– Не думаю, что это вам необходимо знать. – Довольно холодно ответила Анна.

– А кстати, отчего вы так неказисто выглядите? – Перевел разговор Вадим, делая вид, что не замечает ее холодности. – Мне помнится, вы чрезвычайно следили за своей внешностью. Что-то случилось? – С участием спросил он, слегка улыбаясь и даже заглядывая ей в лицо. – Эта ужасная куртка, кроссовки? – Продолжал он, лениво ковыряя вилкой в тарелке и вертя между пальцами кудрявую веточку петрушки. – Вы нуждаетесь в средствах? И ваши волосы – они же вульгарны. Что за цвет? вас ведь не узнать… Вот лицо – оно в порядке и даже стало как будто намного моложе. Вы, что, регулярно делаете подтяжку? Да, время, время, – произнес он нараспев, – оно никого не щадит, – вот и вы – такая прекрасная женщина и вот уже никому не нужны. Вы ведь коротаете жизнь в одиночестве? Не так ли? – Задал он свой вопрос, который, по всей видимости, уже давно вертелся у него на языке.

– А вот здесь мне придется вас огорчить – не коротаю я жизнь в одиночестве. – Подняв на него глаза, ответила Анна и вдруг увидела, как дернулось его лицо после ее ответа.

– Я вам не верю. Вы мне лжете. Вы никому не нужны. – Отрывисто произнес он и отбросил вилку так, что она со звоном ударилась о тонкую ножку рюмку. Вино – светлым пятном – разлилось на белоснежной скатерти. – Только я мог быть таким дураком, который позволял вам столько времени находиться рядом с собой.

– Но, вообще-то, у меня нет желания обсуждать свою личную жизнь, внешность и уровень моих доходов. Впрочем, так же как и ваших. Да и все то, что хоть как-то касается вас, меня тоже уже не интересует..

– Да, я помню, что вы всегда пресекали даже всякое упоминание о возрасте или внешности – вы что, по-прежнему комплексуете? – Делая вид, что не обращает внимание на ее предыдущие фразы, усмехнулся Вадим.

– Вадим Борисович, давайте так, или мы говорим о делах, или…

– Вы объявляете голодовку? Нет, моя прелесть, – деланно расхохотался он, – здесь командую я, а не кто-то другой. Я, и только я, определяю: кто и что говорит в этом доме. Вы поняли? Так что, продолжайте ужинать, а я сейчас распоряжусь, чтобы несли кофе. – Он нажал кнопку звонка, что находилась под скатертью, и надолго замолчал, глядя, как только что вошедший охранник ловко расставляет кофейные приборы. До конца ужина он не произнес больше ни слова, всем своим видом подчеркивая, кто хозяин положения.

После ужина, длившегося довольно долго, Вадим Борисович пригласил Анну в свой кабинет, который был тоже полностью укомплектован мебелью и производил впечатление давно обжитого помещения. Она осмотрелась. Все стены – от пола до потолка – в книгах, широкий дубовый стол, темно-вишневая кожа на кресле и диванах.

– У вас хорошая библиотека. – Только и сказала Анна.

– А вы помните, что у меня когда-нибудь была плохая библиотека? – С иронией заметил Вадим.

– Нет, не помню, вы всегда отличались хорошим вкусом. – Не нашла лучшего ответа Анна и села в кресло напротив. – Я готова слушать.

– Где папка? – Как-то буднично и без обиняков спросил он.

– Не понимаю, о чем речь? – Передернув плечом, ответила Анна, разглядывая развешанные на стенах гравюры – отлично выполненные работы неизвестного мастера.

– Не прикидывайтесь овечкой, вы прекрасно знаете, о чем речь. – Довольно грубо ответил он.

– Да объясните, какую папку вы хотите от меня?

– Ту, что вы украли из моего сейфа. – Холодно, глядя Анне прямо в глаза, ответил он и встал из-за стола.

– Действительно, когда-то я имела наглость забрать папку. – С ударением произнесла Анна, – но это была все-таки моя папка. Моя папка и с моей рукописью. Да, были там и кое-какие ценные бумаги. Но ценны они только мне одной.

– Нет смысла вести бестолковый разговор. Мои условия таковы: я вам – ваши документы, вы мне – мою папку.

– Какие документы? – Анна с изумлением взглянула на Вадима. – Мои документы у вас? Ах, так, значит это вы подожгли дачу? Чтобы забрать мои бумаги, паспорт, кредитные карточки?

