Джейкоб посмотрел на каменистую полосу берега, отливающую янтарем под лучами осеннего солнца.
— Эта женщина... — осторожно начал Томас. — Это ведь из-за нее мы пристали сюда прошлой ночью? Ведь проще было бы пришвартоваться в Гринуиче?
Джейкоб нахмурился, потом неохотно кивнул.
— Ее звали Эллисон, — прошептал он. Морской бриз сорвал эти слова с его губ и унес прочь. Он не произносил ее имени с той самой ночи, но часто думал о ней. Слишком часто.
— Возможна ли ее кандидатура? — спросил Томас.
— Нет! — Джейкоб хрипло засмеялся. — Она совершенно не из того теста, из которого делают принцесс. Отец ни за что бы не позволил!
— Понимаю. — Томас глубоко вздохнул. — Хотите с ней повидаться?
Джейкоб прищурился и посмотрел на обращенный к морю ряд коттеджей, построенных в характерном для Новой Англии стиле — белые фасады, открытые веранды, темно-зеленые ставни.
— Да, — твердо сказал он. — Мне нужно увидеть ее хотя бы еще раз! Тогда я избавлюсь от этого наваждения, перестану сравнивать с ней других женщин. Она не может быть настолько... — Он силился найти нужные слова. — Я уже и не знаю, что она собой представляет. Но эта женщина — мое незаконченное дело, Томас. И не более того! Я найду ее — она живет в Нантикоке, — чтобы положить этому конец.
— Вы хотите сказать, что возобновите с ней связь...
— Если понадобится! — резко бросил Джейкоб. — Потом вернусь в Эльбию и решу, что делать.
Это был не худший день в ее жизни, но и не лучший.
Когда Эллисон Коллинз уходила утром на работу, маленький Крей затемпературил. Он капризничал, плакал и цеплялся за маму, когда та пыталась выскользнуть за дверь. А ее сестра Диана была занята тремя собственными чадами: двоих надо было отправить вовремя на школьный автобус, а третьего одеть. Через несколько минут привезут еще троих детей, которых Диана брала на день. Уход за больным полуторагодовалым ребенком отнюдь не облегчит ей жизнь.
— Прости! Мне не следовало бы оставлять на тебя Крея, когда он в таком состоянии, — виновато оправдывалась Эллисон.
— Только не начинай опять эти самообвинения, — бодро ответила Диана. — Просто у ребенка сейчас период цепляния за мамин подол. Я дам ему успокоительного сиропа, и он перестанет плакать через пять минут после твоего ухода.
Надо было отпроситься на сегодня, подумала Эллисон. Всякий раз, когда Крея приходилось оставлять, у нее возникало такое чувство, будто от ее души отрывают какую-то жизненно важную часть. Но что прикажете делать матери-одиночке? Ей еще повезло, что Диана соглашается брать его в свой детский сад на дому за половину обычной платы! Содержание ребенка в дневной группе обходится очень дорого, а на зарплату библиотекаря в таком крошечном городке, как Нантикок, не особенно разгуляешься.
Их родители пять лет назад ушли на пенсию и переехали во Флориду, оставив коттедж на берегу в распоряжении Эллисон. Наконец у нее был свой дом! Но все равно приходилось платить налоги на собственность, оплачивать коммунальные услуги и медицинские счета, покупать продукты, одежду и прочее. Каким-то образом удавалось растягивать деньги и не залезать в долги, хотя концы с концами сходились с трудом. Но не из-за этого Эллисон переживала. Ее тревожило то, что Крею она уделяет слишком мало времени.
Наконец Эллисон отцепила от себя пухлые пальчики и выскочила через кухню в прихожую. Пока входная дверь за ней не захлопнулась, ей был слышен горький плач малыша. Закусив нижнюю губу, она бросилась за руль своей маленькой машины и быстро уехала.
В библиотеке ее уже ждали, усевшись в кружок на ковре, дети из начальной школы — она проводила с ними час чтения. Эллисон схватила приготовленные накануне книги и принялась их читать со всей живостью, на которую была способна после практически бессонной ночи с больным Креем.
