Внедряется - не внедряется... Сто лет назад проблема эта даже специалистам-зоологам представлялась не столь уж значительной. Нужен был острый ум и недюжинная проницательность, чтобы в этом узко зоологическом вопросе увидеть человеческие судьбы, нащупать путь, который ведет к спасению тысяч людей от червя-паразита.

Алексей Федченко уловил социальную сторону скромной зоологической проблемы. Если паразит входит в человека с питьевой водой, нужны одни меры борьбы с ним, если же микрофиллярия активно внедряется через кожу, то и бороться с ней придется по-другому.

Летом 1868 года, собираясь в Среднюю Азию, Алексей Павлович провел несколько месяцев в научной командировке в Австрии и Италии. В Вене он познакомился с зоологом, который интересовался гельминтами домашних птиц. Оказалось, что один из видов птичьего паразита тоже имеет обыкновение выбрасывать свои микроскопические зародыши в воду. Эти личинки быстро находят в пруду нового хозяина - мелкого прудового рачка и в нем как бы дозревают. Гуси или утки снова заглатывают паразита, уже зрелого, в “живой упаковке”. Может быть, и зародыши ришты находят в воде стоячих хаузов такого же временного хозяина?

В Самарканде Алексей Павлович попытался проверить эту гипотезу. Он долго бродил по берегам окрестных прудов и разыскал немало рачков, очевидно пригодных в качестве временного пристанища для микрофиллярии. Но в хаузах Самарканда не оказалось зародышей ришты. Риштоз - болезнь очаговая, в Средней Азии ею были поражены всего три города: Бухара, Карши и Джизак. Ни в один из этих городов летом 1869 года Федченко не собирался. Поэтому он временно оставил мысль о физиологии ришты и решил заняться пока анатомией червя. Для этого попросил знахаря-табиба доставить ему из Бухары несколько экземпляров ришты, чтобы детально исследовать ее строение. Так как возить огромных червей по июльской жаре предприятие рискованное, Федченко, чтобы уберечь гельминтов от порчи, дал табибу бутыль со спиртом. Заспиртованная ришта могла сохраняться месяцами. Но тут в расчеты ученого вмещалось обстоятельство непредвиденное. Хотя коран запрещает правоверным вкушать вино и водку, табиб выпил весь спирт, а несколько экземпляров ришты привез из Бухары в воде, зачерпнув ее из какого-то хауза. Этот, мягко выражаясь, самовольный поступок и положил начало замечательному открытию.

Злополучную бутыль Алексей Павлович получил пятого июля. Он сразу заметил, что ришта лопнула, и вода буквально кишит микроскопическими червячками - живыми микрофилляриями. В бутыли резвились также циклопы - маленькие рачки, каких немало в каждом среднеазиатском пруду. Натуралист, не теряя времени, сел за микроскоп, навел объектив на циклопа и сквозь полупрозрачную оболочку тельца его увидел внутри рачка несколько опять-таки живых микрофиллярий. Как они туда попали? Федченко поставил опыт, тот самый, который описал в письме к Кауфману. На часовом стекле в капле воды поместил филлярий и двух рачков. Очень скоро зародыши ришты оказались в желудках у циклопов.

“Мне удалось проследить и дальнейшие изменения, которым подвергается зародыш, вошедший в рачка, и проследить первую линьку, сопровождающуюся изменениями... зародыша, что окончательно убедило меня, что зародыши попали именно в то животное, в котором они проводят часть жизни, прежде чем попадут в человека”.

Дальнейшие опыты открыли и весь последующий жизненный путь микрофиллярий. Из хаузов вместе с питьевой водой зараженные циклопы попадают в организм человека, разрушаются в желудке, и освобожденные при этом личинки ришты начинают самостоятельное развитие в своем ионом доме. У молодого зоолога не оставалось сомнения: “Человек заражается риштой через питье, а не через кожу, как до сих пор предполагали”.

