— Два.

Я наблюдаю, как ее дыхание сбивается, а глаза стекленеют. Она плотно закрывает их, и слезы катятся по ее раскрасневшемуся лицу.

— Продана.

Глава 16

Катя

Меня, не переставая, трясет, пока я сажусь в кресло напротив мадам Линн и Айзека в ее кабинете. Не могу поверить, что я действительно прошла через это. Во мне до сих пор пульсируют волны эндорфинов, которые переполняли мое тело, пока я стояла на сцене перед всеми. Я была так уязвима и одинока.

Я возвращаюсь мыслями к аукциону, пока стараюсь унять дрожь рук. Свет ослеплял, и я едва могла что-либо видеть, но знала, что они находились там, наблюдая за мной. Оценивая меня. Это пробудило во мне старые воспоминания. Я закрываю глаза, ненавидя вспышку моего темного пошлого.

Мою кожу покалывает, пока я заставляю себя думать о настоящем. Про аукцион и все эмоции, которые тогда наполняли мое тело. Я чуть не упала, мои колени тряслись и подгибались, когда человек в маске начал торговаться с Айзеком, отдавая мне приказ преклонить перед ним колени. Я испугалась, что он перебьет ставку Айзека и заберет меня в качестве собственности только из мести. Но еще больше, чем то, что мужчина в маске мог выиграть, меня страшило, что он мог бы стать для меня ужасным Хозяином, который будет незаслуженно наказывать меня, в первую очередь, за отрицание его. Хотя что-то подсказывает мне, что он не такой. Глаза под маской полны печали. Они излучают что-то такое, знакомое мне, что-то совсем другое.

Но я отказалась ему подчиниться. Он не мой Хозяин. И никогда им не будет. Я бы не дошла с ним до конца контракта. Я бы лучше потеряла деньги, членство. Меня это не волновало. Айзек — мой единственный Хозяин.

Кожаное кресло издает скрип, когда Айзек меняет позу, и мое внимание переключается на его прекрасное лицо. Он смотрит на меня, его взгляд заставляет покалывать мою кожу, расслабляя при этом. Он уже находился здесь, с нетерпением ожидая моего появления, прежде чем я пришла. С тех пор его глаза ни на секунду не покидали мое лицо.

Могу сказать, он желает быстрее покончить с этим и забрать меня домой, что уже хотел сделать в течение нескольких недель. Я практически могу чувствовать желание и возбуждение, исходящее от него. Мой взгляд падает на стопку бумаг, лежащих перед ним. Мой контракт. Правила, написанные черным, крупным, жирным шрифтом, лежат сверху. Уверена, в настоящее время Айзек помнит их назубок. Знаю, черт возьми.

Я перевожу взгляд на Госпожу Линн, пока та что-то еще говорит Айзеку. Они еще какое-то время общаются, но я едва могу дышать, не говоря уже о том, чтобы слушать. Там же перед ней лежит стопка бумаг, которые я еще не подписала. Документы, которые говорят, что я соглашаюсь на лайфстайл 24/7. Я втягиваю в легкие воздух, и осознание того, что все это означает, накрывает меня. Теперь нет пути назад. Я — его.

Он — хороший Хозяин. Я это знаю, но это не помогает мне преодолеть страх, который я испытываю. Айзек забирает меня из Клуба «Х». Я содрогаюсь от мысли, потерять контроль над своей безопасностью и полагаться только на него.

— А что с ее работой? — спрашивает Госпожа Линн, и я фокусируюсь на ее голосе.

Оказывается, все это время она задавала вопросы от моего имени, а я была где-то далеко, вместо того чтобы внимательно слушать, о чем она говорит. Хотя, когда они смотрят на меня, я понимаю, что должна кивнуть и согласиться.

Айзек удерживает на мне свой взгляд, пока отвечает:

— Она будет участвовать во всех общественных мероприятиях и выполнять свои обычные функции. Здесь ничего не изменится.

Госпожа Линн медленно одобрительно кивает.

— Рождество через 10 дней.

— Я прослежу за тем, чтобы она отпраздновала его, как обычно, — говорит Айзек уверенно.

Их слова превращаются в гул на заднем фоне, пока они продолжают обсуждать контракт, а я ловлю себя на том, что возвращаюсь в состояние оцепенения. Я киваю и отвечаю, где нужно, но мысленно вспоминаю мое последнее Рождество. Я поехала домой после Нового Года, думая, что внимание к праздникам уже сошло на нет. А оказалось, что мама не ставила елку, ожидая меня. Елку все еще не нарядили.

Она это сделала для меня. Ничего не трогала и сделала так, чтобы устроить мне настоящий праздник. Мама никогда не узнает, как это больно. Я не хочу праздника. Я не хочу той жизни, которая была у меня раньше. Не знаю, почему она не понимает, насколько это больно. Все из того прошлого, традиции, которые она так стремится соблюсти, отпраздновав со мной, — все это замарано и являются частью моего прошлого, и я хочу, чтобы они там и остались.

Они все были там: она, остальные члены семьи. Они подготовили красиво упакованные подарки и собрались вместе. Ожидая. Наблюдая. Просто глядя. Мне было ненавистно это. Находясь там перед ними всеми, в то время как я разворачивала подарки, мне пришлось заставить себя улыбаться и притворяться, что я в восторге, а они все смотрели, как будто ждали, что я сломаюсь.

Я делаю резкий вдох. Что-то произнесенное Госпожой Линн возвращает меня в настоящее. Оказывается, я могу также предложить правила и условия. Мне необходимо их озвучить до окончания встречи, а я, в конечном итоге, облажалась.

— Я — начинаю говорить, мой голос хриплый и дребезжащий.

Я ерзаю на месте и смотрю на стол. Он — мой Хозяин. У него должен быть контроль. Но есть одна вещь, которую я не могу сделать.

Я чувствую руку Госпожи Линн под столом, она пытается успокоить меня, нежно поглаживая по бедру, пока я говорю. Я благодарна и чувствую, что мое беспокойство немного отступает. Это Айзек. Я могу сказать ему.

Я облизываю губы, глотаю и снова пытаюсь начать говорить.

— Мне бы хотелось видеть солнечный свет. Пожалуйста, не отнимайте его, — умоляю я его. — Я не могу вернуться во тьму.

Я качаю головой, чувствуя, как холодок пробегает по моему позвоночнику.

— Даже в качестве наказания, пожалуйста.

Айзек наклоняется через стол и кладет передо мной руку ладонью вверх. Я мгновенно хватаю его руку для успокоения, и чтобы показать ему свое послушание.

— Конечно, никто не ограничит тебе доступ к солнечному свету, — уверяет меня Айзек, сжимая мою руку. — Ты нуждаешься в этом. Можешь быть уверена, что я никогда не лишу тебя возможностей. Никогда.

Его слова наполнены такой убежденностью, что трудно ему не поверить. Я немного расслабляюсь, когда мое дыхание становится более размеренным. И я стараюсь напомнить себе, что в качестве моего Хозяина Айзек будет защищать только мои интересы.

Все, что мне нужно сделать, это довериться ему. Он уже имел меня несколько раз, доставляя мне такое удовольствие, что я не думаю, что это было возможно, что это в человеческих силах. Он не собирается причинить мне боль, а он намного больше, чем просто способный Хозяин, что уже продемонстрировал.

Я втягиваю в легкие воздух, чтобы успокоиться, когда Госпожа Линн кладет набор золотых ручек передо мной. Кажется, она одобряет, как проходит данная сессия, ее взгляд теплый и заботливый. Я подозреваю, что ей, должно быть, это приятно, так как она преодолела ряд трудностей, заявившись в приют без предупреждения, чтобы обеспечить Айзеку получение ошейника на мою шею.

— Подпиши здесь, моя дорогая, — призывает она меня с нежностью, ее успокаивающий голос омывает меня, словно умиротворяющий, целебный бальзам.

— Если ты хочешь воспользоваться этой ночью, и решила … — начинает она говорить, но Айзек впивается в нее глазами, и впервые он обозлен и не соглашается с ней.

Я качаю головой, не обращая внимания на ее остальные слова, пока беру позолоченную ручку и быстро ставлю подпись на пунктирной линии. Требуется много усилий, чтобы рука не тряслась, пока смесь сильных эмоций бурлит во мне, и я оставляю автограф на бумаге. Страх и тревога присутствуют во мне, но возбуждение перевешивает.

Теперь все официально. Айзек — мой Хозяин на ближайшие тридцать дней.

Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Он будет контролировать все. Каждый. Аспект. Моей. Жизни.