Глава 19

Этой ночью Набара не снилась. Ничего не снилось вообще, лишь даже сквозь сон чувствовалась чудовищная усталость. С рассветом проснулись птицы - где-то затрещала сорока, тихонько зачирикали над самым ухом пичуги. Запахло дымом от костра и жареным мясом.

Видимо, Саен встал рано, очистил индейку и теперь поджаривает ее над огнем. Хороший завтрак у них будет сегодня...

Птица села, откинув край мешка, собрала распущенные волосы и подумала, что на самом деле еще спала бы и спала. Свернуться бы сейчас калачиком, накрыться с головой и не думать ни о дальней дороге, ни о грязных деревнях, где полно больных людей. Все-таки прав бы Саен, когда говорил, что не желает никому помогать и не хочет ни во что вмешиваться. Сидят они теперь в лесу, у дымного костра, и чтобы умыться - надо выбраться из теплого мешка на холод и топать по склону вниз, к ручью, в котором вода такая холодная, что сводит пальцы.

Хорошая жизнь, ничего не скажешь... А в Линне хотя бы было всегда тепло, и с ночи дул приятный, прохладный ветер. И сейчас там созрели дыни, тыквы и айва. Давно уже собрали и персики и мандарины. Хорошо сейчас в Линне...

Птица вздохнула, убрала за уши волосы, повернулась и перехватила взгляд Саена. Тот смотрел на нее, и в глазах его Птица увидела что-то новое. Скорее почувствовала, чем прочла, угадала - и сердце застучало, словно бешеное. Восхищение и нежность были во взгляде Саена. И желание, и, ставшая уже привычной, доброта. И еще что-то, незнакомое, непонятное. На Птицу так не смотрел еще никто.

Мужчины в Линне надеялись когда-то купить ее любовь. А Саен...

Саен в этот момент желает ее всю, ее мысли, ее улыбки, ее вот такой неожиданный поворот головы. Ее жалость и ее помощь. Потому что Саен ее любит?

Птица не двигалась.

Саен вдруг улыбнулся, покачал головой и снова принялся поворачивать нанизанное на прут разделанное мясо индейки. Ничего не сказал, ничего не сделал.

Но он понял все мысли Птицы. Просто понял и прочел. И не стал возражать.

Захотелось улыбнуться самой, захотелось вновь ощутить тепло ладоней хозяина, услышать его голос. Птица улыбнулась, вылезла из мешка, надела ботинки и отправилась к ручью, умываться.

- Накинь куртку, холодно, - бросил ей вслед Саен.

Вся радость и весь покой этого утра исчез после первого же перевала между крутыми, поросшими лесом горками. Черной глазницей вытаращилась на них сожженная деревня. Сухой пепел, почерневшие трубы, серые круги.

- Дери их зменграхи... - тихо сказал Саен.

И больше ничего не говорил. Да и что можно сказать? И так все было слишком ясно. Рыцари Ордена успели тут побывать раньше Саена. Они и решили проблему красной лихорадки. Теперь тут точно никому не понадобятся лекарства.

То, что когда-то было деревней, теперь лежало мертвой, выстывшей землей, глухой, слепой и немой. Ни птичьего треска, ни возни зайцев и лисиц, ни кудахтанья кур. Даже мышей не было слышно. Здешний покой вовсе не успокаивал - он леденил душу, напоминая о всесильной смерти, от которой спасения не было.

Они объехали пепелище, миновали пару засыпанный колодцев у самой границы пожарища и двинулись вверх, на гору, под сень густого леса. Поднимались по еле заметной тропке, уходящей вверх, и кони беспокойно прядали ушами, фыркали, а лошадка Птицы еще и подавала голос время от времени.

Вдруг Саен остановил коня, спрыгнул на землю и поднял ладонь вверх, призывая Птицу прислушаться. Да, так и есть - странные звуки еле доносились, не то всхлипывания, не то стон. Кто-то живой здесь был, и этого живого надо непременно найти, чтобы расспросить и помочь.

Пришлось пробираться напролом через кусты можжевельника и лещины. Птица умудрилась насовать в сумку торопливо сорванных орехов, надеясь перекусить ими в обед. Ветки и колючки цеплялись за плащ, царапали руки - приходилось лезть через заросли кустарника, и хотя Саен и орудовал ножом, освобождая проход, толку от этого было немного. Вот уж действительно - дери их всех зменграхи.

Лошадей пришлось оставить у приметной ели, привязав к развилке. Лошади бы точно не продрались через сплошные заросли. Звук становился все громче, и теперь Птица была уверена, что они двигаются в правильном направлении. Хрустнули ветки под ногами, зашуршали прошлогодние иглы. И кто-то совсем рядом спросил срывающимся, слишком высоким голосом:

- Кто тут? Что вам надо?

- Только спокойно, - тут же заговорил пробирающийся впереди Саен, - спокойно. И оружие убери, храбрая девушка... Ты цела, здорова? Вижу, что нет.

- Кто вы такие? - снова спросил кто-то впереди.

Птица, наконец, обогнула две здоровенные сосны и увидела небольшую ямку, слегка прикрытую сосновыми ветками. На самом краю ямки стояла невысокая девушка и сжимала в руках дубинку. Узкое лицо ее, перепачканное у виска сажей, пугало бледностью и изможденностью. Тонкие губы дрожали, но глаза, наоборот, сверкали решительно и зло.

