Эта поездка была не совсем обычной. Едва я вывел мотоцикл из своего небольшого гаража и закрыл ворота, как увидел бегущую вдоль тротуара молодую женщину в форме офицера милиции. Поравнявшись со мной, она остановилась и, указав на ЗИС-150, только что промчавшийся мимо меня, отрывисто бросила:

— Следуйте за этой машиной!

Прежде чем я успел как-то выразить свое отношение к этому неожиданному приказу, женщина устроилась в коляске и поправила на голове берет. Она собиралась ехать.

Я нехотя завел мотоцикл и взглянул на часы: у меня срывалось деловое свидание с инженером управления дороги, о котором должен был написать корреспонденцию в местную газету.

— Возможно, вы на другой мотоцикл сядете, — не глядя на женщину, предложил я.

— Послушайте вы, гражданская душа, — рассердилась она, — в машине находится преступник!

Я медлил.

— Или боитесь? Я — следователь. Лейтенант Бельская!

— Хорошо.

Первые минуты во мне еще действовала сила сопротивления — не хотелось быть исполнителем чужих намерений. Все, что я делал сейчас, делал автоматически, дабы выполнить долг. И только. Меня не встревожил тон спутницы, не взволновала предстоящая погоня. Она представилась мне скучной и канительной, как всякая вынужденная поездка.

— Ну, что же вы медлите!..

Я завел мотор, включил скорость, и мотоцикл стремительно рванулся вперед.

Проехав с полкилометра, я повернулся к Бельской, и только теперь увидел, что она не так уж и строга, как мне показалось сначала. В ее глазах было больше беспокойства, чем уверенности и решительности. Она как будто потеряла что-то самое дорогое и исполняла сейчас все машинально, подчиняясь своему, по-видимому, еще не осознанному до конца порыву.

«Что же заставило ее одеть милицейскую форму? — подумал я, отворачиваясь от Бельской. — Почему она избрала такой суровый и опасный путь? Разве у нас нет интереснее и увлекательнее профессий? Почему бы ей, например, не стать журналисткой?»

Я работал в одной из республиканских газет и, откровенно говоря, считал, что лучше профессии, чем журналист, никогда еще не было на свете и не будет.

…За городом количество встречных машин значительно уменьшилось, потом они вовсе перестали попадаться.

ЗИС-150 мчался далеко впереди. Догнать его на мотоцикле было нетрудно, и я пытался сделать это, но Бельская все время почему-то удерживала меня.

Только у развилки, когда мои нервы были напряжены до предела, она тронула меня за руку и попросила одними губами;

— Прибавьте скорость!

Мотор взвыл. Стрелка спидометра задрожала и медленно поползла вверх. Деревья, стоявшие вдоль дороги, слились в одну зеленую изгородь с белой полосой у земли, Шоссе бешено полетело под колеса мотоцикла.

Расстояние между нами и ЗИСом стало быстро сокращаться, и как только его можно было измерить несколькими шагами, я взял руль влево и стал обходить машину.

— Остановись! — крикнула Бельская водителю,

Он или не слышал или не обратил внимания на крик. Во всяком случае, машина не сбавила скорости, а, наоборот, увеличила ее.

Я заметил, как дрогнули у Бельской губы и сошлись у переносицы брови. Она приподнялась с сиденья и потянулась к кабине.

Ее желание тотчас передалось мне. Ничего не сознавая и ни о чем не думая, я стал сворачивать вправо.

Бельская ловко ухватилась рукой за край борта и прыгнула на подножку машины.

Теперь шофер уже не мог не заметить ее и повернул голову.

Его лицо было удивительно спокойным.

Казалось, что он выполнял обычное дело и не собирался сопротивляться.

Отстав от машины, я заметил, что Бельская прижалась к стенке кузова и пыталась открыть дверцу, но это ей никак не удавалось.

Моя обязанность была выполнена — я догнал машину и помог следователю сесть на нее, — но я не мог возвратиться в город. Меня охватила тревога за судьбу Бельской. Я подумал, что она не сможет выйти из этого трудного положения, и решил перебраться с мотоцикла в кузов — и сделать для нее все, что смогу.