Из своих личных наблюдений Федченко сделал, как мы уже говорили, социальные выводы:

“Развитие ришты, по-видимому, стоит в связи с тем, что за недостатком воды жители этих городов вынуждены употреблять воду из прудов, в которых она меняется в Джизаке дважды, а в Бухаре один раз в месяц” .

Когда читаешь отчеты и научные доклады Федченко, видишь, что этот неравнодушный к человеческим страданиям натуралист упорно несколько раз возвращается к мысли о том, как помочь жертвам ришты. В 1871 году он даже выпустил в свет популярную книжку на эту тему. Книжку “для народного чтения” перевели на узбекский язык. Но рекомендация пить только кипяченую воду, а на крайний случай проточную (циклоп с зародышами ришты никогда не встречается в проточной воде), произвела на бухарцев в 1871 году ничуть не больше впечатления, чем в 1921-м, когда город посетил профессор Скрябин. Константин Иванович даже произнес по этому поводу обличительную филиппику.

“И невзирая на то что свыше пятидесяти лет назад профессор Федченко установил связь между заболеванием ришты и бухарскими хаузами, невзирая на наше знание цикла развития и способа заражения риштой, невзирая на все эти научные завоевания, бухарские туземцы и поныне омывают ноги, изъязвленные паразитом, в этих хаузах, засевают мириадами личинок паразита свои водоемы и, утоляя тою же водой свою жажду, самозаражаются, так сказать, при посредстве рачков-циклопов, этим филлярным заболеванием. Получается заколдованный, бесконечный замкнутый круг вследствие того, что завоевание науки не смогло до сих пор проникнуть сквозь толщу невежества туземцев”.

В этой речи вроде бы все правильно. Древние традиции, предписания шариата действительно веками поддерживали в народе гигиеническую безграмотность. Но кто и когда за пятьдесят лет после Алексея Павловича Федченко попытался всерьез осветить мрак туземной жизни факелом науки? Не речи нужны были гражданам молодой Бухарской республики, а дела. И Леонид Исаев еще летом 1923 года, в разгар борьбы с малярией, включил проблему ришты в план работы Бухарской экспедиции. А два года спустя писал Марциновскому: “Я ставлю определенную задачу - в 1927 году ришты в Средней Азии не будет.

Что это такое: полностью уничтожить болезнь? Это значит, говорят ученые, уничтожить на данной территории ее возбудителя. Полностью, как биологический вид. Убить всех микробов? Покончить со всеми вирусами? Погубить всех животных-паразитов? Но ведь это, простите, фантазия! Да, фантазия. Большинство паразитологов и эпидемиологов в этом абсолютно убеждены.

Совершенно уничтожить инфекционную болезнь невозможно, - заявил в июле 1966 года на IX Международном конгрессе микробиологов в Москве виднейший американский ученый, автор многочисленных вакцин Гарри Копровский.

- Невозможно? - возразил советский эпидемиолог Лев Громашевский, - Но разве в природе не вымирают постоянно целые виды живых существ? Этот процесс вечен, как мир. Палеонтология и палеоботаника - науки о прошлом животного и растительного мира - рассказывают о сотнях катастроф, которые свели на нет сотни тысяч видов. Жестокий суд природы не знает апелляций. Всякий раз, когда среда обитания изменяется слишком резко и в слишком короткие исторические сроки, когда отступают океаны, надвигаются ледники, изменяется климат, неизменно погибают все те, кто не успел приспособиться к новым условиям. Вместе с ящерами и первоптицами, вместе с гигантскими хвощами и ископаемыми рыбами ушли их болезни, их микробы и паразиты. Почему бы человеку с его концентрированной волей не попробовать свои силы там, где до нас буйствовала лишь стихия? Возбудитель болезни всегда паразит. Его среда обитания - тело животного, человека и некое пространство вокруг них. Может ли современная наука создать в среде обитания паразита невыносимые для него условия? Я считаю, что может.