После пары бутылок им полегчало.

— Хотите, я представлю вас девушкам? — предложил Майор.

— Тысяча извинений, — сказал тот, что потолще, с рыжими усами, — Но мы, как говорится, привержены к педеразму.

— Вы работаете парой? — спросил Майор.

— Ну… разок можно опуститься и до других… если ненадолго, — заверил тот что похудее.

Его кадык бегал как крыса по печной трубе.

Майор подал знак двум парням, воспитанникам небезызвестного Мориса Эсканда, и вручил их в руки жандармов.

— Вы арестованы! _ сказали те. — Ну-ка пойдемте, мы вам всыплем!

И они исчезли в чулане, который им радушно предоставил Майор. Падки для метлы очень полезны, когда выходит из строя освещение, а воск — отличный заменитель.

Все больше радуясь, что вечеринка удалась, Майор вынес из ванной Сухое полотенце вновь выбравшемуся на Божий свет Гианипулетосу, у которого уже брюки слиплись, и двинулся на поиски Пижона. Обретший меж тем своего гитариста Оркестр Клода Абади снова разбушевался.

Майор обнаружил Эммануэля в дальнем конце дома. Тот корчился от смеха, глядя, как трое пьяных в дугу молодцов облегчались каждый в две шляпы, положив одну спереди, другую _ сзади.

Майор не принял особого значения столь обыденному явлению, однако открыл окно — уж больно воняло — и выбросил молодцов вместе с их шляпами во двор, потом присел рядом с Эммануэлем — тот от смеха совсем закашлялся. Майор похлопал его по спине:

— Ну что, старик, все путем?

— Да, все как доктор прописал! — ответил Эммануэль. — Никогда так не гоготал. Компания самого высокого пошиба. Утонченность так и прет. Поздравляю!

— Ну а пару своему сапогу нашли? — полюбопытствовал Майор.

— Я обычно занимаюсь этим не в сапогах, и должен сознаться, мне пришлось подналечь…

— На кого? — спросил Майор.

— Скажу без обиняков, — промолвил Эммануэль. — На вашу невесту.

— Вы меня напугали! — заметил Майор. — Я уж было подумал, что вы испортили собаку.

— Я тоже сначала подумал, что собаку, — проговорил Эммануэль, — а потом пригляделся…

— Что верно, то верно. Телосложения она необычного, — согласился Майор. — Я рад, что она пришлась вам по вкусу.

— Вы классный мужик! — заключил Пижон, от которого пахло, если принюхаться, как в заведении Эннес-си (коньяк, шаранта).

— Давайте пройдемся, — предложил Майор. — Надо найти Антиоха.

— А вы что, не знаете, где он? — удивился Эммануэль.

— Нет…

— Он дрыхнет в соседней комнате.

— Да, парень не промах, — восхитился Майор. — Он на ключ заперся?

— Да, — подтвердил Эммануэль и с завистью добавил: — И совсем один.

— Счастливчик, — прошептал Майор. — Ну все равно, пройдемся. А он пусть спит.

В коридоре к ним примкнул Люттер.

— Обалдеть! — воскликнул он. — Я только что видел Грюйе… в действии. До запястья руку засунул. Не смог быстро вытащить, а то запулил бы мне в морду бутылкой. Да, здорово!

— Нас надо было подождать! — пробурчал Майор. — А теперь как нам поразвлечься?

— Можно пойти выпить, — сказал Люттер.

— Ладно, пошли.

В холле они остановились: вроде бы кто-то кричал. Кричали у входной двери.

— Голос Полквоста! — пробормотал Майор. Эммануэль тут же испарился. Промчавшись пулей по коридору, он сиганул на бачок в уборной, съежился и ловко замаскировался с помощью старой туфли. Майор, долго не раздумывая, открыл дверь.

— Здравствуйте, господин Лустало, — приветствовал его Полквост. — Как дела?

— Спасибо, хорошо, — ответил Майор. — А у вас?

— Э… видите ли… У меня в Консорциуме сейчас на проводе член Комиссии по безвозвратной таре, и я хотел бы уточнить у Пижона некоторые вопросы… Поэтому я и решился вас потревожить… Хи-хи…

— Пойди поищи его! — подмигнул Майор Люттеру.

— Пожалуйста, сюда, — обратился он уже к Полквосту. — Здесь вам будет удобнее.

Между ванной и чуланом, где по-прежнему жандармы обрабатывали двух охальников, располагалась кладовая, где находились два стула и использованный горчичник.

Майор зазвал туда Полквоста.

— Здесь вам никто не помешает, — сказал он и слегка подтолкнул шефа внутрь. — Пижона я сейчас пришлю.

Он запер дверь на ключ и тут же его посеял.

В половине третьего утра сабантуй был в полном разгаре. Гости разделились на две равновеликие группы: на танцующих и шурующих. Эти последние наудачу разбрелись по комнатам, устраивались на кроватях, на диванах, в шкафах, под комодами, за комодами, за дверьми, под роялем (туда забрались трое), на балконах (прихватывая туда одеяла), в укромных уголках, под коврами, на шкафах, под кроватями, в кроватях, в ваннах, в подставках для зонтов, там и сям, справа и слева, ложились в куче и штемпелями, где черт постлал. Танцующие же сгрудились в одной комнате вокруг оркестра.

Играть Клод Абади кончил часа в три. На следующий день он собирался на матч по регби: «Автогазодегенератор» против «Локомотивца-узкоколейщика» (шоссе против железной дороги) — и хотел вздремнуть.

Видаль опустил свою дуделку, вытащил футляр от нее из-под ягодиц Д'Аудита, которые сделали в нем две конические ямки, нашел Эммануэля и, поцеловав Майора в лоб, присоединился к выходящему вон оркестру. Парни опять запустили проигрыватель и с новой силой задрыгали ногами.

Проснувшийся Антиох снова появился в компании с Майором.

Мужик в ванне встал, открыл газ, повернул кран горячей воды и, забыв зажечь огонь, лег и заснул.

Минуло полчаса…

Полквост в своем узилище почуял запах газа и свой близкий конец. Он лихорадочно выхватил из кармана записную книжку и принялся строчить…

Он уже составил предварительную часть и приступил к основной… но тут разразилась катастрофа…

Двое парней проходили мимо ванной. И на пустом месте повздорили. Один врезал другому в глаз, посыпались искры… чудовищная вспышка… и здание взлетело в воздух.

Майор сидел в заваленном обломками дворике и заклеивал лейкопластырем левый глаз. Рядом напевал блюз Антиох. После катастрофы уцелели лишь они. Хотя взорвался целый квартал, никто не обратил на это особого внимания — в это время район Бийянкура слегка бомбили.

У Майора уцелели шляпа, трусы и стеклянный глаз, у Антиоха — галстук. Остальная их одежда горела чуть поодаль коптящим пламенем.

В воздухе попахивало чертовщиной и коньяком. Медленно оседали густые клубы пыли и строительного мусора.

Антиох, чье тело, некогда покрытое пышной растительностью, теперь блестело, гладкое, как шкура макинтоша, размышлял, подперев подбородок рукой.

И тут Майор заговорил.

— В сущности, — промолвил он, — вряд ли я создан для брака…

— Вот и я думаю, — отозвался Антиох.

1947