Может быть, еще раз обратиться за помощью к старшему лейтенанту Зайко? Он поймет. Мой сегодняшний путь — его прошлые сомнения. Зачем повторять то, что уже когда-то принесло неприятности другим?

Старший следователь оказался у себя. Я зашла к нему несмело, словно была виновата, и ожидала его приговора. Он был за письменным столом и просматривал папки, которые лежали перед ним рыхлой разноцветной стопой.

Несколько минут мы молчали. Я стояла у стола, опустив голову и теребя конец косынки. Он сидел, опершись грудью о стол и остановив взгляд на маленькой пожелтевшей фотокарточке.

Потом мы посмотрели друг на друга, старший лейтенант закрыл папку, на которой я заметила надпись «Дело № 10», и пригласил меня сесть; затем отошел к окну, задумавшись о чем-то своем. Я инстинктивно подалась вперед, готовая поделиться с ним своими сомнениями, однако тут же отказалась от этого — в коридоре раздались тяжелые мужские шаги и кто-то громко спросил:

— Зайко у себя?

— Да, — послышался голос капитана Глыбы.

— Один?

— Со следователем Бельской.

— Что это еще за следователь?

— Новенькая.

— Ах, вот что-о-о… Новенька-а-ая… Баба!.. Ну, спасибо подполковнику, удружил?!

Я так и пристыла к столу: баба?! Полгода назад, когда я собиралась пойти в милицию, мама также сказала: «Куда, ты, баба?» Тогда я попыталась доказать: «Работа по желанию — большое счастье», но мама осадила меня пословицей: «Счастье без ума — дырявая сума».

— Так, что же, Наташа, огорчило тебя? — перебил мои мысли старший следователь.

— Ничего, — грубо ответила я, с неприязнью глядя на его седой затылок, на его широкие сутулые плечи — он стоял ко мне спиной. — Я так…

—. У тебя достаточно времени, чтобы довести до конца «Дело Иркутовой», — не меняя позы, сказал Зайко. — Найди дополнительные улики и действуй. Медлить нельзя. Чем больше дней пройдет со дня преступления, тем труднее доказать виновность преступника.

— Этому учили меня в институте, — не унималась я.

Старший лейтенант резко повернулся и отошел от окна

— Если так, — подхватил он, — то тебе и книги в руки. Прислушайся к голосу совести, забудь все, что тебе говорил подполковник. Преступник, кто бы он ни был, не сознается в преступлении до тех пор, пока ты не прижмешь его к стене неопровержимыми фактами.

— Иван Федорович, вы извините, — отказалась я от атаки. — Доказать, виновна Красникова или нет, мой долг. Вы подскажите, как это выполнить. Первое дело, по-моему, для каждого является ахиллесовой пятой. Я — женщина, понимаете?..

— Брось! — вдруг грубо оборвал меня Зайко. Шагнув вперед, он весь оказался в снопе солнечных лучей. Я увидела, как на его щеках выступили острые скулы, как сошлись у переносья брови, прикрыв зрачки глаз, как губы, плотно сжавшись, стали белыми. — Брось!! — жестко повторил он. — В наше время женщины управляют государством. Ты решила стать следователем, значит, не обращай внимания на тех, кто не доверяет тебе. Иди уверенно вперед, пока не увидишь, что достигла конца пути!.. Ты думаешь, — сев на стул и откинув голову назад, уже мягче заговорил Зайко, — мне легче было осваивать азы следственной работы? Ахиллесова пята — серьезный враг, однако не нам бояться трудностей. Об этом никогда не надо забывать. Ни тебе, ни мне, ни одному человеку. — Помолчав еще немного, он дружелюбно предложил: — Давай подумаем вместе, что делать дальше?

Я пододвинула стул к Зайко. Его отеческое обращение немного успокоило меня, но сказать о «Деле Иркутовой» что-нибудь толковое я не могла. Все, что вызывало у меня сомнение, уже отошло на задний план.

Между тем, старший лейтенант, взяв папку, в которой находилась маленькая фотокарточка, не спускал с меня глаз. Он был уверен, что я первая начну говорить. Это я поняла по его требовательному взгляду. Мне пришлось начать. К сожалению, слова попадались не те, которых он ждал. Я молола разную чушь, все больше стыдясь своей неуклюжей растерянности.

— Ну-ну, — сказал Зайко, когда я, наконец, умолкла. — Теперь перейдем к главному: что ты думаешь о Красниковой?

— Считаю, что она невиновна, — сразу успокоилась я.

