– Под столом?

– В прихожей в доме Андреевых. Там скатерть, между нами говоря, Виктор Владимирович ее украл, почти до пола свисает, и Коли не видно. Вот пока его мать по телефону болтает или с подругами, он записывает…

– Что записывает?

– Все, что считает интересным.

– Насчет скатерти…

– Не хочу показаться сплетницей, но Виктор Владимирович украл ее в столовой Покровки. Он там раньше работал помощником агронома. Помимо скатерти он еще много перца молотого тогда украл, но это к делу не относится.

– Скажите, а про скатерть и перец директор вам сам рассказывал? – не утерпев, подал голос Слава.

– Нет. Мне никто не рассказывал. Я просто это знаю и все. Не спрашивайте, откуда – просто знаю.

– Ясно. А еще про какие-либо преступления вам известно? – вернул себе инициативу Андрей Иванович.

– Вы про убийство Александра Куприянова?

– Он был убит?

– Да, мне приснился сон, что четыре темных фигуры, одна из которых явно женская, окружили его и бросили в огонь. При этом фигуры говорили что-то вроде: «Вот тебе за курицу, падла!».

Следователи переглянулись.

– Скажите, – осторожно поинтересовался Андрей Иванович, – а среди этих фигур не было тех, что убили Андрея?

– Я не знаю…

– Понятно. Что-то еще?

– Фомичевы: Глафира Лукьяновна и ее внучка Жанна. Я видела накануне их гибели сон, что четыре фигуры бросают в них огонь и кричат «Умри, ведьма!»

– Х-м…

– И еще одна фигура, самая высокая, сказала: «Вот тебе и корова из Айовы!». Я понимаю, что это похоже на бред, но именно так все и было.

– Спасибо, Елизавета Харитоновна. Славик, дай протокол.

– А опилки откуда? – влез Славик.

Андрей Иванович удивленно посмотрел на него, но промолчал, не стал делать замечания.

– Опилки сосновые, с нашей пилорамы, – не выказала удивления Елизавета Харитоновна, – их в пакете из-под молока принесли…

Повисла пауза.

– Прочтите и если все верно, то напишите снизу: «С моих слов записано верно. Мною прочитано» и распишитесь, – прервал затянувшееся молчание Андрей Иванович.

Старуха, подслеповато щурясь, прочла протокол, подмахнула его, встала и не прощаясь ушла.

– Вячеслав?!

– Ничего себе бабка! – прищелкнул языком Славик. – Ванга отдыхает!

– Ванга, не Ванга, а проверить надо.

– Хотя, знаете, в чем-то она права. Колышки действительно были березовыми и действительно «забивались тупым тяжелым предметом, предположительно топором или молотком».

– А что за опилки?

– Рот жертвы был забит сосновыми опилками…

– И ты мне хочешь сказать, что там пакет из-под молока был?

Вместо ответа Славик быстро нашел в картонной папке и протянул фотографию.

– Х-м… действительно пакет из-под молока… без «пальчиков»?

– Следов отпечатков на картоне пакета не обнаружено.

– Что еще необычного?

– Лицо клевала какая-то птица.

– Ворона?

– Не смогли определить.

– Скверно. Дождешься участкового – он на мотоцикле. Поезжай с ним в эти Чайки. Посмотрите, что там к чему. На обратном пути посмотри лесопилку, возьми образцы опилок. Хотя опилки везде одинаковые. Заодно спроси лейтенанта – у кого в деревне есть деревообрабатывающие станки. А я продолжу допросы, а потом пройдусь по деревне, осмотрюсь.

– Уж больно подозрительно тут, вам не кажется?

– Не кажется. В провинции полно таких мест. Поскреби – такие скелеты из шкафов полезут… Кстати, ты обратил внимание на крышу конторы?

– Там какой-то флаг мотыляется.

– А еще?

– Не знаю…

– Ощущение, что по ней стреляли крупной дробью или картечью.

– Может быть, это на голубей кто-то охотился?

– Может быть…

– А на стелу, отмечающую границу совхозных земель обратил?

– Простреленная и проржавевшая?

– Верно.

– И еще табличка заповедника тоже прострелена.

– Вот именно. Обычно охотники, особенно сельские, берегут патроны. А тут, получается, принято по вывескам стрелять. Вопрос, почему? Так что ждем участкового и начинаем его мягко «колоть». Еще вопрос по ветврачу – опять корова всплыла. К чему бы это?

