Покои, с высокими потолками, были выполнены в старинном стиле, с лепниной из золота. Стены по верху фиалковые с голубыми бордюрами, по низу лазурные и коралловые. Со светлой мебелью, украшенной вензелями. Обивка мебели и шторы под цвет стен, с золотым шитьем. На полу мягкий пушистый лиловый, скорее бирюзово-фиолетовый ковер, с райскими золотыми жар-птицами на яблоневых ветвях. В камине потрескивал огонь, топить печи начинали с ночи. Февраль выдался холодным, снег валит и валит.

— Забрать платье?! Чтобы после говорили, что служанки Царицы носят то же, что и она?! Я сказала, порежешь, а корзину с обрезками мне покажи! — Ее Величество в ярости топнула ногой. — А после таких слов, мне надобно распрощаться с тобой!

Побледневшая камеристка пала на колени, всем своим видом выражая мольбу. Но при этом не произнесла не звука. Ее Величество, сидя на мягком пуфике перед зеркалом, перебирала драгоценности, укладывая в шкатулки.

— Ладно, ладно! Чего испугалась-то, подруженька? Подай диадему, что привез посол. Хочу камень рассмотреть! У меня есть кровавые опалы, но у этого узор уж больно хорош.

Камеристка подала открыла шкатулку и подала украшение. Ее Величество примеряла его на себя, посмотрелась в зеркало.

— Молочная окраска подходит к моим ноготкам, не находишь? — она поиграла перед зеркалом пальчиками.

— Да, Ваше Величество! Без сомнения Ваше Величество! Необыкновенно! Необыкновенно! — восхищенно проворковала камеристка, делая глубокий реверанс.

Она всыпала в фарфоровую ступку белую глину, замешивая на молоке грудной кормилицы, не переставая кланяться. Закапала несколько капель розового масла, растолкла полученную смесь. От кашицы по гостиной распространился одуряющий аромат чайной розы. Выложила в хрустальную чашу, в форме раковины.

— Готово, Ваше Величество! — подняла чашу перед собой в ладонях, протягивая госпоже.

Но Ее Величество не взглянула и не обернулась.

— Да, определенно, сегодня надену эту диадему. Приготовьте для приема гранатовое вечернее платье и песцовую мантию… Ну, все, я пошла! — недовольно проворчала она, сбрасывая с себя наряд. — Вместо того чтобы угодить мне, опять пришлось его уговаривать! — она поморщилась, взглянув в зеркало, будто разговаривала сама с собой.

Камеристка оставила ступку на туалетном столике, бросилась помогать, принимая из рук госпожи пеньюар.

— Я не могу позволить, чтобы какая-то марионетка перешла мне дорогу! — нетерпящем возражений тоном произнесла Ее Величество, любуясь собой. — Убрать бы, но кто, кто из нашего дворца вздумал флиртовать с моим мужем у меня на глазах? Завидуют мне, на место мое метят, мамаш, папаш подключают! — она сжала кулаки. — Отчего опять мой муж шляется неизвестно где… Ты сделала все, как я просила?

Камеристка согнулась в реверансе, так что определить, стоит ли она на коленях или просто присела, не смог бы даже опытный мастер этикета. С поджатых губ не слетело ни слова. Глаза ее при этом так выразительно уговаривали не беспокоиться, что Ее Величество не выдержала и крикнула:

— Что, язык проглотила?! Скажи как есть!

— Ваше Величество, утренние газеты уже принесли. Хотите взглянуть?

— После, — успокоилась Ее Величество, загадочно улыбнувшись, открывая еще одну шкатулку и примеривая ожерелье с крупными изумрудами и зеленовато-золотистыми бриллиантами.

Камеристка не сводила с госпожи влюбленных глаз, услужливо застегнув ожерелье на шее.

