Поиск
Медаль «60-летие Победы»
Обрастаю медалями.
Их куют к юбилеям.
За бои недодали мне.
Обделили еврея.
А сейчас удостоенный.
И вопрос ведь не важен,
Кто в тылу, кто был воином,
Кто был трус, кто отважен.
Подвиг вроде оплаченный.
Почему же слезливость?
То ль о юности плачу я,
То ли, где справедливость?
Март 2005 г.
9 мая 2005 года
Солнце пьёт с орденов боевых
Безрассудной отваги выжимки.
Чудо!
Мы ещё среди живых,
Старики, что нечаянно выжили.
Как тогда, в сорок пятом, поллитре рад,
Хоть на сердце моём окалина.
Делал всё для кончины Гитлера,
А помог возвеличить Сталина.
Из стихов неравнодушного израильтянина
МОДИИН
Где рукотворные сосновые леса
Связуют Самарию с Иудеей,
Беспрекословно веришь в чудеса
И слышишь повеленья Маккавеев.
Отсюда Матетьягу начал бой,
Ведя с собой односельчан немногих,
И побеждали, видя пред собой
На знамени девиз
«Во имя Б-га!».
Надежда — не покатимся мы вниз,
Отдать земли своей мы не посмеем,
Лишь только бы не потерять девиз,
Который вёл на подвиг Маккавеев.
8 февраля 1994 г.
У ИСТОКОВ ИОРДАНА
Носитель утопических идей
Услышал глас Всевышнего однажды:
— Держи Голаны, глупый иудей
Держи покрепче, иль умрёшь от жажды.
Брезгливо отмахнулся утопист.
Его сомненье никогда не гложет.
Он знает, — ведь на то он атеист, —
Что голоса такого быть не может.
От этих маловодных берегов
Я вознести свою молитву смею:
— Спаси, Господь, о нет, не от врагов,
Спаси страну от глупых иудеев.
8 февраля 1994 г.
ХЕВРОН
В Хевроне нет сверкающих дворцов.
В Хевроне получают наши дети
В наследство лишь могилы праотцев —
Наследье четырёх тысячелетий.
Угрюмый камень, пыльная полынь,
Здесь жаждет крови Амалек, зверея.
И всё ж одна из четырёх святынь
Хеврон, как встарь, поныне для еврея.
Но может на святыню наплевать,
Тот, для кого она предмет сатиры,
Готовый променять отца и мать
На тень воображаемого мира.
«Шалом ахшав!»[2] В слепую. В круговерть.
Наивно веря в совесть мировую.
Так верили идущие на смерть,
Что их ведут помыться в душевую.
11 февраля 1994 г.
ЯМИТ
Синая мёртвый тягостный пейзаж.
Безжизненный. Безводный. Обожжённый.
И вдруг, как фантастический мираж,
Ямит вставал, в пустых песках рождённый.
Струясь сквозь пальмы, солнечный поток
Ласкал узор дорожек и газоны.
В цветах у моря дивный городок,
Насквозь весельем детским напоённый.
Не просто городок — рубеж, барьер
Для всех на нашу землю претендентов.
Сейчас для них желательный пример.
Он сделался опасным прецедентом.
Ямит… Как по тебе душа болит!
Сочувственные вздохи доброхотов.
До основанья снесенный Ямит —
Автограф близоруких идиотов.
12 февраля 1994 г.
АРИЭЛЬ
Своим названьем древность воскресив,
Ты ярко юность олицетворяешь.
С твоих высот я вижу Тель-Авив,
Который ты собою защищаешь.
В горах бассейн — весёлый водоём.
Купаются дома в потоке света.
И зреет в скромном колледже твоём
Росток шестого университета.
Чего же вдруг тревога? Как не знать
Твоих творцов и поселенцев кредо?
Но только бы тебя не потерять,
Как потеряли многие победы.
24 февраля 1994 г.
ТЬМА ЕГИПЕТСКАЯ
В Египте вспомнил я свою войну
Не потому, что с нами по соседству
Звериной злобы ощутил волну,
Не потому, что видел море бедствий,
А потому война явилась мне
В стране, лениво тлеющей на старом,
Что даже ночью в беспросветной тьме
Водители не зажигают фары.
Февраль 1994 г.
«Как яйцеклетке на процессе алиби…»
Как яйцеклетке на процессе алиби,
Как морю Мёртвому нужны тюлень и морж,
Так Тель-Авиву очень нужен Алленби,
Иерусалиму — по зарез — Кинг Джордж
Казалось, что привычен, но ограбленным
В своей стране я ощутил себя, еврей,
Когда назвали в Тель-Авиве «Площадь Рабина»,
Похерив прошлое — Израильских царей.
Назвать бы улицу, без имени которая,
Иль вместо Алленби, резоннее вдвойне,
А не оплёвывать своей страны историю,
Благодаря которой мы в своей стране.
Правители, что в наказанье даны нам,
Вдруг назовут, израильтян не удивив,
В столице улицы Петлюрами, Богданами
И парком Сталина украсят Тель-Авив.
Декабрь 1995 г.
вернуться
2
Шалом ахшав (иврит) — мир сейчас. Название крайне Пацифистского движения в Израиле
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: