— Ну сходи на часок, — Алена звучала суховато, — но возвращайся не поздно.

— Мамочка, мамуся, я тебя прошу, — зачастил Валя, теряя интонации юного гения, — разреши мне остаться у него ночевать. Вы с тетей Таней спокойно переночуете у нас, а утром я вернусь. Я все равно играть не могу, когда в доме чужие люди, да и сплю не очень хорошо.

— Так ты и у Митьки будешь плохо спать! — удрученно возразила Алена. — Вы будете гудеть целую ночь.

— Маман! — высокомерно произнес Валя. — Неужели вы считаете, что ваш сын способен прогудеть всю ночь за день до концерта?

— Запросто, — немедленно откликнулась Алена — Мой сын еще и не на такое способен.

— Мама, я тебе клянусь, — торжественно сказал Валя, — ночью я буду спать.

— Да ну тебя с твоими клятвами, — вздохнула Алена, — радуйся, ночуй у Митьки. Только, во—первых, хорошенько позанимайся до тех пор, раз уж мы с тетей Таней будем все это время по улицам гулять. А во—вторых возвращайся завтра прямо с утра. Не забывай про концерт.

— Не забуду. Ни про концерт, ни про любимую мамочку.

— Любимая мамочка сама тебе не даст про себя забыть. Все, дорогой мой гений. Иди пили.

— Не «пили», а «совершенствуйся», — назидательно произнес Валентин и отключился.

Валера вскочил, обхватит Алену обеими руками и осторожно приподнял над полом.

— Учись, — сказала Алена, приземляясь, — никакого принуждения. Добровольно и с песней. Завтра припрется благодарный за кусок свободы и как миленький будет целый день играть. Концерт у нас в кармане. А также ночь.

— Ленка, ты гений, — восхищенно произнес Валера.

— Я—то? — задумчиво протянула Алена. — Не, я не гений. Гениев у нас двое. И это явно не мы с тобой.

— Двое? Ну, Валька, понятно А кто второй?

— Второй — твоя мама. Дай закурить.

* * *

Валя ожесточенно сбрасывал вещи в спортивную сумку, откуда он только что их извлек, и артистично ругался вслух. Вале уважительно внимал его друг Роман. Вокруг бурлил Валин класс, обживаясь на матах спортивного зала питерской школы номер семь, в которой им отвели место на два дня.

— Наседка сумасшедшая. Кукушка. Домомучительница, «скорбная помощь» на выезде. «У мужа тети Тани неприятности». У пятой ноги тети Тани неприятности! Так хорошо все шло. Так хорошо все бежало. И на те вам. У тебя деньги есть?

Рома не сразу сообразил, что последняя фраза обращена к нему.

— Есть, — кивнул он, — но мало.

— Давай, — протянул руку Валя, — сколько есть.

— Роман выгреб из карманов несколько бумажек и вложил в Валину руку. Валя вытащил бумажки из своих карманов и подсчитал все вместе.

— На плацкарту хватит. С утра буду в Москве. Надо не забыть Митьке позвонить, предупредить, что я ночую у него. Чтоб трубку не брал. Холера, ну это ж надо так. Чтоб его бодун забодал, этого мужа тети Тани. Чтоб ему икалось. Ром, если я до утра не доеду, она меня убьет. Просто возьмет и убьет. У меня концерт в понедельник.

— Доедешь, — успокаивающе сказал Рома, — чего б тебе не доехать. Сам говоришь, на плацкарту хватит.

— Да дело не только в этом, — вздохнул Валя. — я—то доеду. Но там же Антон с Маринкой сейчас! Их оттуда срочно выкидывать надо! Мать с этой проблемной тетей Таней вечером придут, что они им скажут? «Здрасьте, мы тут на вашем диване пружины разминаем»?

Валя достал мобильный телефон и набрал номер своего одноклассника Антона. Антон на звонок не отвечал.

— Валяются, — мрачно сообщил Валя, повторяя набор. — Я тут на ушах стою, а они валяются. Он повторил набор шесть раз после чего Антон ответил.

— Тошка, тут такое дело, — начал Валя. — У вас есть еще полдня. Я не рассчитал немного. Вечером матъ

придет. С подругой. Так что ночевать вам придется где—нибудь еще.

Он послушал еще какое—то время, вздохнул и снова заговорил.

