Элата уже стоял в своей лодке, гордый, что у него есть бард, а Ингкел прыгнул в другую лодку, принял Фому и усадил его на скамью.

Лодки отчаливали от берега, окружали плот с мертвецами, плыли по зеленой протоке, и ветки деревьев смыкались над ними. В зеленом сумраке кэлпи казались почти невидимками, даже одежда на них была - серебро и зелень. Повеяло морем, пересвист зимородков сменился резкими криками чаек. Стая рыбок пронеслась под днищем лодки - серебряные рыбки с темными спинами, морские рыбки.

– Дальше он пойдет сам, - сказал Ингкел Фоме, которого от разрядившегося напряжения била дрожь. - В далекое соленое море, по открытой воде.

– Ты ничего не слышишь, Ингкел? - спросил Фома тихо.

– Погоди…

– Кажется… - Элата взмахнул шестом и закричал: - Назад, все назад!

Течение вынесло плот на открытую воду, закрутило, но, вместо того чтобы вспыхнуть чистым огнем, он окутался бурым дымом, а из соседних проток, из-за плавучих островов, чихая и кашляя моторами, вырывались лодки людей, легкие катера, крытые броней, с пулеметами на носу и на корме, удар разметал первый ряд лодок кэлпи, остальные рассыпались меж плавучими островками. Якорь на тросе упал на плот, кошка пропахала лицо мертвеца, зацепилась за легкое бревно, трос натянулся, катер рванул, плот с мертвецами запрыгал за ним на волнах, точно поплавок…

Элата выкрикивал проклятья, воздев кулаки к небу, лодка его была разбита в щепу, и он чудом выбрался на плавучий островок. Ингкел успел увести лодку со своим бардом от удара, подплыл к нему, ловко балансируя шестом, и Элата прыгнул на скамью.

– Они забрали наших мертвых! - воскликнул он. - Наших мертвых!

Голос, казалось, ударил с неба.

– Вы, зеленые твари! - кричал голос. - Жабы! Знаете, что мы сделаем с вашими мертвецами? Мы развесим их вниз головой на ограждениях, развесим за ноги, вы, уроды! За каждую подорванную платформу, за каждый школьный автобус, за каждого нашего, мы будем вешать вас, твари, и живых, и мертвых! Я вам человеческим языком это говорю! А не поймете, вам же хуже, жабы. Но вы понимаете, я знаю!

Кэлпи взвыли в бессильной злобе и ярости, пулемет на корме катера развернулся, пули веером пошли по кустам, сбивая листья и ветки… -…Они забрали наших мертвых, - плакал Элата.

Три гнезда кэлпи, вернее, их остатки, плакали вместе с ним.

В укромном поселении на сваях, обросших мягкими водорослями, глубоко в сердце Дельты, новые мертвые лежали на тростниковом настиле, вытянувшись, отвернув от живых серые лица. Над свайными постройками смыкались кроны мангровых деревьев. Вдали рокотал прилив…

– Это все твои идеи насчет барда, Элата, - сказал чужой грозный кэлпи. - Эта маленькая бледная лягушка не бард. Это подделка. И песни его - ложь.

Он подскочил к Фоме и замахнулся, но Ингкел, который был начеку, перехватил его руку.

– Он пил молоко королевы, - сказал Ингкел. - Он бард!

«Я понимаю, что они говорят, - думал Фома, - они говорят не по-людски, а я понимаю их. Они говорят, что я не фомор… Но раз я понимаю их, значит ли это, что я уже и не человек? Я не ребенок и не взрослый… я никто».

Вожди чужих гнезд поднялись.

– Трусы, - горько сказал Элата, - отступники. Вам просто понравилось воевать без бардов. Потому что. это безопасно. Вам понравилось прятаться во тьме и пакостить по мелочам. Вам понравилось быть трусами.

– Следи за своими словами, Элата, - его собеседник потемнел лицом и даже сделал движение, будто хотел ударить Элату по лицу, но удержал руку.

– Мы будем драться между собой, - сказал Элата, - но сначала мы будем драться с людьми.

– Бард он или нет, - сказал чужой кэлпи, - но вот что я скажу тебе, Элата. Верни наших мертвых. Верни наших мертвых, и мы пойдем за тобой.

Чужие кэлпи попрыгали в свои пришвартованные к сваям лодки, погрузили в них новых мертвецов и оттолкнулись шестами. Остальные стояли, озадаченно глядя, как камыши смыкаются за ними.

– Это не твоя вина, бард, - великодушно сказал Элата. - Ты пел правильно. Это вина людей.

«Но я человек», - подумал Фома.

Он прижал арфу к груди и ничего не сказал.

– У людей что, совсем нет чести? - сумрачно спросил Ингкел. - Мы же сопровождали мертвых.

Фома перевел дух. Как и в прошлый раз, мир после песни сделался болезненно-четким, а каждый громкий звук заставлял вздрагивать и причинял болы Теперь что, всегда так будет?

– О какой чести вы все время твердите? - спросил он. - Вы же напали на автобус с детьми.

– Мы положили четверых, - напомнил Элата. - За одного вашего.

– Но автобус был с детьми, - повторил Фома.

– Но мы не причинили вреда Вашей молоди. Мы убили только того, кто вел железку. И у нас тогда не было барда.

Он помолчал и вновь сказал, словно это было самым лучшим доводом:

– У нас тогда не было барда. А на эту мерзость, которой вы ковыряете Дельту, на ту, что достает со дна горючую грязь, мы напали честно. Мы закричали, мы зажгли огни. Мы щадили людей. А у самих был полный плот мертвецов. - Он схватился руками за голову и повторил: - Целый плот мертвецов! И теперь они повесят их за ноги! Надругаются над нашими мертвыми! Они просто животные, не знающие чести.

– Будем играть в войну! Войну с кэлпи! Нет, Фома, ты не будешь командиром отряда. Ты будешь кэлпи! Вонючим кэлпи! И мы тебя убьем. Ты будешь прятаться, а мы тебя найдем и убьем.

– Я не хочу, - Фома надулся и покраснел. - Я хочу с вами. Я не буду кэлпи.

– Ну подумай сам, - сказал Юхан, самый рассудительный и самый сильный. - Если никто не хочет быть кэлпи, с кем мы будем воевать?

– Почему всегда я? - упирался Фома. - Пусть на этот раз кто-нибудь другой будет кэлпи.

– Потому что никто не хочет играть с тобой за людей, Фома, - терпеливо пояснил Юхан. - Один раз тебя взяли, и ты вместо того, чтобы бесшумно красться со всем отрядом, наступил на ветку, и Александр, который в тот раз согласился быть кэлпи, услышал тебя, и вовремя отступил, и обманул часовых, и успел приложить к столбу ладонь, и кэлпи победили… Кто же хочет, чтобы кэлпи побеждали?

– Я нечаянно, - сказал Фома, - я не хотел…

– Ты всегда так. Всегда с тобой что-то происходит. Помнишь, как ты ловил в луже щитней? И что из этого получилось?