Припадочного укололи в крепко стиснутое плечо. Он плакал, но все тише, тише… Ну вот и отпустило. Уже спокойно он наблюдал, как врач смочил чем-то квадратик марли и приложил к щеке этого шутника. От боли Феликс зашипел.

— Чудила ты, — обиженно сказал он. — Мы ж могли и другую игру из списка выбрать. Там бы тебя прямо в мешке сбросили с самолета… Парашют бы раскрылся вовремя, конечно, но… Я ж помню, что ты высоты боишься. Так что скажи еще спасибо…

Арсений представил падение с высоты и пошатнулся. Ему и впрямь захотелось сказать «спасибо».

— А если бы у меня не было с собой ножа? — спросил то, что волновало больше всего. Произнес просто, чтобы говорить, слышать звуки слов, ощущать свои губы. В груди разлился покой, страх ушел.

— Нож? Так ведь мы знаем, что он всегда с тобой.

— Мало ли. Мог не взять, — упрямился Сенька.

— Все под контролем было! — заверил какой-то однокурсник. А Феликс, держась за щеку, добавил:

— Что ж мы, изверги? На дне дежурил аквалангист, если что, он бы мешок разрезал и сунул тебе в рот шланг от кислородного баллона.

— Зато какое приключение! — засмеялся кто-то из ребят. — Потом вспоминать будешь!

«Да уж, я это теперь не забуду…» Его повели под руки в сторону базы.

— Теперь — водки и развлечений! — заявил Феликс. — Надо выпить за весь наш выпуск.

Арсений уже полностью чувствовал свое тело. Даже странно. Только что умирал и уже снова жив. Ложная смерть… Тренинг на умирание будто обновил клетки организма. Очень непривычное ощущение. Он даже не знал, хочет ли мстить за эту жестокую забаву, которую розыгрышем можно назвать лишь с большой натяжкой.

Надо ли Фельку того?.. Поменять на другого, без чувства юмора. Или наоборот — благодарить? К новому ощущению предстоит привыкнуть. Успею разобраться со всеми. А сейчас хочется одного: необузданного пьяного разгула.

— Водку будем пить только мою, — сказал он. — Кто останется трезвым, тот мне не друг!

Ночная велороллерская должна была стартовать, как обычно, в полночь от Майдана Независимости. Собирались всегда под колонной со скульптурой, которую молодежь иронично называла «мама Бэтмена».

Кирилл лихо, обгоняя таксистов, спустился с Михайловской, пересек Крещатик и подъехал к ребятам. Он был в радостном возбуждении. Целую неделю живешь в режиме работа—дом и ждешь вечера пятницы. Тогда начинаешь готовиться: чистить велосипед, подтягивать ремешки шлема, укладывать в подрамную сумку запасную камеру и ключи, крепить на руль фонарь и велокомпьютер, накачивать шины. И воду, обязательно воду не забыть!

Он посмотрел на недавно купленную специальную велобутылку, закрепленную на раме. Лето жаркое, ночи душные, улицы в Киеве крутые. Поднимешься пару раз — и пить захочется нестерпимо. А вот уже и хочется. Кирилл с удовольствием хлебнул из бутылки холодненькой воды — не нагрелась еще, из морозильника, — и вставил ее обратно в крепления. Удобно, хорошо.

А Олька, вредина, еще шутит насчет велобутылки. У тебя, говорит, велобутылка и велокомпьютер, велошлем и велоштаны. У тебя веловсе. Даже велопамперсы. «А велодевушек у тебя там нет? Ну ладно-ладно, шучу». Потом заныла: «Ты на всю ночь? Или вернешься часика в два?» — «Маленькая, а что, если на всю?» — «Маленькие не любят засыпать в одиночестве, — ныла Оля. — Маленькие будут ждать и не спать». — «А пусть маленькие спят, — вздыхал Кирилл. — Им это полезно. А большим полезно на велосипеде кататься хотя бы раз в неделю…»

Оля покорно вздыхала и просила его быть поосторожнее. А он уже мыслями был там, на ночных киевских улицах, несся вниз по спускам, крутил педали на подъемах, тяжело дышал и чувствовал себя совершенно счастливым…

Ребята сидели на каменных ступенях, шутили, курили, пили колу. Подходили к велосипедам, с интересом разглядывали новые «примочки» и «штучки».

Кирилл и не подозревал, что парни могут так же взахлеб обсуждать свои велосипедные прибамбасы, как девчонки — модные тряпки. Разговоры на эту тему слышались со всех сторон.

