Сначала он намеревался просто переправить Эллисон с сыном самолетом в Эльбию, так как считал, что сможет оградить их от назойливых журналистов, если будет держать при себе и вдали от чужих глаз. Но советники короля считали, что принцу, во избежание проблем, не стоит держать в стране любовницу и внебрачного сына, пока он все еще занят выбором супруги. Идея кратковременного брака по договоренности принадлежала Томасу. Фредерик и король предпочли бы, чтобы принц вообще отрицал сам факт своего знакомства с этой американкой, но тот оказался тверд. После долгих споров все сошлись на том, что план Томаса представляет собой наименее неприятный вариант.
Теперь, заручившись согласием Эллисон, они могли приступать к следующему этапу. Лимузин направлялся в аэропорт Кеннеди, откуда Фредерик вылетит на «Конкорде» обратно в Париж. Якоб же вернется в Нанти-кок и, не теряя времени, поведет Эллисон в кабинет одного старого друга отца, городского мирового судьи Нью-Йорка.
— Keine Sorge, ваше высочество, — успокаивающим тоном произнес Фредерик, похлопывая принца по колену морщинистой рукой. — Не беспокойтесь, это будет не слишком неприятно. А через год-два... никто и не вспомнит эту женщину. — Он говорил с очень сильным акцентом.
Якоб вздрогнул при этих словах. «Никто и не вспомнит»... Неужели это действительно так?
— Свадебная церемония будет быстрой и тихой, — продолжал Фредерик. — Рядовое гражданское бракосочетание. Все уже устроено.
— Как же вы это устроили? Всего несколько минут назад у нас еще не было согласия Эллисон на брак.
Старик хохотнул.
— Имея такой богатый опыт в отношениях с женщинами, Якоб, ты иногда поражаешь меня своей наивностью. Какая женщина отвергнет подобное предложение? Такие деньги вообще за пределами воображения простой работающей американской девушки. Того, что она получит после развода, хватит ей и ребенку, чтобы жить в роскоши до конца дней.
Под пристальным взглядом хитрых желтых глаз Якоб почувствовал себя не в своей тарелке. Фредерик слишком хорошо его знает.
— Ты ведь сказал ей о деньгах? — спросил Фредерик по-немецки.
Якоб медленно выдохнул:
— Нет.
Густая седая бровь взлетела вверх.
— Но почему, помилуй Бог, почему ты не сказал ей, мой мальчик?
— Мне нужно было знать, примет ли она мое предложение без подкупа, — резко бросил Якоб. — Вам, наверное, не понять. Я и сам точно не знаю, почему это важно, но это так!
Действительно, почему это должно иметь вообще какое-то значение? Они и так неплохо справились с Эллисон. Разве у нее был какой-нибудь другой выход? И все же тот факт, что о деньгах не было сказано ни слова, почему-то радовал Якоба. Словно каким-то непостижимым образом Эллисон согласилась ради него самого.
— Впрочем, не страшно, — Фредерик небрежно махнул рукой. — Главное то, что ситуация под контролем. Чиновники американского Госдепартамента снабдят нас нужными документами, удостоверяющими трехлетний брак. Даже если журналисты решат покопать, то ничего не найдут. А что родственники этой женщины?
— Эллисон при мне позвонила родителям и попросила их ничего не говорить ни о дате, ни о деталях нашего брака. Я стоял рядом и слышал каждое слово. Ее друзьям в любом случае ничего не было известно об отце ребенка, она никогда никому не рассказывала об этом.
— Хорошо... Прекрасно. — Королевский советник довольно засмеялся. Томас изящно выруливал к выезду на аэропорт.
— Совсем не обязательно так веселиться, — проворчал Якоб.
— А почему бы и нет? Все идет очень гладко. Через год в это время мы уже сдадим в архив постановление о разводе. И тогда ты сможешь жениться на графине ди Таранто. Ее отец горячо одобряет такой брак, даже несмотря на небольшую заминку.
— Еще бы ему не одобрять, — насмешливо заметил Якоб, — этому загребущему старому козлу.
— Графиня — красивая женщина. И способна к деторождению, говорят.
— Господи, неужели они проверяли ее, словно какую-нибудь призовую свиноматку?
Фредерик откинулся на спинку сиденья, прикурил длинную коричневую сигарету и стал попыхивать с видимым удовольствием.
