— Здравствуйте, — оторопело ответил Артем, не зная, чего ждать от этого звонка.

— Возле вашего подъезда стоит машина моего племянника. Вы могли бы сейчас подъехать к нам домой? Нужно поговорить.

— Да… Хорошо, — пробормотал Сирик, понимая, что отказаться невозможно.

Он увидел «мерседес» цвета металлик, подошел, ему открыли дверцу. Он сел рядом с черноглазым юным водителем, сдержанно поздоровался. Из спального района, где жил Артем, до центра города они доехали за пятнадцать минут, и всю дорогу Артем строил самые невероятные предположения.

Поднялись по лестнице мимо консьержки. Узнав племянника Гургена, она не стала задавать лишних вопросов. Дверь квартиры открыли сразу, как только молодые люди к ней подошли. За дверью широкая мраморная лестница вела в большой светлый холл. На пороге холла их встречал рыжий кот, похожий на большой румяный каравай. Когда они сняли обувь и прошли в гостиную, им навстречу поднялась хозяйка дома.

— Меня зовут Ирма Георгиевна, — представилась вдова и величавым жестом пригласила гостя сесть в объемное кожаное кресло. Она сделала какое-то неуловимое движение бровями, и племянник вышел из комнаты. — Я именно таким вас и представляла! Гурген очень точно описал вас. — Не обращая внимания на смущение молодого человека, женщина внимательно рассматривала его. Наконец, вволю наглядевшись, она протянула Артему запечатанный конверт. — Это вам.

На плотной бумаге были написаны только имя и фамилия Артема. Очень нервничая, он вскрыл конверт.

«Дорогой Артем! Если ты читаешь это письмо, значит мое сердце все-таки выкинуло очередной номер. Я написал его не потому, что не мог поговорить с тобой. Просто хотел немного потянуть время и побольше успеть. Мы часто говорили с Ирмой о тебе. Не удивляйся, я всегда относился к тебе, как к сыну — ты это знаешь, — и говорил о тебе только хорошее. Тебе известно, что у меня нет своих детей. За что Бог обиделся на нас? Не знаю. Но мы с женой решили: если хочешь, можешь считать нашу семью своей. О твоих родителях я все знаю, мальчик. Я бы хотел, чтобы ты занялся нашим фамильным бизнесом и заменил меня. Ирма — женщина, ей одной тяжело. Мои многочисленные родственники будут помогать. Не волнуйся, в завещании я никого из них не обидел. И не думай, что я принуждаю тебя работать на Карапетянов. Ты вправе отказаться! Но если согласишься, я был бы спокоен. Живи долго, сынок. Гурген Карапетян».

Артем поднял голову, посмотрел на Ирму Георгиевну. Медленно, словно по слогам, перечитал написанное еще раз, шевеля губами и пытаясь понять ускользающий смысл. Хозяйка дома спросила с явным нетерпением:

— Можно мне прочесть?

— Да… Возьмите. — Передавая письмо Карапетяна, парень заметил, что у него вспотели ладони.

— Я понимаю, Артем! Вам нужно все это обдумать, — сказала женщина, пробежав глазами текст. — Мы с Гургеном много раз обсуждали… — Ее большие карие глаза увлажнились, и она приложила к ним платок.

— Мне не нужно ничего обдумывать! — внезапно для самого себя хрипло выкрикнул Артем. Нервы, натянутые до предела, не выдержали напряжения. Он подскочил к окну и прикусил губу, чтобы не разрыдаться. Никто не смог бы заявить, что видел Артема Сирика плачущим. Даже когда отец поколачивал сына и он ходил в школу в старых водолазках, закрывающих шею, чтобы спрятать синяки. Даже когда мать не хвалила его за выигранные соревнования, а он в этом нуждался больше всего на свете.

Если ему и хотелось плакать, он только сильнее сжимал зубы, говоря себе: сильные мужчины не плачут. Даже заключение в следственный изолятор, подозрение в убийстве Карапетяна не заставило его проронить ни слезинки. Но то, что происходило сейчас… Выдержать чью-то искреннюю привязанность, оказывается, не так просто. Особенно если душа не подготовлена.

Со слов покойного мужа Ирма Георгиевна знала, что Артем человек гордый, не привыкший жаловаться. Поэтому она сказала:

— Я знаю, что нам сейчас нужно сделать.

— Что? — все еще стоя спиной к хозяйке и чувствуя от этого неловкость, спросил Артем.

— Поесть! Когда тяжело на душе, нужно порадовать себя вкусной едой. Это успокаивает. Пошли в кухню.

