помощь карфагенян морским путем и могли сражаться бесконечно. Одновременно 70 карфагенских кораблей опустошали побережье Италии, совершенно безнаказанно уничтожая римский торговый флот. Немногочисленные римские барки и триеры (вспомним: суда, имевшие три ряда весел) не могли противостоять карфагенским пятипалубным кораблям. Война затягивалась, истощала силы римлян, и без военного флота не было никакой надежды удачно ее закончить.

Хуже было то, что римляне и понятия не имели, как строится приличное военное судно. «В это время на римлян в проливе напали карфагеняне, – сообщает Полибий. – Один неприятельский палубный корабль в порыве усердия бросился вперед, очутился на берегу и попал в руки римлян; по образцу его римляне и соорудили весь свой флот; так что, очевидно, не будь такого случая, они при своей неопытности не могли бы выполнить задуманное предприятие».

Грек Полибий явно недооценил римлян с их недюжинным запасом воли, неукротимой энергией, привычкой доводить начатое до конца. Нет! Римляне не могли не построить флот, коль от него зависела победа в войне, – даже если бы им в руки не попал вражеский корабль. Народ-труженик верил в судьбу и случай, но свои победы зарабатывал потом и кровью.

Поражает быстрота, с которой Рим стал обладателем крупнейшего флота. Флор пишет, что «через 60 дней после того как был срублен лес, флот из 160 кораблей стоял на якоре». Рим был хорошим учеником и не гнушался взять лучшее у врага. Они сделали корабли по точному подобию карфагенского. И все же римляне не были бы самими собой, если бы ограничились обычным копированием несчастной карфагенской пентеры (вспомним: судно с пятью рядами весел). Одно простое, как все гениальное, устройство расположилось на верхних палубах многих кораблей (об этом чуть позже). Пока шло строительство флота, на суше будущие гребцы сидели на скамьях и усердно махали веслами. Таким образом, одновременно были готовы и суда, и команды для них. «Те, которые делают из истории сооружения римского флота какую-то волшебную сказку, впадают в заблуждение. – считает Моммзен. – Сооружение римского флота было не чем иным, как великим национальным подвигом, который, благодаря гениальной изобретательности и энергии – как в замыслах, так и в их выполнении, – вывел отечество из такого положения, которое было еще более бедственным, чем это могло казаться на первый взгляд». Морской дебют римлян начался с неудачи – впрочем, небольшой, учитывая масштабы войны и последующий успех.

Консул Гней Корнелий Сципион получил сведения, что жители Липарских островов решили изменить карфагенянам и перейти на сторону римлян. Консул-патриций с авангардом из 17 кораблей поспешил на помощь новоявленным союзникам. Римляне благополучно достигли Липары, ворвались в гавань и. были там заперты неожиданно появившимся карфагенским флотом. По свидетельству Полибия, римляне, и без того неуверенно чувствовавшие себя в водной среде, «решили бежать на сушу». Береговая линия также оказалась занятой карфагенянами, поэтому корабли с командами и консулом без боя сдались в плен карфагенскому флоту, который состоял всего из 20 кораблей. Поступок уникальный для мужественных римлян. Настолько силен был страх перед морем, что оказались парализованными лучшие их качества.

Римляне не опустили рук после поражения Сципиона – неудачи делали этот народ еще более упорным в достижении намеченных целей (в конце концов, потеряна лишь малая часть флота). А вот карфагенян легкая победа заставила потерять бдительность. Спустя несколько дней они послали 50 кораблей на поиски остального римского флота. Карфагенские корабли обогнули оконечность Италии и внезапно столкнулись с флотом противника, который шел в боевом порядке. Встреча оказалась безрадостной для хозяев Средиземного моря – карфагеняне потеряли бол ьшую часть кораблей, остальные едва успели бежать.