– Глупости. Дачи горят по другим причинам. А документы я мог просто у вас отобрать.

– Как отобрали кейс в руках у Варвары? Вы думали, что я несу в нем свои документы? Так?

– Не понимаю, какая связь – Варвара, кейс, документы… Ах, вспомнил, Варвара. Да, да, была у вас подруга – шумная, крикливая и бестолковая. Бедная Варвара, дура, которая любила наряжаться в чужие вещи. Да, у Варвары был какой-то кейс. И, кажется, она его не хотела просто так отдать. Да, да, печальная история. Но кто же в ней виноват? Я же не монстр. Мне совершенно не нужны кровавые жертвы. Да и тюрьма мне ни к чему. А у вашей подруги – больное сердце. Вы не знали? Прочтите заключение врача – смерть от инфаркта. Так называют теперь разрыв сердца.

– Мне страшно даже подумать, что вы могли убить. Так низко вы пали?

– Нет. – Почти взвизгнул он. – Я вам уже второй раз повторяю – это досадная случайность. И хоть мне действительно, никого и никогда не жаль – такой уж я жесткий человек, – но до убийства я еще не дошел и вряд ли дойду. Запомните это. – Уже спокойно закончил он и поправил очки. – Я хотел лишь вас запугать, увидеть вас униженной, просящей, нищей…

– Просящей милостыню? У вас? Да никогда. Я лучше отравлюсь, чем что-то попрошу. Да и что у вас можно попросить? Денег? Вы жадны. Любви? Да вы даже не знаете, что это такое, так что же можете вы дать?

– Ну это – старый разговор. Вы могли взять все, но в последний момент, – сам до сих пор не знаю, почему – отступили. – Деловито произнес он, положив руки на стол и глядя ей в глаза, мгновенно становясь холодным и надменным.

– Итак. Условия все те же: от меня – документы, от вас – папку. Говорите, где вы храните ее и мы расстаемся. – Он привстал из-за стола, поправляя шнур от настольной лампы. – Расстаемся почти друзьями. – Но заметив, что Анна с удивлением подняла бровь в ответ на его последнюю фразу, тотчас же поправился. – По крайней мере, не врагами.

– Зачем вам нужны какие-то старые бумаги? Я даже не помню, что там было.

– Зато я помню. – Жестко произнес он и резко встал из-за стола, давая понять, что разговор продолжать он не намерен. – Вот, что, Анна, я пока в хорошем расположении духа – тебя вот увидел – почти расчувствовался, – он перешел на «ты», – но ты знаешь, это ненадолго. Так вот, если я чего-то не добиваюсь, я свирепею, и ты это помнишь. Так что, отдай по-хорошему. Я сейчас уеду часа на четыре-пять, а может, и на всю ночь, но потом, если ты не изменишь свое мнение насчет принадлежности той папки, то пеняй на себя. Мои орлы – бандиты еще те, да ты и сама в этом убедилась – у них нет комплексов, так что подумай, пока есть время. Потом – его не будет. Времени, то есть. – Закончил он свою содержательную речь и притворно-ласково, с улыбкой взглянул на нее. – Да, кстати, – он поднял палец и многозначительно добавил, – если все твои действия направлены на то, чтобы подороже ее продать, то ничего у тебя не выйдет – я ничего не собираюсь у тебя покупать. Я собираюсь все взять бесплатно. Об этом тебе не следует забывать. Так что, подумай…

Как легко он переходил с обращения «вы» на «ты», а потом наоборот. Желая показать мне мое место, он мог сказать – ТЫ, но это не значило, что он приблизил меня – таким образом он дистанцировался, впрочем, точно такой же дистанцией могло служить и обращение на ВЫ. Я иногда думала, что ему надо было бы выбрать профессию актера – так замечательно он мог модулировать голосом, расставляя акценты.

– Да, и еще. Мне придется вас огорчить – дача-то не моя, так что не меня вы разорили… – Анна видела как дернулось его лицо. Огорчился, подлец, с удовольствием констатировала она.

– Не ваша? Ну это не меняет дела. Значит, придется возмещать убытки владельцу. И это даже интересней…

Через полчаса Анна была определена в свою «пыточную» – думать. Думать она пока не стала – все двери на замке, что ж думать тут. Четыре-пять часов – это, конечно, не время, вот о чем думала она, усаживаясь на раскладушку. Это будет уже утро. Так, значит, папка ему понадобилась. Столько лет прошло, думала Анна, а он помнит.