— Когда у тебя с графиней появится настоящая семья, мой мальчик, не должно быть никаких сомнений в том, кто твой законный наследник. Принимая такие меры сейчас, ты делаешь добро и этой американке, потому что избавляешь ее семью от унижения и даришь ей целое состояние. В знак благодарности она подпишет бумаги с отказом от притязаний ее сына на трон в будущем.
Боже, до чего противно! Волна ярости накрыла было Якоба, но он взял себя в руки. Сейчас нужно предпринимать лишь то, что будет наилучшим решением для Эллисон и для его страны. Но на будущее у него уже наметились кое-какие идеи. Рискованные, даже опасные. Только время покажет, сработает ли тот план, очертания которого начали проступать сквозь хаос мыслей.
Вечером того же дня снежные хлопья падали с серого зимнего неба за окном гостиной Эллисон. На другой стороне улицы сосед укреплял по краю крыши рождественскую гирлянду из разноцветных лампочек. Якоб не находил себе места — поскорее бы покончить со всем! Тяжелый ком сомнений камнем лежал внутри.
— Я готова, — произнес холодный голос у него за спиной.
Он обернулся. На Эллисон было бледно-розовое платье с высоким воротом и длинными рукавами, красиво облегавшими тонкие руки. Юбка доходила до середины икр. Единственное украшение — золотистые обручи серег, интригующе поблескивающие на фоне белой кожи. Светлые волосы зачесаны назад, открывая лицо и низвергаясь по спине непрерывным сияющим потоком.
Золушка, подумал Якоб. Она похожа на сказочную принцессу! Он сделал шаг вперед, протягивая руки, чтобы привлечь Эллисон к себе и поцеловать, но она испуганно отпрянула.
— Якоб, не надо. Мне и так тяжело. Не добавляй мне боли.
Его руки бессильно опустились. Сердце содрогнулось в груди, словно от удара.
— Извини. Просто ты сейчас такая... такая... — Он хотел сказать «красивая», но не решился.
— Надеюсь, так будет нормально. — Она — повернулась на высоких каблуках. — Я ведь не должна быть в белом, не так ли?
— Не должна. Предполагается, что у нас второй медовый месяц.
— Да. Ты мне уже объяснял, — рассеянно пробормотала Эллисон. — Нам пора?
— Если ты готова. Крея ты оставила у сестры?
Она кивнула.
— Он побудет у Дианы до завтрашнего вечера. — Она печально взглянула на Якоба своими нежными глазами цвета морской воды. Сейчас в них было очень мало синевы, больше зеленого. — Где именно состоится церемония?
— В кабинете судьи, в Манхэттене. Все устраивает ваш Госдепартамент. Этот судья — старый друг моего отца.
— Очень удобно.
Нотка сарказма в ее тоне — верный признак того, что к Эллисон возвращаются ее прежняя смелость и боевой дух. Щеки ее порозовели.
— Ночь мы проведем в квартире, которую содержит наша семья на Парк-авеню. Если все будет идти как запланировано, то утром, перед отъездом из города, можно будет, если ты захочешь, осмотреть некоторые достопримечательности...
— А как с репортерами? — нахмурилась Эллисон.
— Привыкай! Они всегда крутятся возле тех, кого публика считает знаменитостью. Главное для нас — дать им лишь ту информацию, какая полезна нам. — Он помолчал, о чем-то думая. — Их не было в Нантикоке, так как они еще ничего не пронюхали. Завтра, после выхода «Таймс» со статьей, ситуация резко изменится. Кстати, мы поедем не на лимузине. Чем меньше внимания привлечем к себе, пока у нас нет на руках свидетельства о браке, тем лучше.
Эллисон настояла на том, чтобы самой вести машину. Ее маленький автомобиль верно служил ей уже десять лет. Правда, двигатель с недавних пор иногда бывал не в настроении, но она точно знала, когда наподдать еще чуточку газу и когда нажать на педаль сцепления, чтобы машина стала послушной.
Они проехали уже миль двадцать по направлению в Нью-Йорку, но так и не сказали друг другу ни слова. Якоб, сидевший рядом, упорно смотрел сквозь боковое стекло на проносящийся мимо заснеженный пейзаж. Все дома украшены к праздникам хвойными гирляндами и венками, рождественскими сценками, пластмассовыми Санта-Клаусами и оленями.