Хуан привел Бруно Переса на обед однажды вечером, там же присутствовал

Александр. Он молча занял свое обычное почетное место за столом рядом с матерью.

Ее мать давно уже решила, что Александр замечательный, потому что он никогда не

забывал принести ей ее любимые цветы или сделать комплемент на безупречном

испанском. Их отец умер пять лет назад от рака, и с тех пор ее мать была главой

семьи, хотя на самом деле контролировал все Хуан.

Миа молча уставилась на Хуана, требуя объяснений о том, что здесь забыл Бруно.

— Бруно приглашает тебя на свидание сегодня вечером, — сказал Хуан. -Я

договорился.

Бруно смотрел на стол.

— Ты что? — воскликнула Миа, вскакивая со стула. — Как ты посмел!

— Тебе почти восемнадцать, Миа, — сказал Хуан. — И ты никогда не ходила на

свидания.

— Никто не поведет меня на свидание кроме Александра! — вскричала она.

Тишина. Она чувствовала, что все в шоке замерли за столом. Наконец, она осмелилась

взглянуть на Александра. Его голубые глаза почти просверлили в ней дыру. Там не

было смеха. Не было непонимания. Он точно знал, что она предлагала. И там было

одобрение.

Она почти застонала от резкого пульсирующего удовольствия, нахлынувшего на нее.

В предвкушении. Александр откашлялся.

— Может быть, ты должна пойти на свидание, Миа, — сказал он мягко, — если ты

никогда не были ни на одном. Это может быть весело.

Хуан смотрел на нее, удивленно открыв рот, как будто их кошка в придачу вдруг

начала говорить на финляндском языке. Ее мать в шоке прижала руки к щекам, в

ужасе от драмы, разыгравшейся за столом.

Миа содрогнулась. Она медленно села, понимая, что Александр пытается свести к

минимуму нанесенный ею ущерб. Скрыть все. Взять под контроль. Он понял ее, и

теперь защищает.

Ее лоно сжалось.

— Я подумаю, — сухо сказала она, поднимая нож и вилку.

Хуан, не стал возражать против такого аргумента, выдохнул.

— Хорошо, — и начал есть. Бруно, поколебавших, последовал его примеру.

Это был самый неловкий обед в ее жизни, но все, о чем Миа могла думать, это о

мужчине на другой стороне стола.

Он хотел ее.

Девушка ощущала свое тело, словно в огне впредвкушении того что может произойти.

Она даже с безмятежным юмором представила свое первое свидание. Ту часть, где она

одетая в девственно белое платье принимает предложение брата прокатиться в кино, неуклюжую попытку Бруно соблазнить ее на заднем сиденье автомобиля, с почти

истерическим весельем. Затем Бруно проводил ее до дома, и пусть она и чмокнула его

в щеку на прощание, но не пригласила внутрь. Хуан ждал ее на крыльце как положено

большому серьезному брату, она пожелала ему спокойной ночи и отправилась спать, где могла остаться наедине своими мыслями.

Александр ждал ее в комнате.

Миа не думала, что ее тело могло воспламениться еще больше, но в тот момент, когда

она увидела его, сидящего на краешке ее узкой кровати, она покраснела с головы до

пят. Ее соски затвердели. Она сглотнула, когда ее рука замерла над выключателем

лампы.

Александр провел длинным пальцем по губам, но осторожность была излишне. Она

знала из-за длительного собственного опыта самоудовлетворения и оргазмов, что

стены в доме как тонкая бумага.

Миа оставила свет выключенным, скинула туфли и откинула их в сторону к другой

обуви, присела на край кровати рядом с ним. Прижалась губами к его уху. Так близко, что чувствовала тепло его тела.

— Ты залез в мое окно? — прошептала она на английском.

Он повернул голову, чтобы в ответ прошептать ей на ухо. Его дыхание овевало ее

щеку.

— Это было не так трудно. И мы должны поговорить.

— Мне нравиться твой голос, когда ты говоришь на английском.

