Глава 29
На ночь устроились быстро. Лиса сама убрала со стола и сама постелила своим братьям - хотя особо стелить было и нечего. Одно тонкое одеялко да плащ, что предложил Саен. И еще спальный мешок Птицы, в котором по-прежнему ночевал Дагур.
Подвинув скамейки к стене у печки, Лиса вдруг обернулась, глянула на Саена и быстро спросила:
- Как ты нашел моих братьев? Отбил у торговцев?
- Выкупил у Игмагена. Еще в Тхануре, - Саен был короток. Особо разговаривать ему не хотелось, Птица это чувствовала.
Сама она перекладывала вещи в своем дорожном мешке и пересматривала - не надо ли что-то зашить или заштопать, пока есть время.
- А Знающий? Сказали, что и его ты выкупил... Вернее, что его тоже выкупили...
- Умер Умник Таин. Как раз за день до того, как Саен нас выкупил, - подсказал Лейн.
- Умер? - Лиса подняла брови и еще раз повторила, как будто пытаясь получше уяснить смысл слов, - умер, значит... Жаль его, он добрый был старик.
- Он сказал, что давно должен был быть у Создателя, но дожидался нас, - добавил Дайн и приблизился к сестре. Точно таким же движением, как у Лисы, убрал за ухо длинную прядь волос и грустно шмыгнул носом.
- А меня как ты нашел? - Лиса не сводила глаз с Саена.
- Это на самом деле не сложно.
- Потому что ты маг и обладаешь силой?
Саен хмыкнул, после посмотрел пристально на сложенные у печи поленья, и одно из них плавно поднялось в воздух. Сделало круг по горнице, зависло перед носом изумленного Дайна, покачалось и упало к его ногам.
- Еще такие штуки умею делать, - тихо сказал Саен.
- Дери меня зменграхи... - потрясенно произнес Дайн.
- А еще что умеешь? - тут же высунулся из-за плеча брата Лейн и точно также, как Дайн, шмыгнул носом.
- Ну, что пристали, репейники противные? - тут же с хозяйской деловитостью возмутилась Лиса и хлопнула одного и другого брата по затылкам. - Будут вам тут чудеса показывать, на ночь глядя!
- Как ты это делаешь? - приподнялся со своего места Галиен и с интересом прищурился.
- А ты не двигайся лишний раз, - напомнил ему Саен, - тебе сейчас покой нужен. Я много чего умею делать, только вам все знать не надо.
- Откуда у тебя сила для исцеления? - уточнил библиотекарь. - Я так понимаю, что своей жизнью обязан тебе?
- Создателю. Вся жизнь принадлежит Создателю. Я лишь перенаправляю ее, вот Птица знает. Чтобы сохранить жизнь тебе, я забрал энергию у здешних ручьев. Завтра можете глянуть - остался только один водопад в здешних местах, остальные иссякли. Возможно, к весне они и появятся, а возможно и нет. Река обмелеет, отступит от берегов. Рыбы станет меньше, да и лес станет более сухим. Но зато ты, Галиен, остался жить. Вот и весь фокус.
- Ничего себе... - пробормотал Дагур.
- Откуда у тебя такие способности? Как ты стал магом Моуг-Дганом? - снова спросил Галиен.
- Не на ночь глядя говорить об этом. В конечном итоге все равно все от Создателя и по Его воле. Давайте спать.
На этом чудеса Саена и закончились.
Заскрипели лавки, на которых устраивались братья. Завозилась Лиса - из-за перегородки ее фигура казалась бархатно-черной и совсем легкой. Что-то нежно говорил ей Галиен, и она отвечала ему. В голосе чудилась улыбка, полная глупого, спокойного счастья. Целая ночь рядом с любимым человеком - это казалось очень большим счастьем.
Птица улеглась на лавке, прижалась к теплой деревянной стене и, глядя, как пляшут по потолку еле заметные пятна света от огня в печи, очень тихо спросила сидящего рядом Саена:
- Лиса любит библиотекаря. Да?
Зачем спросила - и сама не поняла. Это ведь и так было ясно, как божий день. Просто хотелось поговорить об этом.
Саен обернулся на нее, провел указательным пальцем по щеке - теплое и ласковое прикосновение - и согласился:
- Похоже, что так.
- Значит, и я тоже люблю тебя так, как Лиса?
- Значит, так и есть.
- А ты?
Птица не договорила. Она не смогла произнести всю фразу, целиком. Любишь ли ты меня, Саен, так же, как Галиен любит Лису? Слова остались в голове, тяжелые, невысказанные, путанные.
- Люблю, - коротко ответил Саен.
Саен жил по правилам суэмцев, и его любовь была как... Птица даже не знала, как объяснить для самой себя, какой была любовь хозяина. Как старое, выдержанное вино, которое с каждым глотком обретало все новый и новый вкус. Как драгоценный алмаз, в гранях которого можно было видеть новые и новые отражения. Как суэмское золото, не имеющее примесей.
Птица больше чувствовала, чем понимала, и не могла выразить словами то, что чувствовала.
Саен ее жалеет, ей помогает. Ему нравится с ней говорить, нравится дотрагиваться до нее. Нравится смотреть в глаза, нравится подшучивать. Но это еще не все.
Ему просто хорошо рядом с Птицей. Как Птице хорошо рядом с ним. Он может молчать о важном и сокровенном, но Птица его поймет и без слов. А если не поймет - то угадает настроение и не станет задавать лишних вопросов.
И это тоже любовь. Наверное. Грани любви, то, что ее составляет.
Уже почти засыпая, Птица пробормотала:
- Я давно передумала и не хочу уже быть жрицей Набары...
