Женщина и война – понятия несовместимые, но порой именно от женщин зависят судьбы народов и государств. Самая длительная и кровавая война античности также без этого не обошлась. Нет, 2-я Пуническая война началась не из-за Софонибы (как Троянская война – из-за Елены). И конечно, Софониба не получила такой известности, как Клеопатра. Но исход последних сражений войны зависел и от ее прекрасных глаз.

Ливий утверждает, что отец Софонибы – Гасдрубал (сын Гисгона) – был «первым человеком в государстве по родовитости, по своей славе, по богатству». Он много лет сражался вместе с братьями Ганнибала в Испании. Когда Иберия оказалась потерянной для карфагенян, Гасдрубал перебрался в Африку. На его плечи легла защита Карфагена.

Софониба «приняла участие» в войне – несколько необычным способом, но вполне закономерным. Дело в том, что самой боеспособной частью пунийского войска была нумидийская конница – это благодаря ей карфагеняне одержали множество побед; в том числе в знаменитой битве при Каннах. Недаром Карфаген любой ценой стремился заполучить воинственных всадников, гордая пунийская знать не гнушалась даже родством с вождями полудиких племен. Во времена наемнической войны Гамилькар Барка выдал дочь за нумидийца, чтобы иметь в своем распоряжении небольшой отряд его воинов.

Софониба (С картины Рембрандта)

Гасдрубал обладал именно тем, чего так жаждали нумидийские вожди. Красавица Софониба, еще не достигшая брачного возраста, без долгих раздумий была обещана Масиниссе – сыну царя из племени массилиев. Юноша, в ожидании Софонибы, долгое время сражался под началом будущего тестя в Испании.

Но вот беда… У нумидийцев, как пишет Аппиан, «в Ливии было множество царей, каждый над своей частью, выше же всех был Сифак, имевший и у других племен исключительный почет». И этот Сифак воспылал страстью к дочери Гасдрубала. Коль ему, самому сильному из нумидийских царей, не спешили доставить очаровательную Софонибу, то Сифак принялся грабить владения Карфагена. Более того, он заключил союз с Публием Сципионом и готовился нанести сокрушительный удар в спину пунийцам.

Пришлось карфагенянам прибегнуть к самому грозному оружию: Софонибу представили взору Сифака. И страшный враг сразу превратился в преданного друга. Помолвку с Масиниссой немедленно расторгли, а дочь Гасдрубала выдали замуж за Сифака. Причем все это свершилось, как утверждают источники, без ведома ее отца.

По свидетельству Аппиана, «узнав об этом, Гасдрубал был глубоко оскорблен за юношу и за дочь, которые оба подверглись оскорблению, но хотел вместе с тем помочь отечеству». Отца красавицы настолько волновало несдержанное слово по отношению к Масиниссе, что Гасдрубал решил его… убить. Для этой цели он послал к Масиниссе несколько всадников в качестве провожатых.

Гасдрубал явно недооценил бывшего кандидата в зятья. Последний благополучно ускользнул от подосланных убийц и покинул Испанию. Впрочем, в Африке он тоже не почувствовал себя в безопасности. С потерей невесты беды Масиниссы только начались. Если оценивать посторонним глазом, на родине его ждали невероятные приключения. Однако для Масиниссы наступили годы жестокой борьбы – с блестящими победами, сокрушительными поражениями, – годы походной жизни, полной лишений и смертельной опасности.

Пока Масинисса воевал в Испании, умер отец; трон захватил «некий Мазетул, по крови не вовсе чужой царскому дому». Мазетул женился на знатной карфагенянке, племяннице Ганнибала, предложил дружбу Сифаку и меньше всего хотел видеть Масиниссу (по крайней мере, живым).

Масинисса был не из тех, кто под ударами судьбы складывает руки и опускает голову. Он переправился в Мавританию и выпросил у ее царя Бага отряд в 4 тысячи человек; с ним отверженный всеми юноша добрался до своих бывших владений. Здесь к Масиниссе присоединилось 500 нумидийцев, а мавров, как было условлено, он вернул Багу. И совершенно неожиданно изгнанник захватил город Тапс.

Слухи о первом успехе Масиниссы разлетелись по всей Нумидии. «Отовсюду, из деревень и с полей, стекались к нему старые воины Галы (отца Масиниссы) и внушали юноше, что он должен вернуть себе отцовское царство» (Ливий). В скором времени Масинисса стал обладателем великолепного, крайне неприхотливого войска. «Эти номады (нумидийцы) умеют переносить голод и зачастую питаться травой вместо хлеба; пьют они вообще только воду. И конь у них совершенно не знает даже вкуса овса, всегда питаясь травой, пьет же с большими промежутками. Собрав таких всадников до 20 тысяч, Масинисса выводил их на охоту или на грабеж других народов: он полагал, что это является и выгодным делом, и военным упражнением» (Аппиан). Всадники Масиниссы налетали как ураган и столь же скоро исчезали, сметая все на своем пути. «И вся битва у них состоит в бегстве и преследовании.

Масинисса

Масинисса для всех являлся примером того, как надо переносить трудности; у него имелась только конница и не было ни вьючных животных, ни продовольствия. Поэтому он легко и отступал, и нападал. Часто, будучи окружен, он разделял войско на мелкие отряды, чтобы они убегали по частям, кто как может. Сам же он скрывался где-либо с немногими, пока ночью или вечером к нему в назначенное место не собирался весь отряд. Он не имел определенного места для лагеря, но все его военное искусство более всего состояло в том, чтобы скрывать, где и когда он бывает. Поэтому враги не имели возможности часто нападать на него, но только отражали его нападения» (Аппиан).

У Мазетула было значительно больше воинов, чем у Масиниссы, но победили, по словам Ливия, доблесть старых воинов и искусство вождя, учившегося у римлян и карфагенян. Отвоевав наследие отца, Масинисса простил Мазетулу мятеж и убийство родственников, предложил мир и даже вернул все его имущество. Великодушие имело веские причины – ведь предстояла долгая трудная война с Сифаком и карфагенянами. И бывший враг предпочел «изгнанию скромную участь у себя на родине, присоединившись к Масиниссе, хотя карфагеняне всячески старались этому помешать» (Ливий).

Успехи несостоявшегося зятя встревожили Гасдрубала, которому хорошо были известны и его способности. Ливий пишет, что «таких задатков, такого ума ни у кого в этом народе еще не было; в Испании часто и союзники и враги были свидетелями редкого мужества Масиниссы». Поэтому Гасдрубал принялся убеждать Сифака в необходимости напасть на Масиниссу, ибо «если Сифак и карфагеняне не загасят этот занявшийся огонь, то они вскоре сгорят в пожаре, который уже ничто не потушит».

Война с Сифаком, едва успев начаться, окончилась неудачно для Масиниссы. В первой же битве он потерпел сокрушительное поражение и бежал лишь с несколькими всадниками. Подданные Масиниссы подчинились Сифаку, и только «несколько семейств со своими шатрами и со своим скотом последовали за царем».

Пока враги праздновали победу, Масинисса с немногочисленными преданными людьми занял гору, весьма удобную в стратегическом отношении. «Из своего убежища они сначала тайком, по ночам, а потом открыто стали выходить на разбой и опустошать окрестности; чаще всего устраивали пожары на карфагенской земле: и добычи там было больше, чем у нумидийцев, и разбойничать было безопаснее. Они уже так разохотились, что добычу свою доставляли к морю и продавали купцам, для того и приводившим сюда свои корабли. Карфагенян, убитых и взятых в плен, часто бывало больше, чем в ином сражении».