— Удивительно. Английский очень уродливый язык. — Он замолчал. — Миа у тебя

есть какие-либо преставления о том, что ты творишь? О том на что ты

напрашиваешься?

Она вздрогнула, а изображения каскадом пронеслись через в ее сознании, весь список

ее фантазий и исследований в стремительной последовательности. Главной среди них, ее обнаженное тело, распростертое под ним, где Александр трахает ее. Она изучала

его в лунном свете и все, что могла видеть, как он голый лежит на ней, ее возбуждение

молило об освобождении, а она спокойно сидела на краю кровати.

— Да, — выдохнула девушка охрипшим голосом.

Александр приподнял ее подбородок, глядя на нее в свете луны льющемся через окно.

— Ты слишком молода, — сказал он. — Я погублю тебя.

— Мне все равно.

— Ты не должна так говорить. — Он встал и подошел к окну.

Она потянулась к нему.

— Означает ли это, что ты не возьмешь меня? — Она обняла его, стараясь прижаться

еще ближе.

— Если бы я был хоть мало-мальски порядочным человеком, я бы сказал нет, —

ответил он, его губы щекотали ее щеку, и это заставляло ее дрожать еще сильнее. —

Может быть, я найду в себе силы сказать нет, потом.

Ее сердце сжалось останавливаясь.

— Я не хочу, чтобы ты говорил нет,— прошептала она и прижалась к нему.

Она была неуверенной, насколько сильной будет ее власть над ним ... прелести

семнадцатилетней девственницы против всех великолепных женщин, над которыми

он доминировал и которых трахал?

Но эффект оказался волшебным. Он подавил стон, и притянул ее к себе еще ближе.

Миа чувствовала его член, прижатый к ее животу. Проиграв спор с самим собой и

собственной жизнью, Алекс приласкал ее попку, прижав ее бедра к своим и запустив

руку в ее волосы, привлек к себе, потираясь грудью о ее грудь. Только шелк деловой

рубашки, одетой на нем и ее белый хлопковый сарафан разделяли их. Она намеренно

не одела бюстгальтер сегодня вечером желая выяснить, насколько отчаянно Хуан

хотел отправить на свидание свою маленькую сестру. Он не протестовал.

Сейчас Александр мог чувствовать ее твердые соски, ее возбуждение, ее жар.

Он отпустил ее с явной неохотой. Не говоря ни слова, вылез в окно и исчез, оставив

Мию в одинокой постели снова.

Их встречи после этого стали более горячими и напряженными. Миа осознала, что

имеет огромную власть над Александром, и беспощадно ею пользовалась. Если они

оставались одни, Миа прижималась или прикасалась к нему. Постепенно ее

прикосновения стали более откровенными, так она узнавала, что действует на него

наиболее эффективно. Если была возможность она расстегивала рубашку Алекса,

исследовала и облизывала его грудь и живот, заставляя его тело дрожать от

удовольствия. Она любила заставлять его стонать от страсти, доводила до

полубезумного состояния.

Приходила в восторг от твердого и пульсирующего члена, но никогда не касалась его

напрямую. Иногда она дразнила его, задевая поднявшийся над ним материал, проводя

ногтем вниз по деформированной ткани, так что колебания передавались на член.

Александр задыхался, издавая резкое шипение или стон. Она обхватывала ладонями и

сжимала его задницу сквозь брюки, прижималась грудью к его груди, потираясь о нее

своими сосками, до боли.

Он не проявлял никакой инициативы. И казалось, неохотно, позволял ей соблазнять

себя, действовал как человек, страдающий от собственных чувств. Несмотря на

поддразнивания Мии, он не отвечал ей, хотя выглядел как человек, находящийся на

грани потери своего контроля, изо всех старающегося сдержать себя, его пальцы

белели от того как сильно он сжимал их в кулаки, он боролся, стараясь сохранить то

что оставалось от его самоконтроля, когда Миа начинала дразнить его.

И был не в силах отказаться от нее и не приходить. Постоянно возвращался к ее дому, находя неправдоподобные, даже для Мии, оправдания.

«Ты должен найти лучшие причины, Александр. Твои боссы, не те люди, которых