- Я знаю, - кивнул головой Саен.
- Я хочу служить Создателю. Потому что Ему служишь ты...
- Я знаю.
Утро не торопилось. Зависло где-то за деревьями, внизу, в той стороне, где находился Тханур, и темное небо уходило вверх высоким холодным куполом. Только звезды побледнели, и опустилась к самым деревьям грустная половинка маленькой Аниес.
Птица придержала рукой дверь, чтобы та не хлопнула за спиной, и ступила на присыпанные снегом доски перед входом. Крыша домика, поддерживаемая столбиками, опускалась до самой Птициной макушки и неловко топорщилась дранками и соломой.
Саен седлала лошадей.
- Мы уже едем? - зачем-то уточнила Птица, хотя и так было ясно, что едут. Прямо сейчас. И даже было ясно, то хозяин надеется купить продуктов в ближайшей деревеньке.
-Да, - не оглядываясь, ответил Саен.
Ну, и славно. В Зуммийский песках, по-крайней мере, не холодно. Там они, хотя бы, согреются. И оттуда, из Зуммы так легко будет добраться до Каньона Дождей - несколько ночей в подземных переходах - и вот, они окажутся дома.
Дома.
Слово "дом" - теплое и приятное. Раньше оно не принадлежало Птице, раньше она никогда не говорила так. "Я хочу вернуться домой"...
Потому что раньше у нее не было дома. А теперь есть. От этих неожиданных мыслей Птица остановилась. Наклонилась, всматриваясь вниз, туда, где тропа довольно круто огибала скалу и спускалась к говорливым ручьям.
Теперь у нее есть дом, есть любовь Саена и есть удивительные способности. Ее жизнь действительно стала - как три улыбки солнца. Теперь не стоит думать о богине судьбы. Это не она постаралась для Птицы, у этой богини для нее были только ритуальные браслеты жрицы Набары, да золотое колечко в нос.
Это Создатель щедрой рукой отсыпал Своих благословений. Это Он вмешался, послал Саена и сделал так...
Мысль, которая пришла ей в голову, удивляла. Она казалась необычной, странной и даже неправильной. Но она проступила ясной вязью, графическим рисунком, что Птица не раз видела в старой и ужасной дорогой книге, которую время от времени открывала мама Мабуса.
Создатель, возможно, тоже любит Птицу. Не так, как любят в Линне. По-другому, по-суэмски. Любит, заботиться, жалеет. Саен говорил, что любовь невозможна без жалости. И еще говорил, что только любовь освобождает. Вот Создатель и сделал Птицу свободной. Послал к ней Саена...
Но тогда почему не послал к остальным девушкам Линна? Новая Нок, Малышка, что осталась у мамы Мабусы, когда-нибудь обязательно станет жрицей храма Любви. В ее носу появится золотая сережка, на руках и ногах - золотые браслеты. И она вовсе не детей будет рождать - жрицам не положено иметь детей. И не садик поливать, и не хозяйством своим заниматься. Она будет отдавать и отдавать свою плотскую любовь мужчинам, ничего не получая взамен.
Всю плату жриц забирает храм Набары и настоятели храма. Жрицы получают одежду, кров и пищу, и они - собственность храма. У них нет свободной воли...
У них нет свободной воли...
Птица схватилась за ветку дерева и моргнула. Перед глазами на мгновенье мелькнуло такое страшное и такое знакомое видение. Голова мужчины с черепом зменграха, яростные глаза его, обращенные на Птицу и проникающие в самую душу, низкий голос, окутывающий и поглощающий, протянутые ладони, в которых извивается узкая, золотистая змейка. И барабанный гул, бьющийся в ушах неприятной болью.
У тебя нет свободной воли...
У тебя нет свободной воли...
Вот что говорил этот жрец с черепом зменграха! Птица вспомнила! И это было взаправду, по-настоящему. Так и было, только неясно - когда и где. И почему эти воспоминания приходят именно сейчас? Почему Птица вдруг вспомнила что-то, о чем и понятия не имеет? Что это такое?
Хорошее настроение как рукой сняло. Осталась только горечь да холод. И неприятно поскрипывающий под ногами снег.
Саен оказался прав - хотя когда он ошибался? Остался только один слабый ручеек, который срывался с обрыва тонкой прозрачной нитью и уходил вниз, к реке, текущей в ущелье. Пришлось держаться рукой за ствол кривой сосны, чтобы не свалиться. Подставив ведро, Птица слушала, как звонко и весело стучит вода о деревянное дно и изо всех сил старалась заглушить в себе страх и тревогу. Казалось, что в собственной душе наступила сумрачная зима и выпал снег.
С полным ведром она поднялась вверх, умылась студеной водой, разливая ее на снег, после зашагала к хижине. Ничего, этот страх пройдет. Саен рядом с ней, и он знает, что с этим делать. И даже если Птица не найдет слов, чтобы ему все рассказать, он все равно поймет.
На пороге хижины стояла Лиса. Волосы растрепаны, глаза блестят. Большие, карие глаза под четкими, черными бровями. Одно ухо чуть оттопырено у Лисы, и пряди волос убраны за него. И неровная челка над глазами, и еле заметная ямочка на подбородке. Лицо живое, улыбчивое. Вся Лиса порою казалась быстрой рекой, бегущей по камням, преодолевающей пороги - шумной и беспокойной. У этой реки было свое очарование, своя прелесть, и Птице временами нравилось наблюдать за тем, как проворно и резко успокаивает Лиса братьев, как быстро подкидывает дрова в печь и ловко вытирает стол.