— Так… Почему?

— Против нее нет улик.

— Капитан Зафар считает наоборот.

— Я знаю.

— Рыжова уехала?

— Нет.

— Как ты относишься к ней?

— Я ее презираю.

— За то, что она обратилась за помощью к Красниковой?

— Да.

— Еще за что?

— Она красивая.

У Зайко чуть дрогнули концы губ — он улыбнулся.

— Однако ты веришь ей.

— К сожалению, верю.

— Этого же мнения ты придерживаешься в отношении Красниковой?

— Я уже говорила об этом.

— Тогда чем объяснить твое несогласие с Игорем Владимировичем?

— Не знаю…

— Гмм… — Зайко снова улыбнулся, попросил разрешения закурить, затем протянул мне папку с фотокарточкой. — Узнаешь?..

Я почти крикнула:

— Она!!

— Красникова, — сказал старший лейтенант.

— Иван Федорович, — не в силах больше владеть собой, попросила я, — как же теперь? Вы будете презирать меня.

— Чудачка, — в его глазах я увидела сочувствие. Он встал и, подойдя ко мне, осторожно дотронулся до моего плеча. — Что с тобой, Наташа? Откуда у тебя это колебание? Я считал тебя более сильной. Игорь Владимирович рассказывал мне, как ты осадила начальника отдела кадров.

— Ну, что вы, — смутилась я. — Подполковник преувеличил.

— Может быть…

Я склонилась над папкой. Красникова, она же Ильясова пять лет назад была привлечена к уголовной ответственности за мошенничество. «Работала» она так же, как и сейчас, только не на вокзале, а у касс кинотеатров. Наметив жертву, она заводила разговор, знакомилась, затем вела в универмаг, получала деньги и… исчезала. Первые сигналы поступили о ней в милицию от студенток САГУ, которые, решив по знакомству приобрести отрезы на платья, лишились двух стипендий. Через несколько месяцев в милицию со слезами пришла жена работника министерства финансов и сообщила, что мошенница выманила у нее около четырех тысяч — пообещала достать телевизор и холодильник.

Мошенницей занялись работники отдела уголовного розыска города — Перов и Борисов. Вскоре она была задержана с поличным. Следствие, продолжавшееся более недели, закончилось удачно — суд приговорил ее к трем годам лишения свободы…

— Ну, что ты на это скажешь? — заметив, что я кончила читать, поинтересовался старший лейтенант Зайко.

— Поч-чему?.. — Я еле выговорила это слово. — Почему вы сразу не показали мне это, Ивам Федорович?

— Я уже говорил тебе: лучшей традицией нашего отдела Является то, что все сотрудники, какой бы пост они не занимали, узнав о преступлении, не успокаиваются до тех пор, пока не будет найден и изобличен преступник. Заявление Рыжовой поставило на ноги весь коллектив. Особенно это обеспокоило оперативных работников. Капитан Зафар был назначен старшим. Вчера, допросив Красникову, он уехал в уголовный розыск города. Там встретился с Перовым и Борисовым и принес в отдел эту папку…

— Вам? — приревновала я.

— К сожалению, тебе, — прищурился Иван Федорович.

— Простите, — от смущения я не знала куда деть руки. Увидев на столе ключи от сейфа, я принялась вертеть их на пальце. — Где сейчас капитан Зафар?

— Ищет потерпевших! — встал Зайко.

— Не понимаю.

— Ты думаешь Красникова обманула одну Рыжову? Я положила ключи на место:

— Безнадежное дело… Ташкент — не Янгиер, что он найдет?

— Зафар?.. Найдет!.. — Уверенно произнес старший лейтенант. — Кстати, сегодня утром капитан был у мужа Красниковой…

— Вот как!.. — расхрабрилась я. — Ну и что же?

— Он давно не живет с нею. На днях должен состояться суд. Красникова дала согласие на развод.

— Товарищ старший лейтенант, — я совсем не узнавала себя. Подошла к Зайко и, вытянувшись перед ним, звонко щелкнула каблуками туфель: — Разрешите приступить к работе!

— Приступайте, товарищ лейтенант! — вполне серьезно ответил старший следователь. — Если потребуется помощь — обращайтесь ко мне или к капитану Зафару. Красникова — хитрый преступник, изобличить ее ваш долг… Между прочим, — снова перейдя на «ты», посоветовал он, — забудь, что ты женщина… Лейтенант Седых, который только что разговаривал с ответственным дежурным, страшный скептик. Я познакомлю вас, ты будешь работать вместе с ним…