После ухода детей она переключилась на другую работу — стала каталогизировать новые поступления в коллекцию первых изданий, собираемую библиотекой. Затем заменяла сотрудников, уходивших на обеденный перерыв. Время после обеда, когда кончались занятия в школе, было самым суматошным. Детский уголок часто превращался в неофициальную группу продленного дня — родители оставляли здесь малышей, отправляясь по своим делам. Сотрудникам приходилось унимать расшалившихся сорванцов, вместо того чтобы помогать читателям находить нужные им книги и материалы.
К пяти часам Эллисон от усталости едва держалась на ногах.
— На тебе лица нет, — заметила Мириам, одна из сотрудниц, когда Эллисон проходила мимо стола выдачи книг по абонементам.
— Мне бы только взять ребенка, добраться домой и плюхнуться на веранде с бокалом чая со льдом, — пробормотала она, не замедляя шага. Не было сил даже нормально поговорить.
Устало спускаясь по ступеням библиотеки, Эллисон смотрела себе под ноги, на истертые гранитные плиты. Цветные осколки — вот кварц, полевой шпат, обсидиан. Домой... только довези меня до дома, машина! Надеюсь, что бензина хватит...
— Элли?
Она замерла на нижней ступеньке. Огонь пронесся по жилам вместо теплой крови. Щеки моментально вспыхнули. Ей даже не надо было поднимать глаза, чтобы узнать, кому принадлежит этот сочный баритон. Вскинув руку, Эллисон успела зажать себе рот, не дав испуганному вскрику сорваться с губ. Только сделав четыре полных вдоха и выдоха, она осмелилась поднять взгляд — выше... еще выше... и еще, пока не встретилась с ис-синя-черными глазами стоявшего перед ней мужчины.
— Здравствуй, Джей, — сказала она, удивившись тому, как хорошо ей повинуется голос.
Он улыбнулся.
Она нахмурилась.
— Не рада меня видеть? — спросил он.
— А чему тут радоваться? — Шагнув в сторону, Эллисон попыталась обойти его, но он преградил ей дорогу к машине.
— Когда-то мы были очень хорошими друзьями.
Господи, пронеслось в голове, прошло столько времени — как он может до сих пор вызывать во мне такие чувства?
— Это было очень давно, — решительно заявила она. — Сейчас мне надо домой!
Джей взглянул на ее левую руку:
— Вижу, что замуж ты не вышла.
— А зачем это мне? — Эллисон сделала обманное движение влево и, проскочив мимо него, помчалась к машине, крикнув через плечо: — Чем плохо и дальше иметь случайные романчики с парнями вроде тебя? Крутой секс, никаких обязательств, никакой ответственности!
Она добежала до машины, сунула ключ в замок. Широкая ладонь накрыла ее руку, не давая открыть дверцу.
— Не смей прикасаться ко мне, — прошипела она сквозь стиснутые зубы. — Клянусь, если ты...
Он тут же убрал провинившуюся руку и выставил ладонью вперед, как бы демонстрируя миролюбие.
— Хорошо, не буду прикасаться. Я хочу просто поговорить.
— Нет!
— Почему нет?
— Почему нет? Почти два месяца мы были любовниками, Джей! А потом ты устроил этот фокус с исчезновением. Или забыл?!
— Я не забыл, — негромко сказал он. На секунду ей померещился свет нежности в его темных глазах, померещился — и исчез.
— Тогда ты должен помнить и то, что, уходя, не оставил никакой записки! Даже не попрощался! Просто ушел из моей жизни. — Эллисон с вызовом смотрела на него — пусть посмеет что-нибудь отрицать!
— Я... — Он пожал плечами и невесело засмеялся: — Наверное, я не знал, как сказать «до свидания».
— Да, наверное! — Она наконец распахнула дверцу машины и, нырнув внутрь, в жаркую духоту, захлопнула ее. Солнце палило весь день, раскаляя закрытый автомобиль — кондиционер не работал уже три месяца. Дорога домой будет ужасной, но там по крайней мере можно спрятаться от всех и попытаться взять себя в руки.
— Элли, стой!
Девушка инстинктивно сжалась, когда он рывком снова открыл дверцу и вытащил ее на морской воздух с такой легкостью, будто она — сумка с покупками. Ее всю трясло, когда Джей прижал ее к машине — так, что не было возможности вырваться.
— Что тебе от меня надо? — крикнула Эллисон, и ее голос сорвался из-за слез, смочивших светлые ресницы.