— Я поеду туда прямо сейчас, — проговорила Селина, решительно встав с кровати и направляясь к комоду за вещами. Ей нужно увидеть Мартина и Ванессу и убедиться в том, что состояние дяди не слишком тяжелое, да и поддержать Ванессу. Селина знала, что ей это необходимо.

Натянув сапоги, Селина сняла с вешалки пальто и повесила через плечо сумку. Она уже приблизилась к двери, когда вошел Доминик. Вежливый стук в дверь — не в его стиле.

— Как он сейчас себя чувствует? — воскликнули Селина и Мэг одновременно.

Доминик адресовал свой ответ одной экономке, стараясь не смотреть на Селину:

— Состояние удовлетворительное, как я и говорил тебе по телефону. Сейчас с ним его врач. Отец даже досадует, что праздник не состоялся из-за него. — Доминик еле заметно улыбнулся Мэг. — Мама решила остаться там на ночь. Это совсем ни к чему, но она настаивает. Ты не соберешь для отца вещи? Тебе, я думаю, известно, что ему там понадобится.

— Конечно. — Мэг поспешила выйти.

Селина привлекла внимание Доминика:

— Я захвачу вещи Мартина, когда поеду туда. Тебе нет нужды снова мчаться в клинику ночью.

— Как мило с твоей стороны, — съехидничал Доминик. Его серые глаза обдавали холодом. — Между прочим, больница находится в двенадцати милях отсюда, — саркастически присовокупил он, загораживая сестре выход. — Считаю, все бы предпочли, чтобы ты осталась здесь.

— Ах, так… — Селина отступила, вздернув подбородок. Она уже достала из сумочки ключи от машины. Знала ведь, что Доминик только обрадуется, если она не поедет навестить дядю.

Зачастую он поступал как маленький ребенок, не желающий делить с кем бы то ни было своих родителей. Ее брат считал, что он центр Вселенной. Его бесило, что и Селине может что-нибудь перепасть. Он страшно злился на двоюродную сестру за то, что его отец уделяет ей слишком много времени. Ему не хватало ума понять: Селина ничего у него не отнимает.

Доминик прислонился спиной к двери. На его узком лице появилось мстительное выражение, и он ядовито парировал:

— Да, так! Ты уже послужила причиной множества неприятностей. Один лишь взгляд на тебя напомнит отцу, чем вызван приступ. И только Богу известно, что может произойти потом.

— Неприятностей? — Из всего потока обвинений кузена Селина выбрала одно, больно задевшее ее слово. Горячая краска раздражения сбежала с ее тотчас побелевших щек. Глаза смотрели ошарашенно. — О чем ты? Что ты такое говоришь? Что я сделала?

Много лет назад, когда они росли вместе, Доминик всегда пытался свалить ответственность за все свои шалости на двоюродную сестру. Стремление очернить кузину в глазах родителей или друзей составляло предмет его каждодневных занятий. Она научилась игнорировать его выпады, понимая, что в его ложь весьма трудно поверить.

Ей показалось, что Доминик снова принимается за старое. Доминик всегда набрасывался на нее из-за любого пустяка — сломанного украшения, разбитого оконного стекла или нескольких монет, пропавших из кошелька матери. Однако сейчас все обстояло несколько иначе: Селина почувствовала, что он обвиняет ее в каком-то более серьезном проступке. Но как он не поймет: она никогда не пожелала бы худого людям, приютившим и воспитавшим ее!

— И что же такого я, по-твоему, совершила? — резко повторила свой вопрос она, и он недовольно пояснил:

— Записка, которую ты оставила отцу. С ним случился удар именно в тот момент, когда он читал ее.

— Ах, записка! — Селина облегченно вздохнула. — Самый обычный телефонный звонок. Я всего-навсего передала его. Если бы ты первым поднял трубку — сделал бы то же самое. Должно быть, совпадение.

— Черта с два! — Он с нескрываемой неприязнью смотрел на нее сверху вниз. — Если б я говорил с Тюдором, то пригрозил бы ему тюрьмой. И никогда бы не позволил отцу узнать о звонке, чтобы уберечь от переживаний. Разве можно говорить больному человеку, что враг его изъявил желание встретиться с ним!

— Враг? — изумленно повторила Селина, с трудом понимая, о чем говорит Доминик. У Мартина есть враги? Какая бессмыслица. До сегодняшнего вечера она даже не слышала об Адаме Тюдоре… Или слышала? Селина тряхнула головой, пытаясь вспомнить.