— Куда он денется от вашей сказочной красоты? Если кто достоин делить трон с Его Величеством, так только вы, Ваше Величество! — обнажив все тридцать два ослепительно белых зуба, улыбнулась снисходительно камеристка. — Мы, недостойные целовать ступню ваших ног, не раз убеждались, как Его Величество глух к мольбам ваших (якобы ваших) соперниц. Его Величество верен вам, он безумно любит вас. Какой мужчина не обратит внимания на явные знаки женщин легкого поведения? Ну, потопчет курочку, так вы же посмеетесь, принародно обнаружив в вашей сопернице наглые домогательства… Если вправду с кем загулял, скоро донесут. Женщин обесчещивают многие недостойные мужья, но лишь вы умеете оборотить на благо похождения Его Величества. Мы, ваши верные рабы, всегда готовы угодить вам…

— Дура! Дура! — взревела Ее Величество, резко к ней оборачиваясь и заставляя замолчать. — Больно умна! Думаешь, у меня у одной магия работает? Магия у всех бы работала, если бы я не перебивала наглые призывы своим словом! Не вам далось вытащить на свет его душу, не вам! Она…

— Ну-у!… - камеристка сделала изумленные глаза, явно заинтересованная в продолжении откровения.

Но Ее Величество замолчала, не желая выдавать свои секреты.

— Что ну? Баранки гну! — грубо оборвала она, снимая с себя диадему и ожерелье, небрежно укладывая на муляж для парика.

Рассерженная, она направилась к двери, пересекла небольшой холл и зашла в приготовленную для нее ванную комнату, посреди которой уже стояла джакузи, наполненная теплым молоком с отварами ароматных трав, лепестками все той же чайной розы, и некоторым количеством меда. Девушка, готовившая ванну, помогла ей подняться по мраморным ступенькам, принимая из рук легкий шелковый халатик. Тело Ее Величества было красоты совершенной, словно точеное из слоновой кости, чуть бледноватое, но аристократической бледностью. Все в точности, как говорили голоса на всех радиоканалах. Оставив сомнения, она погрузилась в теплую ванну в приготовленную смесь, оставив на поверхности только лицо, удобно расположив голову на губчатой подушке, заботливо подложенной служанкой под шею. Вошедшая следом камеристка наложила приготовленную смесь, на лицо Ее Величества, смазала кожу вокруг глаз бальзамом, сверху на глаза уложила дольки огурца, после чего джакузи заработало, выпуская тысячи пузырьков в секунду.

Камеристка и служанка стояли рядом, дожидаясь пока Ее Величество пожелает еще чего-нибудь. Тело госпожи расслабилось под массажем, и над поверхностью ванны появилась рука которая поманила одну из девушек пальцем. Камеристка тут же сбросила одежду, присоединяясь к Ее Величеству. Она устроилась против нее и нырнула так глубоко, чтобы достать святые места, о которых говорить можно только намеками. Ее Величество закинула ногу на плечо камеристки, схватила ее за волосы, направляя голову легкими нажимами.

Камеристка старалась вовсю, верно обученная не дышать под водой, если не имела на этот случай жабры. Ее Величество часто-часто задышала, застонала от удовольствия, слегка прогнувшись, так что на поверхности обозначился полностью ее подбородок. Умела чертовка почесать язычком, доставая самые нежные места. Будь фрейлина мужчиной, ни за что бы не променяла ее на вампира с состояниями. Камеристка всплыла на поверхность, и Ее Величество, не давая отдышаться, утопила ее голову снова…

Наконец, двадцать минут, которые маска должна была питать лицо Ее Величества, истекли. Ее Величество дала себе волю и насладилась удовольствием, оттолкнула девушку. Служанка тут же полила водой на ее лицо, смывая остатки смеси, после чего Ее Величество покинула ванну и проследовала под душ, где две девушки помочалили тело нежнейшей губкой с тончайшим ароматом душистого мыла. Она позволила им натереть себя увлажняющими кремами и бальзамами, проследовала в туалетную комнату с большими зеркалами и мягким креслом возле одного из них. Сама комната мало напоминала покои, строгая и обставленная всеми приспособлениями для приведения наружности в соответствующее статусу Ее Величества.

— У меня сегодня прием в тронной зале. Что стоите? Идите, идите! Приготовьте платье, о котором я вам сказала, — она сделала нетерпеливый жест рукой. — Да пригласите цирюльника. Пусть приведет мне в порядок лицо и волосы.