В дверь энергичной походкой вошел участковый, одетый в форму.

– Здравия желаю, – браво приложил руку к фуражке.

– Лейтенант, вы не против оказать помощь?

– Никак нет! Для того сюда и направлен!

– Тогда вы поступаете в распоряжение Вячеслава Ильича.

– Слушаюсь!

– Слава, дерзайте.

Слава и лейтенант покинули комнату. Андрей Иванович погрузился в изучение привезенных Славой материалов.

***

Слава и лейтенант спустились с крыльца, и подошли к мотоциклу участкового.

– Садитесь, – гостеприимно откинул брезент с коляски лейтенант. – Сначала до столовой, а потом к директору заскочим.

– Зачем?

– Попросим химзу со склада. У них тут ее завались.

– Зачем она нам?

– В Чайках клещей как грязи, а в химзе хоть и жарко, зато о клещах можно не волноваться. Да и от змеи какая никакая, а защита.

– Понял. А в столовую зачем?

– Как зачем? За горчицей, – улыбнулся милиционер.

Взяв в столовой банку горчицы, перешли дорогу, и зашли к директору. Секретарша пропустила в кабинет без слов.

– Здравствуйте, Виктор Владимирович, – протянул руку участковый человеку, одетому в коричневую пиджачную пару и ядовито-зеленый галстук, сидящему во главе большого Т-образного стола.

– Здравствуйте, Владимир Семенович, здравствуйте, Вячеслав Ильич, – встав с кресла, и обойдя стол, поздоровался за руку директор. – Что привело в эту юдоль скорби?

– Нам два ОЗК[2] надо.

– Надо так надо, – директор вернулся на свое место и нажал клавишу на пульте связи, – Дарья Михайловна, сейчас к вам подойдут участковый со следователем. Выдайте им ОЗК.

– А списывать кто потом будет? – раздался по громкой связи сварливый голос. – Пушкин?

– Я потом подпишу. Спасибо, – нажал клавишу, прерывая связь. – Как видите, всецело оказываем помощь следствию, каждый на своем месте.

– Спасибо, – поблагодарил Слава.

– Владимир Семенович, зайдите потом ко мне.

– Хорошо.

На складе, расположенном в кирпичном пакгаузе, стоявшем перпендикулярно току за клубом, пахло пылью, резиной и крысиным пометом.

– Чего надо? – неприветливо спросила низкорослая полная женщина в толстых очках, сама похожая на крысу.

– Здравствуйте. Нам два ОЗК, – ответил участковый.

– Зачем?

– Тайна следствия.

– Всем и все надо! Ходют тут, а я потом думай, что ревизиям говорить, – пробурчала женщина и скрылась среди пыльных стеллажей, заваленных разнообразными тюками, коробками и ящиками.

Минут десять было слышно лишь неразборчивое бормотание, потом звон и громкий мат. Наконец кладовщица вышла к посетителям, неся две охапки резины в руках.

– Вот вам, можете прямо на одежу надевать, я размер на глаз прикинула, – словно пиранья оскалилась женщина в подобии улыбки и шлепнула ОЗК на пыльный стол.

– Спасибо, – поблагодарил милиционер.

– Фуражку только снять не забудь, служба, – ответила женщина. – Противогазы не надо? Респираторы?

– Нет, спасибо.

– Спасибо в карман не положишь, – она рухнула на стул, схватила со стола старую газету «Труд» и, раскрыв, спряталась за ней.

– До свидания, – попрощались мужчины и поспешно вышли на свежий воздух.

Мотоцикл остановился на поле. Слева виднелось деревенское стадо и двое пастухов на лошадях.

– Говорят, что все время этот подлесок в одной поре, не выше и не ниже, – слезая с седла, кивнул лейтенант на колышущееся впереди зеленое море, за которым вдали мрачно темнел лес. – Ближе не поедем, одевайте костюм.

– Почему ближе нельзя? – выбрался из коляски Слава.

– Не хочу потом из мотоцикла всякую дрянь выскребать, – споро влезая в защитные чулки, и надев плащ, сказал Владимир Семенович. – Досюда эта пакость не добирается, но на всякий случай… – достав банку с горчицей, он быстро и щедро смазал колеса и подножку коляски.