Они прожили в домике Саена четыре раза по семь дней. Стал круглым строгий Маниес, а после похудел, сузился и стыдливо спрятался за дождевыми облаками. Снова набирала силу маленькая Аниес, и Птица вечерами, гася свет в комнате и забираясь под одеяло, думала, что вообще-то должна была давно стать жрицей в Храме Богини Любви. А вместо этого стала непонятно кем. Свободным человеком стала, вот что.

Только что с этой свободой делать? И кто теперь будет принимать решения за нее? Зачем нужна эта свобода?

Точных ответов на вопросы не было, а Саен только хмурился временами, поглядывал на нее строго, без улыбки, и глаза его темнели в считанные секунды. Птица уже научилась понимать, что когда у хозяина меняется цвет глаз - значит, он пользуется своей силой. И откуда у него такие необычные способности? Как он их получил?

Про себя Саен почти ничего не рассказывал. Так, обмолвился, что у него есть брат, и он тоже живет в Каньоне Дождей. И что есть друг-суэмец, который в свое время много ему помог. Суэмца Птица знала, он жил не так далеко, его дом стоял чуть выше на склоне, и надо было пройти через туннель и подняться по каменной лестнице, чтобы попасть на ровную площадку к каменному двухэтажному строению. Суэмца звали Енн, и у него была жена и четверо сыновей - смышленые кудрявые мальчишки с удивительными миндалевидными глазами. Настоящие суэмцы.

Енн почему-то относился к Птице с недоверием. Почти не общался с ней и временами приговаривал, что зря Саен привез приморских детей в Каньон Дождей. Видимо, Енн не догадывался, что Птица могла слышать все разговоры в доме. Как это у нее выходило - Птица и сама не знала. Даже если она находилась в своей комнате и слова почти не долетали или казались очень невнятными - все равно она слышала весь разговор. Улавливала его в голове, складывала, как замысловатую головоломку. Эмоции, настроение, чувства собеседников - все удавалось угадать и понять. Птица знала, что с ней что-то не так, что она не такая, как все люди, но только сейчас, в Каньоне Дождей стала понимать - насколько не такая.

Еж, к примеру, совсем не слышал и не угадывал. Хотя Птица поначалу думала, что все люди ловят слова на расстоянии и чувствуют эмоции друг друга. А оказалось, что не все. Оказалось, что вообще никто, кроме нее, Птицы, и Саена. Еще Саен знал о людях почти все. Кажется, он называл себя Знающим...

Но Саен по-прежнему был загадкой. Понять его Птица даже не пыталась. Вот, к примеру, он купил красивую рабыню, которую жрецы готовили в Храм Богини Любви. Очень красивую и очень дорогую рабыню. И что он с ней сделал? Ну, что, спрашивается?

Да ничего! Освободил и заставил учиться печь хлеб. Как будто хлеб не может печь любая другая девушка. Или даже бабушка. Для этого дела можно было купить за одну серебряную монету пожилую женщину, и она бы лепила лепешки, варила кашу и вытирала столы сколько угодно. И дешево и выгодно.

А красивых девушек положено покупать для кое-чего другого. Но Саен так ни разу и не приблизился к Птице. И в его красивых загадочных глазах не появилось и намека на серьезные чувства.

Правда, он перестал злиться и временами смотрел так, что казалось, будто его переполняет жалость. Это было уже совсем не понятно. Почему он ее жалеет? За что?

Но нежных чувств или какой-то мужской страсти Саен не проявлял никогда. Птице даже казалось, что он избегает ее, никогда не остается наедине, без Травки или без Ежа, никогда не обнимает. И никогда не заводит разговор о любви.

Почему? Это оставалось непонятным.

А ведь хозяин был очень красивым. Так казалось Птице. Если сравнивать его с бородатыми, толстопузыми и грубыми мужчинами Линна, с просоленными моряками и важным купцами - то он казался необычным и каким-то... другим, что ли. Саен и был другой, не такой как все, и эту его инаковость Птица тоже чувствовала очень хорошо.

Злило это равнодушие и милая доброта. Злило отеческое отношение, как будто Саен для Птицы был старшим братом или родным дядей или вовсе отцом. Хотелось чего-то необычного, непонятного и необъяснимого. Птица и сама не могла понять - чего хочет от Саена. И она пугалась этих своих желаний - как она смеет требовать или быть чем-то недовольной? Надо радоваться, что жива, сыта и одета, что ее не заставляют тяжело работать и не гоняют, как ломовую лошадь. И делов-то всех в доме - убрать, приготовить да присмотреть за Травкой. Так надо радоваться, что все так хорошо сложилось, а не жаловаться и дуть губы.

Но сколько Птица не уговаривала себя в хозяйское отсутствие, сколько не приводила сама для себя умных доводов - все равно ее мучили странные чувства. Ей нравилось из своей комнаты прислушиваться к Саену, ловить его чувства и ощущения, угадывать, что он делает. Нравилось украдкой наблюдать за тем, как он поливает свой любимый садик, разговаривает с Травкой и смеется над неуклюжестью Ежа. И Птица ловила себя на мысли, что ужасно хочет, чтобы Саен вот так ласково обнимал и ее, и так же шептал на ухо, как когда-то в темных подземельях рядом с Зуммой.

