И, широко открыв глаза, старый математик быстро забормотал:

— Буду, вуду! Ну и духота, ну и духота. Отовсюду доносится писк и кваканье древесных лягушек… Над головой сверкают чужие, незнакомые звезды… Жуткие, пылающие звезды…

— Где вы? — встревоженно спросил председатель комиссии.

— Тропики… — «Коперник» пытался оттянуть галстук и расстегнуть накрахмаленный воротничок. Видно, ему было жарко и душно. — Маленький островок где-то в Карибском море. Не знаю, как он называется.

— Как вы сюда попали? Кто вы? — изумился молодой инженер.

— С пиратами. Французский корабль, трехмачтовый барк. Приплыли сюда, чтобы в укромной бухте очистить днище корабля от наросших ракушек. Кренгование — кажется, так это называется. Я ведь не моряк. Меня недавно захватили пираты. Я был надсмотрщиком на плантации, на которую они напали. Я согласился присоединиться к ним, и они сохранили мне жизнь. Но при малейшей возможности я постараюсь убежать от этих разбойников. Может быть, даже завтра, когда мы отправимся в горы…

— Зачем вы собираетесь в горы? — заинтересовался коммивояжер.

— За мясом. У нас кончились продукты. Мы будем охотиться на диких свиней, запасем солонины.

Члены комиссии, а потом и любопытные из зала устроили «Копернику» форменный допрос: чем питаются пираты, как вооружены, дружны ли они между собой? Но старый преподаватель рассказывал обо всем без запинки, с уверенностью очевидца.

Причмокивая, он говорил, как при варке мяса всплывающий жир собирают и сливают в особое маленькое корытце, а потом макают в него копченые колбаски. По лицу «Коперника» было видно, как это вкусно.

Он подробно ответил на вопросы о дележе добычи среди пиратов. Оказывается, у них царила строжайшая иерархия: капитан получает четыре-пять долей, полагающихся рядовому пирату, а юнга — только половинную долю.

— Я же не получу и этого, потому что вышел в плавание впервые, — сокрушенно добавил старик и, вздохнув, покачал головой. Он был огорчен не шутя. И откуда мог знать такие подробности?

Все это было странно, необычно, и в то же время у меня постепенно возникало ощущение, будто что-то похожее я уже видела, и не однажды. Необычное поведение и Жанны, и «Коперника» начинало мне что-то напоминать…

В переселение душ я поверить не могла. Все мистические «объяснения» нужно сразу решительно отметать, если мы хотим оставаться материалистами. И все внимание направить на то, чтобы разобраться: в чем тут фокус, каким образом нас пытаются обмануть? Этот совет мужа, который он частенько повторяет, я уже усвоила твердо.

Конечно, чудеса, что нам показывают, мнимые. Но в чем секрет, я понять пока не могла. Гипноз? Но ведь и девушка, и мой старый учитель рассказывают о перевоплощении своих душ не во сне, а наяву! Они все видят вокруг, все прекрасно понимают, внимательно выслушивают вопросы — и отвечают на них вполне здраво, логично, осмысленно, но только уже не от своего имени, а словно на самом деле превратились в дерево, первобытную женщину или в пирата! И не замечают этого.

Нечто похожее я видела, помогая мужу проводить опыты. Напоминает внушение на срок, когда человека усыпляют и дают ему какое-нибудь задание, которое он должен выполнить, проснувшись. Не могу забыть, как измывался «глас небесный» над моей бедной покойной тетей (она умерла два года назад, а вскоре после нее и старенький доктор Ренар).

Неужели и сейчас действует внушение, данное йогом на срок? Нет, это невозможно, подумала я. Ведь он не знает, какие вопросы и задания придумает комиссия. Что же можно заранее внушить участникам опытов, не зная, в кого им придется воплощаться?

И еще было важное отличие: они не играли роли первобытной женщины или пирата, как это делают люди под гипнозом, выполняя приказ гипнотизера. Нет, они просто рассказывали весьма убедительно о том, где душа их когда-то находилась, что она видела, ощущала, переживала. Они как бы вспоминали об этом, оставаясь все время самими собой, ни в кого не перевоплощаясь, только их голоса и жесты немного менялись…

Нет, это не гипноз, а что-то другое. Но что?

