Фолкейн придал лицу оскорбленное выражение и стукнул кулаком по приборной панели.

— И мне кажется, что это вы должны объяснить свои действия, — прорычал он. — Что это еще за сказочка про Ньюхейм? С какой это стати военные корабли околачиваются около голубого гиганта? И почему вы гоняетесь за безобидным купцом? Я пожалуюсь в Торгово-техническую Лигу.

— Посмотрим, — ответил Шмидт. — К высадке отряда на твой корабль приготовь себя.

— Проклятье, вы не имеете права!..

— У нас есть несколько атомный пушка. Дает право?

— Дает, — вздохнул Фолкейн.

Он помог соединить шлюзы кораблей герметичной трубой. Шмидт явился в сопровождении солдат и потребовал корабельные документы.

Просмотрев их, офицер сказал:

— Карошо, херр Тумс. Может, ты есть честный. Решать не я буду. Приказ есть. Необходимо тебя на Ньюхейм интернировать.

— Что?! — завопил Фолкейн. Он задерживал дыхание до тех пор, пока его лицо не побагровело, а глаза не выпучились. — Да знаете ли вы, кто я такой? Я зарегистрированный член Торгово-технической Лиги!

— Тебе сочувствую, — пожал плечами Шмидт. — Пошли. — Он обхватил Фолкейна за талию, Фолкейн высвободился и выпрямился во весь рост, благословляя своего отца за то, что тот научил его, как себя вести в подобных ситуациях.

— Сэр, — обратился он к офицеру, и жидкий гелий был бы не холоднее его голоса, — если меня захватили в плен, то я заявляю о незаконности такого акта, но вынужден подчиниться. Тем не менее позвольте напомнить вам, что существует такое понятие, как законы чести. Кроме того, я наследник баронского титула Драконшо в Объединенном королевстве Новой Азии и Рагадах. Потрудитесь обращаться со мной с должным почтением.

Шмидт побледнел. Он щелкнул каблуками, поклонился и отдал честь.

— Яволь, мейн херр, — выдохнул он. — Нижайше прошу прощения. Если бы вы соблаговолили сказать мне раньше… Землевладелец херр фон Лихтенберг почтет за честь пригласить вас на чай.

Замок Грауштейн был не самым плохим местом для пленника. Хотя и не особенно уютный и продуваемый сквозняками на своей высокой горе, он был окружен лесами, предоставлявшими возможность превосходной охоты. Кормили там не особенно изысканно, но сытно. Землевладелец Грауштейн делал все от него зависящее, чтобы его благородный гость (гостивший у него, правда, не по своей воле) чувствовал себя как дома. Долгие беседы и прогулки (в сопровождении стражи) дали Фолкейну возможность обнаружить заманчивые коммерческие перспективы — их можно будет реализовать, когда в регионе воцарится мир.

Если только… Впрочем, ему не хотелось задумываться об альтернативе. По истечении нескольких недель время стало давить на его терпение так же, как местная кровяная колбаса на желудок.

Поэтому Фолкейн искренне обрадовался, когда слуга, постучавшись к нему, объявил о прибытии посетителя. Но в дверь вошла Ютта. Фолкейн никак не мог бы предположить, что видеть ее окажется так мучительно.

— Ютта, — прошептал он.

Девушка закрыла за собой дверь и секунду молча смотрела на него. Темное дерево и гранит стен служили обрамлением ее яркой красоте в свете флуоресцентных ламп. Она сменила форму на изящный наряд, и если Фолкейн счел ее красивой в мундире, то теперь эту оценку нужно было увеличить в астрономическое число раз.

— Так это на самом деле вы, — проговорила она.

— Пожалуйста, садитесь, — выдавил из себя Фолкейн. Она осталась стоять. Ее лицо казалось высеченным из камня, голос звучал бесстрастно.

— Эти идиоты поверили тому, что вы им наговорили, — будто вы просто случайно пролетавший мимо торговец, который увидел слишком многое. Они даже не допросили вас как следует и не уведомили командование флота. Я узнала о вас только вчера, когда, прибыв домой в отпуск, разговорилась с Землевладельцем фон Лихтенбергом. По его описанию… — ее голос затих.

Фолкейн взял себя в руки.

— Военная хитрость, моя милая, — сказал он мягко. — Ведь не мы начали войну.

— Что вы сделали?