— Точно, — подтвердил кузен. — Враг это еще слишком мягко сказано. Всегда ищет повода досадить отцу, сделать ему побольнее. Спроси мать, если не веришь мне.

Селина прикусила нижнюю губу. Она поверила двоюродному брату. То, что он сказал, безусловно, правда. И попыталась оправдаться:

— Я не знала. Если у Мартина был враг, меня следовало предупредить. Откуда я могла знать, раз мне никогда ничего не рассказывали?

— Разумеется. — Доминик оттолкнулся от двери, он чувствовал, что перегнул палку, Селина действительно не виновата. Он примирительно положил руку на ее плечо. — Незачем было винить тебя, но я очень расстроен. Адам Тюдор не стоит того, чтобы ссориться из-за него, и поэтому… — Доминик взял ключи из ее руки и положил обратно в сумочку. Селина даже не пробовала сопротивляться. — Поэтому лучше, если ты останешься здесь, согласна? У отца будет время прийти в себя после шока от звонка Тюдора — до того, как ты его навестишь. Договорились? Лучше всего тебе отправиться в больницу завтра. А когда Тюдор придет, задай ему жару. Я знаю, тебе палец в рот не клади. Кое-что рассказать про него я могу, но обещай, что будешь держать все в секрете.

Он устало улыбнулся сестре, еще раз потрепав ее по плечу.

— Как я сказал, упомянутый тип — весьма назойлив. Если его подпустить к отцу, мы все окажемся банкротами, это в его силах. Но он не получит такой возможности, разумеется; я ему не позволю.

— Но почему? — В золотистых глазах Селины отразилось замешательство. Откуда у столь мягкого, честного человека, как Мартин, взялся злейший враг?

Доминик зло усмехнулся.

— Потому что Адам незаконнорожденный. Сын моего отца.

Было почти девять. Ветер разошелся вовсю, так что звенели стекла. Ночь будет неспокойной, подумала Селина.

В сердце девушки разгоралась ярость. Она была намерена при встрече окатить Адама Тюдора ледяным презрением, которого он, несомненно, заслуживал.

Как только Доминик уехал, она позвонила в клинику и извинилась перед тетей за то, что не оказалась рядом, когда была нужна. Селина справилась о здоровье Мартина и пообещала приехать на следующий день.

— Все случилось так быстро, ты бы ничего не смогла сделать, — уверяла ее Ванесса. — Твой дядя знает это и с нетерпением будет ждать тебя завтра.

— Доминик мне все объяснил, — быстро промолвила Селина, испытав новый приступ вины, от которой ей не удалось полностью избавиться. — Мне очень жаль, я бы никогда не передала дяде подобной записки, если бы знала, кто такой Адам на самом деле.

— Естественно, не передала бы. — Голос Ванессы звучал глухо. Селина догадалась, что задела больную тему. — Мы никогда не говорили о нем. Надеюсь, ты сумеешь указать ему на дверь, если он станет чересчур досаждать тебе?

— Разумеется. — Селина сжала трубку так, что побелели костяшки пальцев.

— Не кори себя. Ты не могла знать о Тюдоре. Все прошедшие годы я искренне верила, что мы больше не увидим жадного негодяя. Но будь осторожна, — предупредила Ванесса. — Он весьма изворотливый тип. Кто знает, что он может выкинуть. Попроси Мэг быть рядом, когда он появится на пороге.

Селина не выработала плана, решив действовать согласно обстоятельствам: она знала, что сумеет справиться с ним. Слова Ванессы убедили Селину в правоте Доминика. Она вспомнила его слова:

«Мама много рассказывала мне о нем, но видел я его только один раз. Мне тогда было семь лет. Он пришел к нам в дом — тогда мы жили в Вэтфорде, — и я сразу почувствовал, что он представляет для нас опасность. Высокий, черноволосый, грозный. Агрессивность — первое, что я в нем отметил. Он требовал встречи с отцом. Хотел поговорить с ним о поступлении в университет. Помню, как мама ответила, что отца дома нет и что сейчас, когда его мать мертва, денег он больше не получит. Раз ему уже исполнилось восемнадцать, говорила мама, то он в состоянии сам заработать себе на жизнь. А если у него нет денег на учебу в университете, то его проблемы не касаются отца. Она велела ему уйти, что он и сделал.