- Мы - те, кто может помочь тебе и твоему парню. Он ведь тут, в яме? - невозмутимо спросил Саен и кивнул на срубленные ветки.

Успел таки прочесть мысли девушки. Хотя, что там читать? И так ясно, что она кого-то скрывает. Оба скрываются. И если парень не встал на ее защиту, то, видать, дела плохи.

- Вы не поможете ему... он умирает... огонь Мгамга не пощадил его...

- Вы спаслись от пожара? - спросил Саен, усаживаясь на корточки у самого края незамысловатого убежища.

- Это Тхан меня вытащил. Если бы не он, я бы погибла. А ему досталось от огня, ноги обгорели так сильно, что он уже... весь день не приходит в себя.

- Ясно, - Саен обернулся. Глаза потемневшие, губы сжаты. - Разведи огонь. И раздобудьте воды, много воды. Сейчас поможем.

Он спустился вниз, откинул ветки. Завернутый в лохмотья Тхан скорее напоминал труп, чем живого человека. Саен наклонился над ним, подсунул ладони под голову, замер на мгновение, после поднял глаза на Птицу и тихо, но зло спросил:

- Что ты стоишь? Быстрее. Выживет, справимся. Только не стойте столбом обе. Воды и костер, как можно быстрее.

Воду нашли быстро, девушка привела к уцелевшему колодцу у хижины лесника, старой и давно развалившейся. Пробормотала что-то о том, что они не стали прятаться в ней, боялись солдат. Дрожащими руками помогла тащить ведро. Она была такой голодной, что Птица вдруг остановилась, достала орехи из кармана и пересыпала девушке со словами:

- Чисти и ешь. Я сама донесу воды. И как ты не догадалась поискать орехов?

- Я не могла оставить Тхана одного. Боялась, что он уйдет в мир Невидимых, а меня рядом не будет.

- Теперь не уйдет. Саен не позволит ему.

- Кто вы такие?

- Саен - Знающий. Один из последних. Он сам все расскажет.

- Знающих же нет уже...

- Есть. Сама увидишь.

Саен так и сидел на дне ямки, придерживая голову парня обоими руками. По хмурому выражению лица хозяина стало ясно, что дела действительно плохи. Он молился, еле заметно двигая губами, и не стал прерываться, когда появилась Птица и девушка.

Копаться не стоило, потому совсем скоро затрещал жаркий костер, а над ним, на трех крепких палках закачался казан с водой. И лишь когда вода совсем закипела, Саен поднялся. Вымыл руки и велел Птице помогать.

- Только не задавай вопросов, и если тебе станет плохо - затошнит или еще что - скажи сразу. Постарайся не упасть в обморок и не наблевать. А ты - Саен повернулся к девушке, - найди у нас в мешке парочку холодных лепешек и немного жаренного мяса. И поешь.

Больше всего у Тхана пострадали ноги. Подружка его, видимо, понятия не имела, что надо делать с ожогами, потому даже не убрала остатки сожженной ткани с ран. Плоть загноилась, обе ноги опухли и, глянув на раны, Птица вдруг поняла, почему хозяин велел держать себя в руках.

- Достань с сумочки у меня на поясе лекарства, - распорядился Саен, все еще придерживая голову парня, - есть там длинненька бутылочка с зеленой пробкой. Открой ее, пожалуйста.

Птица повиновалась. Сладковатый легкий запах ударил в нос, напоминая, почему-то, уют дома в Каньоне дождей.

- Что это?

- Придержи ему голову. Почувствуй его и не дай ему умереть. Инфекции в его организме уже не осталось, но он очень слаб.

Птица повиновалась, передавая лекарство Саену.

- Напоим его. Это сок молочных листьев, хорошее обезболивающее. Будет спать сутки, как раз раны начнут затягиваться. Вот так и держи его, а я приведу ноги в порядок.

И Саен принялся за дело. Вновь его руки работали с ранами, ловко управляя плотью, возвращая жизнь и силы. Ему бы быть лекарем, а не воином - мелькнуло в голове у Птицы. Ведь он любит жизнь, он любит давать, а не отнимать. Он не убийца, и, возможно, даже не воин в глубине души. Он любит свой Каньон, свой сад с нежными растениями, любит покой и тишину. А приходится проходить через боль, ужас и смерть. И самому приходится отнимать жизнь.

- Эй, девушка! Огха! Ты здесь! - не поднимая головы крикнул Саен, когда уже почти заканчивал перевязывать одну ногу парню. - Кашу умеешь варить? Свари нам каши, поедим горячее. Птица, покажи ей, где у нас крупа. Проведи к лошадям. Парня можешь устроить на своем плаще, ему теперь ничто не угрожает. Разве что поить его придется, обезвоживание у него началось.

Птица послушно стянула с себя плащ, сложила и подсунула под голову Тхана. Дождя не было, ветер утих, а рядом с костором так и вовсе было тепло. Молчаливая Огха показала обходную тропку, по которой провели коней, и совсем скоро в казанке забулькала пшенная каша.

- Ты тоже Знающая, - осторожно спросила Огха, глядя, как Лиса нарезает колечками последний кусок колбасы, что оставался у них с Саеном в запасе.

- Нет. Я его ученица. Помогаю ему.

Огха почтительным движением схватила деревянный круглый амулет на шее и поцеловала его. После проговорила с явным благоговением в голосе:

- Я всегда чтила Знающих и всегда молилась им. И дань исправно платила. Наша семья всегда была благочестивой.