Фолкейн велел своему сердцу биться помедленнее, вынул трубку, медленно набил ее и разжег.

— Вы могли бы накачать меня «наркотиком правды», так почему бы и не рассказать вам все? — улыбнулся он. — После нашей беседы я заподозрил правду и отправился удостовериться.

— А это маленькое забавное существо, которое отправилось с Ванессы примерно тогда же, что и вы… ему известно? Фолкейн кивнул:

— Он уже давно сообщил обо всем Лиге. Если наше начальство хоть наполовину так проницательно, как я думаю, мощный военный Флот, с которым вам не справиться, уже приближается.

Она стиснула руки. Ее глаза наполнились слезами.

— Что же теперь?

— Они направятся прямо сюда; думаю, Флот Лиги может появиться здесь в любой момент. У вас в окрестностях Беты нет кораблей, кроме нескольких сторожевиков; основные ваши силы рассредоточены в дюжине звездных систем, не правда ли? Лига обычно избегает бомбить планеты, но в данном случае… — Ютта горестно вскрикнула. Фолкейн быстро подошел к девушке и взял обе ее руки в свои. — Нет, нет. Realpolitik *,[8] не забывайте. Цель войны — не уничтожить врага, а навязать ему свою волю. Зачем нам убивать людей, с которыми мы могли бы торговать? Мы просто возьмем систему Беты в заложники и договоримся о цене за ее освобождение.

Фолкейн продолжал:

— Не я принимаю политические решения, но могу предсказать, что случится. Лига потребует, чтобы вы разоружились до нормального уровня, нужного для обороны. И, естественно, мы захотим сохранить свои торговые концессии. Но и только. Теперь, когда у части краоков есть гиперпространственные корабли, они могут осуществить свою мечту и объединиться, при условии, что они сделают это мирным путем. Мы рассчитывали продавать им пассажирские и грузовые корабли и получать хороший доход, но ради этой цели не стоит воевать: ведь у вас достаточно сил, чтобы доставить Лиге большие неприятности. Ньюхейм сможет, установить у себя любое общественное устройство по своему выбору. Почему бы и нет? Если вы сохраните свою автаркию, вы лишите себя столь многого, что не больше чем через десяток лет ваш собственный народ вышвырнет Землевладельцев и позовет нас.

Фолкейн взял Ютту за подбородок.

— Я понимаю, — сказал он мягко, — больно, когда умирает мечта. Но зачем вам всю жизнь нести на себе груз обид вашего отца?

Ютта расплакалась. Фолкейн утешал ее, как мог, и огонек надежды разгорался в нем все ярче и ярче.

Не то чтобы он собирался жениться. Господи! В его-то возрасте! Однако…

Через некоторое время они оказались на балконе. Наступила ночь, красные и зеленые полотнища полярного сияния трепетали в небе, заслоняя звезды, склон горы обрывался к равнине, покрытой лесом, сладкий аромат растений волнами поднимался к замку. В руках стоявших рядом Ютты и Дэвида были винные бокалы.

— Вы можете сообщить, кто я на самом деле. Мне, конечно, придется несладко, может быть, меня даже расстреляют. — С побледневшего лица девушки исчезло выражение счастья, она судорожно вздохнула, — Это ваш долг, согласно военным законам, — продолжал он. — Впрочем, это ничего не изменит, слишком поздно. Но Лига защищает своих людей, и моя жизнь может дорого обойтись Ньюхейму.

— Разве у меня есть выбор? — прошептала она. Фолкейн улыбнулся той самой дерзкой улыбкой, в которой он так старательно тренировался.

— Конечно, есть. Нужно только держать ваш прелестный ротик на замке и сообщить, что вы ошиблись и Себастьян Тумс не имеет ничего общего с этим типом Фолкейном. Ну а когда будет заключен мир… Вы же ведь занимаете на своей планете достаточно высокое положение. Вы многое сможете сделать, чтобы помочь своему народу приспособиться к новым условиям.

— Сделаться торговцами? — ответила она с намеком на прежнее высокомерие.

— Я уже говорил вам однажды, — сказал Дэвид, — что это не такое уж неблагородное занятие. Да, мы стремимся к доходам. Но ведь и рыцарь должен есть, и наш хлеб не достается нам ценой страданий рабов, или серфов, или чьих-то еще. Посмотрите на всполохи полярного сияния: они прекрасны, спору нет, но как насчет звезд, которые за ними?