Ирма Георгиевна оказалась отменной хозяйкой. Ее холеные, с длинными ногтями руки в кольцах с бриллиантами двигались быстро и ловко, готовя экзотическую для Артема трапезу. Она достала из огромного холодильника фиолетовый баклажан, красный гранат, молодой чеснок. Помыла и нарезала баклажан по диагонали длинными тонкими овалами, положила на разогретую сковороду. Пока баклажаны жарились, хозяйка ловко очистила гранат и смешала алые ягоды с измельченными грецкими орехами и мелко нарезанным чесноком. Не забыв посолить полученный фарш, чуть сбрызнула его уксусом и стала накладывать чайной ложечкой на жареные баклажаны. Обернув фарш листочком баклажана, проткнула каждый кусочек шпажкой и поставила блюдо перед Артемом.

Тот уже успокоился. Никогда в своей жизни парень не ел ничего подобного. Если бы не боялся показаться обжорой и нахалом, умял бы все блюдо. Наблюдательная хозяйка без слов поняла, что ее стряпня пришлась гостю очень по душе. Она достала из «Боша» холодное сациви и положила Артему солидную порцию, с новым для нее материнским чувством глядя, как все это уплетается за обе щеки. На десерт она сварила крепчайший и ароматнейший кофе.

Трапеза была закончена, и Артем поблагодарил:

— Вы очень вкусно готовите, Ирма Георгиевна! Спасибо вам большое!

— Теперь можем поговорить, — сказала она, устраиваясь рядом с гостем за столом. — Мой Гурген разбирался в людях, поверьте! Ведь вы были знакомы с ним не один год.

— Десять лет. Гурген Арменович знал меня, когда я еще водителем начинал работать у нас в корпорации. И я привозил продукцию в его первый ресторан.

— Знаете, как он вас называл? «Сама добросовестность». Он очень высоко ценил вас, Артем! Наверное, вы думаете: «Если все это правда, почему я никогда ни о чем не догадывался?»

— Честно говоря, это его письмо неожиданность для меня… Мне бы и в голову никогда не пришло…

— Тогда придется вам кое-что объяснить. Дело в том, что Гурген был с детства болен. Порок сердца. Но при этом сохранял оптимизм. Вы же знаете! В последние несколько лет сердце стало сдавать, он уже не выходил без лекарств из дома. Все чаще спрашивал меня: как отойти от дел?

— Может, действительно надо было поберечься?

— Нет, милый мальчик! Для Гургена работа была смыслом жизни. Вы это понимаете как никто. Если б он оставил ее, то умер бы намного раньше.

— Но ведь в милиции считают, что его отравили.

— Мы советовались с опытным кардиологом. Он сказал, что Гурген мог сам принять нитроглицерин, а потом вы-

пить крепкого кофе и… опять проглотить таблетку, забыв, что уже принимал ее. И вот результат. — Вдова Карапетяна снова приложила платок к глазам. — Хотя я не верю в склероз мужа. У него была прекрасная память. Светлая голова… Но не будем об этом сейчас. Так что? Обдумали предложение?

— Нет. Мне ничего обдумывать не надо. Я хочу сказать, что мне всегда… — Артем на этот раз сдержался, просто сжал челюсти и замолчал.

— В таком случае… — Ирма Георгиевна поднялась с ручейками слез на щеках, подошла к сидящему Артему и поцеловала его в макушку. — Добро пожаловать в семью, сынок!

На работу Сирика отвез все тот же молчаливый племянник. Высаживая своего пассажира возле фирмы, он сказал как само собой разумеющееся: «Позвони, я заеду. Вот мой номер. Тебе ведь надо еще собрать вещи. Ты сегодня переедешь?» Сирик кивнул. Спазм все еще сдавливал горло.

Противоречивые чувства тревожили Артема. Отказаться от выраженного в предсмертном письме предложения Карапетяна он никак не мог. Да и не хотел. Но и вот так сразу бросить все и уйти тоже вроде как-то неудобно… И если он ни секунды не колебался, уходить или не уходить из опостылевшего ему родительского дома, то вопрос о смене работы оказался непростым. Поэтому он решил об этом подумать позже.

Выслушав радостные вопли коллег по поводу его освобождения из милиции, получив несчетное количество ободряющих хлопков по спине, Артем сел за свой рабочий стол. Присмотревшись, заметил на нем чужие вещи. Ага, вот эта сумка Кристины… Тут же владелица сумки и появилась, явно обрадованная освобождением Артема Сирика из тюремного каземата. Все разъяснилось. Артем остается на своей должности, а она, Кристина, отныне — вот удивительно, правда?! — его начальница. Так решил Янис. А Костя на должности Майи, которая вообще теперь офис-менеджер. Потому что не надо в кабинете начальника трахаться. Если так уж приспичило, есть другие места.