Триггс был хорошим игроком в гольф. Он был подписан на „Уайт Гольф Уикли“ и уважал покойного президента Олд Джермин гольф-клуба, которого давно знал.

— Стоило бы оценить этот несчастный случай с точки зрения гольфиста, — сказал он вместо преамбулы.

Я попросил его уточнить свою мысль, но он был в затруднении.

— Игрок в гольф, — сказал он после некоторого размышления, — не обычный человек или, по крайней мере, отличается от всех остальных. Его реакция иная, чем у простых смертных. Он сильно зависит от непредвиденных обстоятельств.

Я знаю гольфистов, которые проигрывают партию, когда над полем возникает радуга. Другие, держа паттер в руке, дрожат в метре от лунки и проигрывают от чьего-то присутствия на поле, даже если этот кто-то находится вдали. Этим еще легко отыскать оправдание своим промахам. Но что сказать о тех, кто вдруг теряется в разгар выигрышной партии, а потому терпит ужасное поражение… И без всяких видимых причин.

Один юморист утверждал, что все гольфисты люди околдованные. Он хотел вызвать смех, а на самом деле высказал ужаснейшую из истин.

— Тогда… случай Брэма Уайта?

— Случай… Справедливое слово, хотя оно ничего нам не открывает — любой гольфист — „особый случай“. Однако по-пробуем разобраться с Уайтом. Я помню об одной его статье в „Уикли“, где он говорил о „Заклятии Гольфа“.

— Я тоже помню о ней. Кажется, ее плохо приняли. Шотландцы не любят, чтобы им напоминали о драмах, очернивших память первых лет гольфа, об игроках, повешенных за то, что они играли в воскресенье, сожженных заживо за использование „заговоренных“ мячиков, брошенных в тюрьму или сосланных на галеры за привлечение нечистых духов на поле для гольфа.

— Брэм Уайт почти верил в то, что оккультные и злокозненные влияния сохранились до сегодняшнего дня, что есть упрямые тени бывших гольфистов, которые населяют поля, как призраки дома… Однако, поедем разберемся на месте…

Триггс осмотрел место происшествия и поле Олд Джермина. Прекрасный газон. Восемнадцать лунок, многочисленные препятствия ничего не дали полицейскому. Он опросил членов клуба и кздди, но ничего нового не узнал. Однако, кое-что он все же нащупал. Уайт часто тренировался рано утром; обычно в одиночку и даже без кэдди, а потому терял много мячиков.

Когда один из членов сказал ему об этом, он возразил:

— Потеряны? Нет, украдены!

Триггс записал в свой блокнот:

„Уайт играл один на открытом пространстве, где легко следить за траекторией полета. Играл рано утром. Кто мог в таком случае красть у него мячики?“

Несколько дней подряд Триггс являлся на поле с восходом солнца и играл там один. Он вооружился биноклем и после каждого удара отмечал место падения мячика. Но ему никогда не удавалось отыскать мячик позади препятствия рядом с первой лункой. Это был заросший травой холмик высотой в десять футов рядом с рощей высоких деревьев.

— Бой, — сказал мне однажды вечером Триггс, — завтра на заре вы явитесь на поле и пошлете мячик хорошим драйвером не к первой лунке, а к соседнему препятствию. Повторяйте этот удар до тех пор, пока не перебьете мячик через холм.

Я согласился. Мой третий мячик улетел за холм, и через некоторое время я увидел на вершине Тригтса.

— Думаю, нашел, — сказал он.

— Правда?

— Да… Брэм Уайт умер не от ярости, как свидетельствовал кэдди и как поняли все. Он умер от страха.

В клуб-хаузе Триггс выпил один за другим две больших порции виски.

— Как вы думаете, что за визитеры посещают поля с первыми лучами солнца? — спросил он.

— Посетители? — удивился я.

— Утренние посетители, и вы их тоже должны были заметить.

Я подумал, потом рассмеялся.

— Я видел только ворон, Сид!

— Вот именно!

Он встал и снял с полки древний „Справочник гольфиста“.

— Прочтите заголовок этой маленькой статьи.

Я прочел:

„Птицы, играющие с мячиками для гольфа…“

— Ну и что? — спросил я.

