— Где я раньше это видел?..

Клара замерла на миг, а потом бросилась за Гидовым рюкзаком. Вытащила все записи Ферта и памятный журнал со статьей о протезах, вопросительно приподняла бровь...

— Давай поищем, — прошептал Гид, а память уже подсказывала, рисуя образ... Гид машинально открыл последнюю страницу.

Он тысячу раз пролистывал этот журнал. И запомнил не только небольшую статью о протезировании, но и остальные, не столь важные, заметки. Например, на последней странице размещались сведения о других журналах и газетах, увидевших свет. И вот там...

Гид молча ткнул пальцем в нужный фрагмент статьи.

— ...Однако помните, многоуважаемые господа, что наука отнюдь не должна ограничивать кругозор прогрессивно мыслящего человека, — начала читать Клара. — Поэтому мы напоминаем о последнем номере журнала «Новый писатель», — миниатюрная эмблема красовалась прямо рядом с названием, — где публикуются фантастические произведения самой разной направленности. Помните, читатели «Науки сегодня», что этим господам с неограниченной фантазией уже удавалось предугадать некоторые открытия...

Клара замолчала.

— Фантастические, — холодным голосом произнес Гид. — Понимаешь это слово? Нереальные. Ненастоящие. О ненастоящем... Понимаешь? Они верят в то, что некогда написал один человек. Он написал о том мире, который придумал. Написал о его порядках. О правилах. Понимаешь?

— Гид, стой! — Клара схватила его за руку прежде, чем он поднялся. — Стой... Не нужно об этом говорить. Никто не должен знать. Зачем им правда? Они живут, как им нравится, так и не стоит нам вмешиваться в их жизнь.

— Философия равнодушия. Так говорил Ферт о людях в поселке, так говорила ты о Призраке... Это то, из-за чего подыхает твой Призрак. Из-за того, что никто не хочет знать правду — и даже если кто-то ее узнает, не скажет ни слова.

— Хватит, Гид! Все, что ты говоришь — лишь твоя зависть! Подумай... Призрак стал бы другим, будь у нас такое учение... Из Призрака вышел бы лучший Эден, и я бы сейчас улыбалась. Ты думаешь, мне не знакома зависть? Да я точно так же готова убить здесь всех! Но... пусть живут, сколько смогут. И, по возможности, счастливо.

Гид так и не смог понять, что говорило в ней тогда. Проснувшаяся жалость или злорадство — ведь когда-то Эден все равно узнает правду.

— Клара. Их ведь рано или поздно убьют. Всех. Дару умрет и погибнут все. Я скажу лишь ему — пусть знает и решает, что делать.

Его не переубедить — это было видно по залегшей между бровей складке. Это было видно в долгих секундах взгляда. Кровь стучала в висках, отсчитывая время. Время отчего-то стало невероятно важным. Клара внезапно полностью осознала, что у нее впереди — пустыня, ветер, забывший о человеческой речи, шаги и шаги без возможности взглянуть на горизонт, ночи без надежд на новый, настоящий Эден. Или — на оживший Призрак.

— Я бы хотела здесь родиться, — просто сказала Клара. — Не жить, как ты говорил, а именно — родиться. Чтобы меня воспитали верящие в Дроэдана люди и чтобы у меня самой не возникло бы даже мысли поспорить с происходящим.

Гид лишь усмехнулся. В его понимании Клара бы, при таком раскладе, сейчас бы бродила с «охотниками» Дару, а никак не жила бы в мире и спокойствии.

— Но у меня был Призрак, а это — обязывает, в какой-то мере.

Клара растянулась на постели, закрыв глаза рукавом.

— Я буду спать. Потому что эта одна из редких возможностей отоспаться в безопасности.

— Относительной, — заметил Гид, укладываясь рядом.

— Хотя бы такой. В конце концов, за это можно и нужно быть благодарным Эдену, разве нет?

Гид не ответил, да и не нужен был ответ. Заснуть у него так и не получилось. Зато получилось провалиться в мутную дремоту, раскалывающуюся приступами беспокойства — все же, слишком редкими для его обычного сна, что не могло не радовать.

Когда послышался стук, Клара лишь перевернулась на бок. Гид поговорил с Дару шепотом, рассказал о находке и пообещал уйти этим же утром. Парень выдержал — лишь губы сжались в тонкую полосу да похолодел взгляд. И это было гораздо приятнее по-детски восторженного лица старого Зиккерта.

Слишком, слишком просто далась эта новость Дару, даже не смотря на его личное участие в благополучии Эдена, в обход какого-то там «духа». Гид ожидал если не крика и неверия, то хотя бы испуга и просьб ничего не рассказывать другим. Но единственное, что Дару сделал, — долго-долго не отходил от закрытой уже двери. Думал. Возможно, принимал решение.

Уже опустилась ночь, но заснуть все равно не получилось. За долгое время Гид привык доверять собственным чувствам. Если волнение просачивается в сон — стоит проснуться. Стоит двадцать раз за ночь проснуться и оглядеться и даже перейти в другое место, где желание спать вновь преодолеет приобретенную паранойю.

Под утро Гид разбудил Клару и попросил вернуть на место пулемет. Она ничего не сказала, только нахмурилась, а уже через минуту вновь спала, пользуясь нежданной возможностью. Гид сотню раз проверил, как открывается и закрывается дверь, и обошел дом по кругу прежде чем вновь попытаться заснуть.

И все равно прогадал.

Он проснулся от запаха гари и почти с наслаждением открыл огонь. В стену и дверь.

— Клара, к стене!..

Осколок зеркала среди хлама на крыше маленького домика. Случайный осколок и случайный солнечный луч. Возможно, что-то начало тлеть еще днем, возможно, все произошло за несколько утренних часов. Все возможно и все случайно. Не случайна только тревога бывалого путника и пулемет вместо руки.

Изрешеченные доски сломались с нескольких ударов, Клара шмыгнула в дыру, за ней — Гид.

И прямо в лицо — десяток прямых взглядов и неуверенных улыбок...

Жар облизывал голую шею, Клара прижимала к груди рюкзак Гида, его же обрез и два фильтра, сумка болталась на плече — Клара не могла себе позволить потерять хоть что-то из имеющегося.

— Осколок, возможно, — спокойно произнес Зиккерт. — Дроэдан не любит таких, как вы, но он оставил вам возможность спастись и поверить.

— Гид, — шепотом сказала Клара. — Сколько ты стрелял, а они...

А все, кто собрался, остались живы. Улыбка Зиккерта страшила. Гид нашел взглядом Дару. Сын старейшины стоял чуть в стороне, с белым-белым лицом и пустыми, совершенно пустыми, без малейшего проблеска мысли, глазами.

— Дару! — крикнул Гид, и все потерялось, стерлось в пелене злобы.

Кажется, его держали. Кажется, рядом была Клара. Десятки рук и сотни слов... все перемололось в пыль, которую кто-то собрал в горсть и кинул в глаза Гиду.

А через минуту пыль стала песком. Обычным ветром, предвещающим новую песчаную бурю. И там, за стеклами опущенных на глаза защитных очков, за песком и за силуэтами разбегающихся по домам людей, ушел куда-то Дару, глядящий только себе под ноги.