Каких-то специальных уроков Саен не устраивал для Птицы. Все происходило спонтанно, и не возможно было предугадать, когда хозяин научит ее очередной премудрости. И не было никакой разницы - показывал ли он, как чистить картошку или как заставить ветки деревьев нагибаться вниз без помощи собственных рук. Учил двигать чашки на столе только силой мысли или просто наставлял, что нельзя мокрые тряпки кидать в раковину. Саен всегда оставался неизменным - добрым, терпеливым и немного насмешливым. Будто неуклюжесть Птицы забавляла его, будто она была таким же глупым ребенком, как, вон, Еж.

Но ведь у каждого мужчины должна быть женщина, это Птица точно знала! И даже не одна женщина - в Линне ни один моряк не обходился только своей женой, каждый хоть раз в год, но приходил к Набаре и приносил плату за радости любви. Как же можно жить и не любить никого? Это не укладывалось в голове, это казалось диким и не правильным.

Птица не позволяла себе много думать об этом, ей не хотелось, чтобы Саен со вздохом бурчал, что опять у них в голове одни только глупости и поглядывал бы при этом на нее. Нет уж, эти мысли она держала не то, чтобы в голове - она просто догадывалась о сути вещей. Наверняка у Саена где-то в городе есть девушки, к которым он ходит время от времени. И которым тоже дарит подарки.

Так вот, не должно быть так! Не должен Саен пренебрегать Птицей! Раз он купил ее, значит, не просто так, не для того, чтобы она пироги ему пекла. Значит, приглянулась Птица Саену, и это не мудрено. Она красивая, ей восхищался каждый мужчина в Линне, даже жрецы храма Днагао смотрели ей вслед со сладкими улыбками. А тут, в Каньоне Дождей такая неудача. Это не правильно, и этой беде надо помочь.

Саен почти каждый день уезжал из дома и отсутствовал несколько часов. Он - старейшина Каньона, у него всегда имелись какие-то дела, это было понятным. Но ночевать он приезжал домой, целых четыре семидневки каждую ночь он проводил в доме. И Птица в это время старалась быть тише воды ниже травы. Думать только о хозяйственных делах или о Травке. О цветах, о ягодах для компота, о мясе, из которого надо приготовить тушеное рагу со здешними пряными травами. Это тоже были не простые задачи, и приходилось прикладывать и силы и умение, чтобы со всем справится.

А вот когда хозяин был в отъезде, а Травка и Еж возились в садике с рассадой или обрезкой сухих листьев - тогда Птица пыталась понять, что же ей делать. Тогда она и размышляла о Саене. Несколько раз она бывала с ним на склонах Каньона, они все вместе ходили на рынок или по магазинам. И отлично замечала восторженные и заманивающие взгляды всех красивых девушек, которые им встречались. Красивых и богатых девушек. Каждая из них была бы не прочь стать женой Саена, и однажды так и будет. Он женится и приведет в дом хозяйку для Птицы. Вот тогда ей не сдобровать, мало какая женщина согласится иметь дома красивую рабу с цветочками на плече. И Птицу, небось, отпустят на все четыре стороны, ее даже не продадут другому хозяину, у нее даже нового дома не будет. Иди, девушка, ты свободна. Думай сама о себе, ищи сама себе работу и кров, потому что ты уже не рабыня. Такие мысли пугали больше всего.

И ведь Каоньон Дождей - это не Линн, где тепло и фрукты сами по себе растут на деревьях. В Каньоне ужа давно наступила осень - так говорил Саен и объяснял, что "осень" - это время, когда становится холодно, а деревья лишаются листьев и стоят голые и пустые. "Точно мертвые, да?" - уточнял всегда Еж.

Мертвые деревья, мертвое небо, уснувшая земля. И страшный холод. Как же выживать в таких землях, если у тебя ни крова, ни хозяина?

Птица думала об этом постоянно, возясь с дровами у печи, перемывая котелки и кастрюльки и сматывая в клубки разноцветную пряжу. Помощница Саена Имафа научила ткать коврики и делать покрывала, и Птица каждый вечер проводила за этим занятием. Ей неожиданно понравилось управляться с мягкой шерстью и хотелось непременно сотворить коврик, который можно будет постелить... да хоть в коридоре или в их с детьми комнате.

Думать о том, есть ли девушка у хозяина и как заставить его обратить внимание на себя, можно было только тогда, когда самого Саена не было дома. И чем больше дней проходило, тем больше Птица понимала, что без приворота тут не обойтись. Этому ее научила мама Мабуса.

- Тебе пригодится, - говорила она, - чтобы твои мужчины вновь и вновь возвращались к тебе. Напоишь их сладким питьем Набары, и если удача повернется к тебе лицом - то от заказчиков отбоя не будет. А что еще надо хорошей храмовой жрице?

"Сладкое питье Набары" - вот что нужно было Птице. Приготовить его было не сложно, но попробуй, найди нужные травы! В Линне росло все необходимое, а тут, в Каньоне вряд ли найдешь и рыльце кукурузы и семена розовой акации. А еще шишки хмеля - хоть немного. Готовить зелье надо было на полную Аниес - именно на эту луну, потому что Аниес была женщиной и всегда помогала женщинам. Свет Аниес, нужные растения, заклинание и жертва духам - вот что нужно для хорошего приворотного зелья.