— Я купил новый передний фонарь.

— У тебя же есть один?

— А два лучше.

Подошли к кому-то из новичков:

— Это у тебя кто? А, «Гэри Фишер». Хорошая марка. Рама позволяет делать апгрэйд…

— Чего-чего?

— Ничего, — снисходительно, — потом поймешь.

С особым уважением смотрели на дорогие двухподвесы: велосипеды с амортизаторами на переднем и заднем колесах. Роллеры не спеша натягивали свои роликовые коньки, перешучивались.

— Смотри, — с гордостью показывал роллер по имени Герман, — видишь, какие царапины? Это я грохнулся на спуске.

— Молодец. Не зря, значит, бабло на защиту потратил, — кивали ему. На коленях и локтях, на ладонях и вообще везде, где только можно, роллеры закрепляли пластмассовые щитки.

— А то!

— Только ты, Гера, все время падаешь. Может, хватит?

— А мне так интереснее! — смеялся Герман. Он действительно весело падал и всех смешил.

Рядом велосипедист уже, наверное, в третий раз показывал шрам на ноге:

— Это я на «Певчем поле» упал, помнишь? В позапрошлую покатушку. — И показывал на свой велосипед. — Вот, черная вставка на раме. Это место сварки. Еще крепче стало!

Кирилл поначалу тоже участвовал в этих беседах. Взахлеб хвастался новым байком, рассказывал, как зимой первый месяц лихачил по квартире: метр вперед, полтора в коридор — и назад. На улицу хотелось нестерпимо. Может, именно поэтому, шутил он, тепло так долго не наступало. Поздняя была весна. Она издевалась: слишком сильно уж рвешься кататься, потерпи. А ничего нельзя желать слишком сильно.

Потом стал помалкивать и просто прислушиваться к себе и велосипеду. Это было так здорово — катить. Все места, куда надо добираться городским транспортом не меньше часа, трястись, торчать в пробках, стали вдвое ближе. И эта игрушка, в сущности, всего лишь железяка, стала дорога как символ преодоления расстояний. Да и себя в большой степени.

Но особенно Кирилла тянуло на пятничные ночные велороллерские покатушки. Мчишь как будто в строю, в массе братьев по разуму, а чувствуешь себя индивидуальностью. Байк, размышлял Кирилл, это самый эгоистичный вид транспорта. Нет двух одинаковых велосипедов, как и людей. Разве лишь в магазине… Но стоит проехать немного, и он уже настроен под тебя, как одежда. Он — это и есть ты. Каждое утро, когда ты уходишь на работу, он остается ждать. Возвращаешься — все еще ждет. Наверное, он не может долго стоять на месте…

Кирилл уже с трудом заставлял себя ездить в маршрутках и на метро. Тяжело быть неподвижным, хочется крутить педали, перемещаться в пространстве с удовольствием, а не в тупой духоте, наблюдая за пассажирами, играющими на своих мобилках. «Наверное, — усмехался компьютерщик Кирилл Румянцев, — все-таки есть особый велосипедный вирус, и я им заболел в этом году».

Под веселые выкрики, по сигналу болельщицкой дудки полсотни ночных энтузиастов двинулись по улицам и тротуарам. Проехали Европейскую площадь по трясучему булыжнику, устремились, лавируя между колоннами стадиона «Динамо», вверх, через Мариинский парк. Прохожих в начале первого на улицах было, как ни странно, много, они останавливались с изумленными улыбками, вспыхивали фотокамерами, свистели вслед и кричали «Вау!». Некоторые автомобилисты братски сигналили: «Та, та, та-та-та, та-та-тата — тата!!!»

Они выехали на улицу Январского Восстания и покатили к музею Великой Отечественной войны. «Бумц-бумц», — звучала ритмичная музыка у кого-то в рюкзаке. Едущие рядом игриво подпрыгивали на передних колесах и дурашливо смеялись. Впереди и сзади катили ребята из так называемой «секьюрити груп», они заранее перекрывали сложные перекрестки, переговаривались по рации, поджидали отстающих, подвозили уставших роллеров, позволяя им уцепиться за седло.

В некотором отдалении ехал мотоциклист. Ничего удивительного — в прошлую покатушку к ним пристроились две девушки на мотороллерах. В своих проездах по ночному Киеву ребята быстро обрастали сочувствующими. И на мотоциклах к ним присоединялись, и на скутерах, и даже на новомодных китайских электровелосипедах.