— Как что? Прочтите дальше и узнаете, что некоторые птицы, особенно вороны, являются ворами мячиков. Но поскольку они хитры, как дьяволы, то воровство они вершат только тогда, когда за ними не наблюдают. И утром огромный ворон немедленно украл мячик, который вы так ловко послали за зеленый холм.

— Допустим, — сказал я, — что Уайт не заметил этого и разозлился до такой степени, что умер на месте. Значит он умер не от страха.

Лицо детектива помрачнело, и он несколько минут молчал.

— Вы знали Элиху Равена? — вдруг спросил он.

— Равена, который был президентом клуба до Брэма Уайта?

— Его самого… Уайт наследовал ему после… Ведь Равен также умер „случайной смертью“ по мнению жюри, хотя…

Он еще помолчал и закончил:

— …Всегда поговаривали, что Равен был убит неким удивительно… утонченным способом. Такое преступление мог совершить лишь очень умный преступник, а главное знающий. Речь шла о разрыве сердца… Скотленд-Ярд не был приглашен для разбора дела, а жаль — с точки зрения восстановления справедливости и истины.

Триггс скорчил ужасную гримасу.

— Вы достаточно хорошо знали Уайта — он ведь был очень умен?

— Еще бы!

— Наверно, вам известно, что он закончил Кембридж со степенью доктора естественных наук?

— Не знал, но все же…

— Подождите! Его статья о „Заклятии Гольфа“, наверно, убедила вас в том, что он полностью верил в оккультные происшествия, и поверхностные умы вполне могли обвинить его в суевериях.

— Да…

— Уайт завидовал Равену, который лучше его играл в гольф, был богаче, а кроме того состоял президентом клуба. А Равен означает… ворон.

Ужасная истина приоткрылась мне, когда Триггс внезапно закончил свою мысль:

— Когда Уайт узнал, что его мячики крадет огромный ворон, он поверил в тайных и могущественных духов, а также в мстительное перевоплощение человека, которого он устранил со своего пути. И он умер от страха.

Спалдинг вдруг окликнул американского гостя, облокотившегося на стойку бара клуб-хауза.

— Хелло, Грант, вы все еще живете в Монтрее? А что случилось с Бакстон-клубом? На поле еще не пробурили нефтяные скважины?

Грант выдавил улыбку, но промолчал.

— Я никогда не играл на вашем поле, — продолжил Спалдинг, — но в Монтрее был, когда там разыгрывался Кубок Калифорнии между Ридингом и Колтером.

Грант допил стакан и глухо сказал:

— Поле Бакстона было перенесено на тридцать миль к востоку.

— Как… — удивился Спалдинг.

Но тут на его плечо легла рука, и ему прошептали на ухо:

— Заткнитесь, Спал!.. Вы же видите, у янки что-то неладно.

У Спалдинга не нашлось возможности снова задать вопрос, поскольку Грант, попрощавшись, покинул клуб-хауз.

— Спросите лучше у Билла Сорна, — сказал ему Сайке. — Он вам расскажет больше. Он провел в Монтрее много лет и даже немного играл в гольф…

— А главное заработал целое состояние с помощью разных дьявольских штучек, — усмехнулся Спалдинг, немного перебравший в этот вечер.

Но случай помог ему. Старый Билл Сорн, редко приходивший в клуб, заявился в бар час спустя. Сайкс не сумел удержать Спалдинга, когда тот буквально вцепился в Сорна с криком:

— А вот и Билл, он нам разъяснит тайну!

Второй случайностью было то, что Билл Сорн был в превосходном настроении.

— Ребята, — сказал он, — я с удовольствием это сделаю, поскольку это вам будет стоить нескольких ночных кошмаров.

Поле Бакстона было покинуто и останется таковым, ибо по соседству произрастает большая роща чинар, и прошу вас поверить, это причина достаточно уважительная.

— Откройте словарь на слове „мимикрия“ и прочтите „Один из видов покровительственной окраски и формы, при котором животное похоже на предметы окружающей среды“. Там же вы узнаете, что существует так называемая „агрессивная мимикрия“, когда хищники принимают вид своих жертв или вид других неопасных предметов. Но успокойтесь. Это — единственные ученые слова, которые вы услышите от меня…