— Тоша. Послушай, Тоша. Я не свалился ни с какого забора. Я сам не знал, что так выйдет. Я сейчас собираю тряпки и еду покупать обратный билет в Москву, завтра с утра меня там будет ждать, раскинув руки. Меня—то ведь в Питер не отпустили ни хрена. На ночь я отпросился к Митьке, а утром меня кастрируют. А если тебя там застанут, то сначала кастрируют тебя. Ты уверен, что Маринке это надо?

— Ну чего, — спросил Рома, когда Валя отговорил, — чего Тоха?

— А чего Тоха, ничего Тоха. — ответил Валя, с усилием застегивая сумку. — Чего Тоха может—то. Будут теперь там ночлег искать.

— А домой они не могут пойти? — непонимающе уточнил Рома. — Ну, не переспят лишний раз.

— Не могут они домой. Дома не поймут, откуда они взялись. Они же в Питер уехали. С классом.

* * *

Антон с Мариной целовались. Доцеловавшись, они поцеловались еще раз, после чего Марина спросила:

— Куда мы теперь?

Антон прервал очередной поцелуй и нецензурно выразился.

— «Не знаю», — перевела Марина — Я права?

— Права — вздохнул Антон и притянул Марину к себе. — Иди сюда.

Марина пошла куда позвали, но через какое—то время вернулась к оставленной теме.

— Тош. А Тош. По улицам целую ночь ходить — это плохая идея. Тош, на улице зима.

— Я в курсе, — нервно отозвался Антон и с ненавистью поглядел на свой мобильный телефон. И какого ляда я ответил?

— Если бы ты не ответил, нас бы тут вечером обнаружила Валькина мама. На диване. Или в ванной. Или в кухне. На полу. Это лучше?

— Не лучше, — уныло признал Антон. Марина смотрела на него с невеселой симпатией. Антон встал и заходил по комнате. Время от времени он прерывал хотьбу и целовал Марину.

Походив, Антон резко сел на край дивана и почесал в затылке.

— Слушай, Марин, — сказал он нахмурившись, — у меня вообще—то бабка есть.

— Поздравляю, — ехидно откликнулась Марина. — Она спит и видит стелить нам постель. А также сообщить об этом твоей маме.

— Да нет, — отмахнулся Антон, — ничего она не спит и не видит. И маме ничего она не может сообщить, с мамой они уже четыре года не разговаривают. Но она за городом живет. А на выходные иногда уезжает в город, к моему дядьке, сыну своему. Я ей позвоню, если она на эти выходные собирается уехать — мы можем на ночь поехать к ней. Только надо ей сообщить, что я там буду, а то она потом обнаружит, что ей сдвинули какую—нибудь чашку, и поднимет дикий хай. А так—то можно. У меня ключ есть.

— Но если она с твоей мамой не разговаривает, откуда у тебя ключ? — удивилась Марина.

— А, это длинная семейная сага, — отмахнулся Антон, набирая номер. — Мама ей чего—то не дала, а бабушка смертельно обиделась, у нее тяжелый характер. Но меня она любит. Я на покойного деда похож.

* * *

Ада Валерьяновна с Ириной Александровной сидели в креслах возле журнального столика, пили из маленьких рюмочек вишневый ликер и обсуждали знакомых. Услышав звонок телефона, Ада Валерьяновна сожалением отставила рюмку и грузно встала.

— Алло? Алло? Антошенька, радость моя какое счастье! Я уже думала, это опять кто—то из моих вечных ненужных знакомых. А это ты. Какой хороший мальчик, я соскучилась, ты сто лет бабушке не звонил. И обалдуй ты после этого, а не хороший мальчик. Как у тебя дела, мой маленький?

— Да ничего, баб Ад, — семейной скороговоркой зачастил Антон, — учусь, чего у меня. Взрослею. Ты знаешь, в наше время это быстро.

— Знаю, милый, знаю, — вздохнула Ада Валерьяновна. — это во все времена быстро.

— А ты как поживаешь, баб Ад? Какие новости?

— Ничего, Антош, ничего. Как я поживаю. Какие у меня новости. Жива — вот и все мои новости. Хожу.

— Ходишь, баб Ад. это хорошо. Это гораздо лучше, чем не ходить.

— Это точно, хороший мой. Я тебе больше скажу — я не только хожу, я даже езжу. Вот сегодня как раз в город собралась.

— Молодец, баб Ад, — от души одобрил Антон. — К дяде Валере, да?

— Естественно, — величественно согласилась Ада Валерьяновна, — не к твоей же бессердечной маме.

Антон пропустил мимо ушей «бессердечную маму», подмигнул Марине и осторожно спросил:

— Баб Ад, а когда ты уезжаешь?