— Вы что-нибудь понимаете? — спросила я у комиссара.

— Признаться, не очень, — ответил он. — Но занятно.

Между тем комиссия пожелала узнать, где находилась душа старого учителя в первом веке до нашей эры. Оказывается, тогда он был служанкой одной из приближенных дам царицы Клеопатры! Движения его изменились, стали мягкими, плавными, я бы, честное слово, сказала. — женственными, если бы это не звучало смешно по отношению к тощему, сутулому старику.

Он рассказал нам, что с опахалом из птичьих перьев и пальмовых листьев в руках стоит среди других служанок на палубе большой галеры, плывущей вверх по Нилу. Их галера — лишь один из четырехсот кораблей и лодок, сопровождавших царицу Клеопатру и Юлия Цезаря в двухмесячном путешествии по великой реке.

Отвечая на вопросы, «Коперник», как бы вспоминая, что видела служанка богатой египтянки, подробно описывал, как выглядят выжженные солнцем скалистые берега, мимо которых проплывает галера, пышные храмы и нищие селения. Коммивояжер заинтересовался деталями дамских туалетов тех времен, но старый учитель начал рассуждать о них с уверенностью и удовольствием действительно опытной служанки!

Это было поразительно! Причем теперь даже я, плохо сведущая в культуре Древнего Египта, могла убедиться в правдивости рассказа «Коперника». Ведь я не так давно и не один раз смотрела нашумевший красочный фильм с Ричардом Бартоном и Элизабет Тейлор в главных ролях.

Когда «Коперник» так же подробно и обстоятельно стал описывать дом своей хозяйки, Морис задал ему вопрос:

— А какие капители у колонн, поддерживающих потолок в главном зале?

Старик озадаченно молчал.

— Вы опять увлекаетесь, профессор, — покачал головой йог. — Ну откуда простой служанке знать тонкости архитектуры? Вы и так замучили уважаемого господина Домберга своими расспросами.

В самом деле, старый учитель явно утомился. На лбу у него выступили крупные капли пота.

— Пожалеем уважаемого господина Домберга, да и зрители уже устали, — продолжал индус. — Благодарю вас, господин Домберг. Возвращайтесь к нам и пройдите на свое место в зале. Вы опять с нами.

Он низко поклонился учителю, который растерянно озирался вокруг, и помог ему спуститься со сцены.

Все начали аплодировать и вставать. А йог раскланивался, прижимая к груди ладони, сложенные лодочкой…

И тут Морис вдруг вышел на авансцену, поднял руку и громко сказал:

— Уважаемые дамы и господа! Минуточку внимания. Я так и обмерла. Сбылись мои опасения! А комиссар Гренер, конечно, сиял от удовольствия.

Зал притих. Устроитель вечера с испуганным лицом шагнул к Морису, торопливо приговаривая:

— Прошу вас, профессор, прошу вас.

Но Морис отмахнулся от него и продолжал:

— Я хочу задержать вас совсем ненадолго и объяснить, что же вам показывали под видом переселения душ. Поскольку вы сами выбрали меня в комиссию, думаю, никто не станет возражать против этого.

Операторы замерли у своих камер, видимо выслушивая приказания режиссера. Потом все они навели камеры на Мориса. Значит, решили продолжать передачу, интерес взял верх над осторожностью и боязнью скандала.

— Итак, хотите ли вы, друзья мои, чтобы я объяснил вам эти мнимые чудеса?

— Хотим! — дружно ответил зал, хотя в этом хоре слышались и отдельные протестующие возгласы.

Но Морис, конечно, сделал вид, что их не замечает.

— Прошу в таком случае всех снова сесть и соблюдать тишину, — сказал он и повернулся к устроителю вечера, с обескураженным видом стоявшему посреди сцены. — А вы, господин Арвид, как самый активный пропагандист и верный адепт переселения душ, надеюсь, не откажетесь мне помочь?

Бедному председателю не оставалось ничего иного, как покорно кивнуть. Он, правда, хотел что-то сказать, но Морис не дал ему и рта раскрыть.

— Спать! — резко взмахнув рукой перед носом толстяка, приказал он. — Спать!