К сожалению, я плохо себя знал. Оставить мотоцикл и вскочить на подножку, как это сделала Бельская, у меня, откровенно говоря, не хватило смелости. Я дважды нагонял грузовик и дважды отставал от него.

Может быть, моя попытка попасть в кузов так и осталась бы невыполненной, если бы шофер не свернул на другую дорогу, которая узкой лентой уходила в горы.

Опустив на глаза защитные очки, я вырулил на середину шоссе и поехал за ЗИСом, постепенно увеличивая скорость.

Я понимал, какая опасность ожидала меня. Водитель в любую минуту мог затормозить машину, и тогда мотоцикл на полном ходу врезался бы в грузовик.

Однако другого выхода у меня не было.

Прошло несколько томительных минут. Наклонившись вперед, я старался не терять из виду верхнюю доску кузова. «Только бы не опоздать. Только бы не опоздать!» — твердил я.

Наконец, до машины осталось не больше метра. Я бросил управление и, оттолкнувшись от мотоцикла, схватился за борт кузова. Что-то горячее и острое обожгло мои руки, но я не обратил на это внимания. Главное было сделано. Оставалось перелезть через борт и по кузову добраться до кабины. В какую-то долю минуты я преодолел несколько метров, отделявших меня от Бельской.

Она уже открыла дверцу и держала дуло пистолета у виска преступника.

— Останови машину, или буду стрелять! Эти слова я не услышал, а скорее догадался, что они были произнесены.

Шофер наклонил голову. Под его высокими скулами заходили тугие желваки. Наверно, он не знал на что решиться. Я прильнул к борту кузова и осторожно приоткрыл вторую дверцу.

— Может, ты все-таки оставишь меня, дорогая, — проговорил водитель, и в его голосе я уловил дружеские нотки.

— Нет, — отозвалась Бельская.

— Это твое последнее слово?

— Да.

— Хорошо. — Он откинулся на сиденье и повел машину навстречу студебеккеру, мчавшемуся в город.

Я изо всех сил рванул к себе ручку и вскочил в кабину.:

— Дай сюда руль, сволочь!

— Н-на! Получай!

Шофер снял руки с баранки, вырвал из-за голенища финку и замахнулся на меня. Я отпрянул назад, схватившись обеими руками за лезвие ножа. В это время Бельская ударила преступника пистолетом по голове. Он выпустил финку и, цепляясь за рычаг, медленно повалился на сиденье.

— Студебеккер! Слышите, студебеккер!!

Голос Бельской вывел меня из секундного оцепенения. Позабыв о боли, я схватил руль и круто повернул машину вправо. Тотчас мимо нас промчался студебеккер, нагруженный длинными железными трубами.

Мы остановились у поворота.

Бельская связала шоферу руки и выскочила вслед за мной из кабины.

— Боже мой, что он с вами сделал, — глядя на мои ладони, участливо сказала она.

— Ничего, — смутился я.

— Больно?

— Честное слово, нисколько.

— Да бросьте…

Она вытащила из внутреннего кармана кителя шелковую косынку, перевязала мне руки.

Я присел у придорожного арыка, заросшего густой травой, Бельская вернулась к машине.

— Ну, как ты себя чувствуешь? — послышался ее голос.

— Все в порядке, Вороненок, — ответил пришедший в себя шофер.

С ее помощью он вылез из кабины и опустился на подножку. Лицо его было бледным. У виска темнела струйка крови. Глаза смотрели тяжело.

Бельская не торопясь стала перевязывать ему голову его же платком.

Я подумал, что они давно знакомы. Для такого вывода у меня были основания. Чем объяснить, спрашивал я самого себя, ее нерешительность при встрече с ним? Почему она все время удерживала меня, когда я пытался догнать машину? Разве нужно было рисковать, проникая к преступнику в кабину? Стоило сделать два-три выстрела по колесам, и он оказался бы в ее руках.