Теперь я действительно «дома». Путь назад, откуда я спустился сюда, отрезан. Моя подъемная машина ни к чему не прицеплена, и я не могу подняться на мост. Возврата нет.

На возмещение, мне остались туши трех медведей. Разумеется, они забились на смерть. Двое из них весят по двести килограммов, король - не менее трехсот.

Это уже свежее мясо! Из него я приготовлю консервов, по крайней мере, на три года.

Я сразу принялся за работу.

Но Бэби вдруг обнаружила сопротивление. Это верное создание узнало в одном из трех трупов своего друга, легло возле него, и начало облизывать его голову, жалобно повизгивая. Когда я приближался к Марципану, Бэби яростно оскаливала зубы.

Сердечная боль Бэби достойна уважения! Она была права: властелина не разрешено есть. Да, милая Бэби, герой, не единожды спасавший мою жизнь, достоин истинного почета. Я оттащил в сторону трупы двух других медведей, ободрал с них шкуры, разобрал туши. (Мой отец недаром был опытным мясником!)

Отныне я зажил здесь прекрасно. Я позаботился о том, чтобы не обидеть вдову умершего властелина, и не угощал ее свежей медвежатиной - ведь это было бы каннибализмом! - а давал ей лакомые кусочки мяса первобытных млекопитающих. А это кроткое создание, как только доставало от меня большой кусок лакомства, всегда несло его умершему другу, клало у головы Марципана, и сидело, ожидая, не встанет ли он. А сама не могла есть.

Я опасался, что медведица погибнет от голода. Да, меня пугало это. В страшном одиночестве это живое существо пришлось мне по душе. Если Бэби и не отвечала мне, то хотя бы слушала, что я говорю. Я так расстроился, что Бэби может погибнуть, как будто она была моим ближайшим родственником.

Наконец я догадался усыпить ее хлороформом. Пока Бэби спала, я затянул труп Марципана между двух ледовых глыб и привалил его третьей. Марципан оказался, как в гробу. Когда Бэби очнулась и не нашла своего друга, то начала очень выть. Тогда я показал ей мавзолей короля марципана. Бэби попыталась поднять лапами ледовую глыбу, и, увидев, что это невозможно, принялась плакать и скулить, а потом легла на ледовое окно и грустно смотрела на погребенного.

Я потушил лампу, оставив только пламя в печке. Бэби теперь не могла видеть Марципана, и я начал ее угощать. С этого времени Бэби не носила больше Марципану продуктов, только иногда посещала его могилу и лизала ледовый гроб. А ко мне она привязалась, как щеночек. Когда я шел спать, Бэби также шла за мной, ложилась рядом и согревала меня теплом своего тела в этом царстве вечного льда.

Никогда ни один из осужденных на пожизненное заключение не успокаивался. Каждый заключенный днем и ночью обдумывает, как бы вырваться из тюремных стен. Один - куском подковы, второй - рашпилем, третий - осколком стекла начинает, ковыряясь стену тюрьмы. В моем распоряжении имеются различные орудия, но стены моей темницы толще стен всех других тюрем. Что с того, что вырвусь я на волю, а дальше что делать?

Времени для подобных размышлений у меня было предостаточно.

Целый день я то и делал, что топил печку кусками мяса. Бэби уже могла мне даже помогать в чем-то. Она притягивала нагруженные мясом сани, потом брала передними лапами кусочки и бросала в печку. Пока я обследовал местность, она сама поддерживала в печке огонь.

Определенную надежду я возлагал на ледовые сосульки. Для того, чтобы лед начал таять, нужна теплота выше нуля. В этой же пещере теплый воздух почему-то тянет снизу. На глубине пещеры на четыре градуса теплее, чем на высокой галерее, хотя по законам природы должно быть наоборот.

И в Венгрии есть известные ледовые пещеры, но лед в них держится только зимой, а летом - тает. А в этой пещере - вечный лед, хотя он и все время тает.

Ледовые столбы в этой моей тюрьме создают настоящий лабиринт. Местами тысячи острых ледяных струй образуются своды, в глубине пещеры тоже торчат ледовые струйки. С верхних непрестанно капает вода на нижние, которые от этого неустанно растут. Местами я должен был топором прорубать себе путь в этом ледовом дворце. Наконец счастливый случай помог мне найти то, что я искал. Подо мной провалилась ледовая кора, и я упал в яму.

Какое счастье, что там, наверху я привязал себя прочной веревкой к ледовому столбу. Если бы я этого не сделал, то провалился бы, пожалуй, навечно в неизвестность. Стены ямы не были отвесными - я не столько падал, сколько скользил по ровной, как зеркало, плоскости. Хорошо, что я не взял с собой лампы - здесь, наверное, она разбилась бы. Вместо лампы я прицепил к поясу шахтерский фонарь, потому что думал, что могу встретить взрывчатые газы. Кроме этого, при мне был килограмм магниевой проволоки. Если ее зажечь, она светит, как электрическая лампа.

Воздух был хороший. Я догадывался, что спускаюсь в тоннель, ведущий в глубокую пещеру. При свете шахтерской лампы я увидел, что с потолка свисают известняковые сталактиты. Дальше идти не решился и с помощью веревки вскарабкался обратно в ледовую пещеру.

Итак, я узнал, что из этой пещеры можно добраться в другую. Новая пещера очень просторная, подобная той, что в Трансильвании у Гомород-Алмаши. А пещера у Гомород- Алмаши состоит из тридцати крупных пещер и тянется на целых две мили. Мне надо было обеспечить себя пищей и всем необходимым оборудованием, чтобы отправиться в поход по скалам.

Бэби я не говорил ничего, хотя она так разумно посматривала на меня своими зелеными глазами, как спрашивала: «Ты покидаешь меня?" Я думал, что непременно вернусь сюда.

Ведь здесь я оставлял целый склад.

Снаряжаясь в путь, я привязал к сапогам кошки, взял с собой крюк и железный кол, до пояса прицепил кирку и привязал к спине веревочную лестницу. Шубу я сбросил с себя уже при входе в тоннель. Цепляясь за веревку, которую закрепил наверху у ледового столба, я осторожно спустился в глубину. Из туннеля добрался до штольни, проходившую через известняковую скалу. Вдоль штольни журчал белый, как молоко, ручеек, который нес талые воды с верхней пещеры. Шахтеры такую воду называют горным молоком.

Молочно-белый ручеек вскоре исчез в боковой пропасти, а штольня отсюда пошла стремительно вверх. Грунт ее уже не был скользким. В боковых стенах штольни я узнал породу силурийской системы. На этом месте мой термометр показывал восемь градусов тепла.

Компас показывал, что штольня протянулась в северо- западном направлении, то есть в направлении долины, лежащей за горой Цихи.

Чем объяснить такое повышение температуры?

Это явление имеет химическую, или какую-то другую причину? Ведь сюда огонь с середины земного шара не достигает. Так, ломая голову над решением этого сложного вопроса, я добрался до конца штольни.

Передо мной открылось широкое подземелье, с темнотой которого уже не могла бороться моя шахтерская лампочка. Под ногами зияла страшная пропасть, дна которой я не видел.

Шахтерская лампа мигала бодро в знак того, что здесь нет взрывных газов.

Итак, я мог смело пользоваться проволокой из магния. Сложив вместе два провода, чтобы свет был ярким, я зажег их. При ослепительном свете передо мной открылась воронкообразная пропасть. Диоритовая скала составляла одну из ее стен. Кое-где виднелись слои сланца.

Между слоями сланца и диоритовой скалой вдали виднелся вход в штольню, что, видимо, была продолжением той, которой я пришел сюда. Другая стена, по форме - полушарие, открывала сказочную панораму - мозаичное сооружение, будто подземный королевский дворец, который построили подземные гномы. Фундаментом этого сооружения был сланец, покрытый белым гипсом и зеленым малахитом. Кое-где виднелись необычайно зеленые гигантские малахитовые глыбы, среди которых я увидел огромную малахитовую скалу, которая была больше шестисот центнерового малахита с Нижнетагильских рудников. (с нее можно было вытесать целую часовню!) Огромные темно- зеленые камни вокруг были окаймлены синим медным лазуритом, а эта лазуритовая кайма к тому же как бы усеяна медно-красными звездами, яркими висмутовых прожилками, абрикосовыми цветами кобальта. На одном месте обои этого королевского престола серебряной лентой пересекал асбест, вышитый великолепными кристаллами меди формы четырехугольных звезд, целых-деревьев или разветвленных кустов. А на фоне этого роскошного дворца подземного властителя стоит трон - сплошная глыба меди, высотой, наверное, двадцать, шириной десять метров. Эта глыба больше, чем та, что ее нашли в Англии, и роскошнее той. Ступени к этому королевскому трону были образованы из гигантских малахитовых камней.