Меня смущала одна из странностей Лоры. Она заключалась в том, что Лора не любила встречаться и проводить время со мной (а потом я узнал, что и с другими мужчинами тоже) одна. Всё время встречи, было ли это на квартире или изредка на даче, с нами была одна из подруг Лоры. Чаще всех, почти в подавляющем большинстве случаев, это была Лена. Однако, когда я встречался отдельно с Леной, а было и такое, та не звала к себе ни Лору, ни кого-нибудь другого.

Лена была своеобразной натурой. Полька по национальности (девичья фамилия её - Лехницкая), она была интересной и внешне, и по поведению. Лет тридцати пяти (они с Лорой ровесницы, и обе старше меня почти на пять лет) среднего роста, фигуристая блондинка с тонкой талией, пышными бюстом и бёдрами, нежной белой кожей и голубыми глазами - она казалась идеальной сексуальной 'моделью'.

В компании она была 'заводной'; однажды во время застолья в присутствии сотрудников Лоры, Лена, подвыпив, быстро разделась и, вспрыгнув на стол, 'станцевала' танец живота. Я был в этой компании тоже, и был поражён смелостью, дерзостью, что ли, Лены. Мы зааплодировали, но Лена, тут же оделась, и, скромно зардевшись, тихо извинилась перед компанией за свою выходку.

Лена нигде не работала, но догадаться об её профессии было несложно. Она даже, не только посвятила меня в свою профессию, но как-то я даже стал невольным её 'сотрудником'! Однажды, после того, как мы погуляли по парку Горького, выпили вина и закусили, она заспешила, как мне показалось, домой на Таганку, где собственно, мы и провели ночь. Но по дороге она взволнованно рассказала мне, что у неё назначена встреча с должником, который всё обещает, но не возвращает ей денег. И Лена попросила меня выглядеть как можно воинственнее, чтобы испугать 'должника':

- Я скажу, что ты мой муж и боксёр, и если он не вернёт мне денег, то ты набьёшь ему морду!

Встретиться мы должны были у церкви Мартина-исповедника на Таганке, а напротив был дом Лены, и с места встречи даже было видно её окно.

- Мы встретимся, потом я с ним пройду домой, он вернёт мне деньги, и я снова выйду к тебе. А лучше - я выгляну в окно и позову тебя. Но ты ни в коем случае не должен подниматься ко мне, пока я не позову тебя - ты спугнёшь его, и он не вернёт мне денег. Когда мы зайдём с ним в комнату, я открою окно, и ты будешь знать, что мы уже ведём переговоры.

Я слушал всю эту ахинею и верил Лене. Мы подошли к церкви, тогда там был какой-то архив, а около забитого входа уже стоял гражданин лет пятидесяти, элегантно одетый. Он весело, но без слов кивнул Лене и мне, она взяла его за руку и молча повела за собой, а мне жестом показала - жди, мол, здесь.

- Глухонемой, что ли, - подумал я, - но слишком весёлый для этого! Те обычно мрачные, - и я вспомнил Женю-штангиста. Я прождал Лену около часа; уже хотел или уйти или подняться, но, будучи педантом, решил всё-таки дождаться. И, наконец, Лена высовывается в окно и призывно машет рукой. Я мигом поднимаюсь на её второй этаж и захожу в квартиру. Лена весела - она напевает странную песенку:

'Ивушка зелёная - пьяная, весёлая -

Ты скажи, скажи, не тая,- где мои три рубля?'

Лена, определённо выпивши - кто же ведёт денежные переговоры, будучи выпивши?

- Виски будешь? - вдруг спрашивает Лена, и, не дождавшись ответа, достаёт из шкафа ополовиненную бутылку 'Белой лошади' и разливает по бокалам.

- Так вернул этот хмырь тебе деньги? - недоумённо спрашиваю я Лену, - да и откуда виски, вчера вечером в шкафу ничего выпить не было?

- Ишь ты, детектив! - закокетничала Лена, - вернул, конечно, но не всё, ещё надо будет выбивать, - и она весело захохотала, - а выпить он принёс - обмыть передачу части долга!

- Он что, глухонемой? - наконец спросил я, удивляясь тому, как быстро Лена успела допить свой бокал.

- А ты что допрашиваешь меня, правда решил, что муж мне? - неожиданно ополчилась на меня подвыпившая Лена, - не глухонемой, а иностранец - для нас это почти одно и тоже. Поэтому и виски принес, а не перцовую, как наши хамы:

Неожиданно до меня стало доходить - я же играл роль сутенёра! Она договорилась с клиентом о встрече, подошла с качком-сутенёром, который остался ждать её, и чуть что - в момент будет наверху: Так что, Лена - проститутка?

- Ты что, проститутка? - с интересом спросил я у Лены

- Как грубо, ты - провинциал! - захохотала Лена, - хорошо, я проститутка, а ты сутенёр! А твоя Лорка - что, не проститутка, что ли? Тебя это устраивает?

Я начал думать, устраивает ли меня это. Допустим, я сейчас пошлю Лену подальше и уйду. Ясно, что и Лора перестанет со мной встречаться. А я к ней, в отличие от Лены, испытываю и душевное влечение. Что они обе, как и их подруги - все проститутки, мне, ослу карабахскому, давно надо было бы догадаться.

Я вспомнил, как недавно поздним вечером, когда мы с Лорой и Леной втроём развлекались, в дверь квартиры неожиданно позвонили два раза. Это - Лоре. Она быстро встала и, накинув халат, вышла открывать. Я замер, прислушиваясь, но Лена растормошила меня. 'Это невежливо - раззадорил даму и прекратил!' - деланно разыгрывала какой-то спектакль Лена. Она вдруг стала настолько страстной, так сексуально постанывала и повизгивала, что я перестал прислушиваться и вплотную занялся Леной.

Прошло минут пятнадцать, и Лора вернулась, по дороге зайдя почему-то в ванную. Она даже не заглядывала за занавеску, которая отгораживала кровать от остальной комнаты.

- У меня голова болит! - заявила нам Лора, - я приму цитрамон и посижу у окна, а вы продолжайте без меня!

Когда очередной раунд с Леной был закончен, та встала и подошла к Лоре. Они зашептались, и я запомнил только, что Лора ответила Лене: 'В тёмной'.

Теперь мне всё стало ясно. Какой-то нетерпеливый или пьяный клиент невовремя припёрся к Лоре. Та не захотела его терять, и они сделали своё дело в тёмной комнате (без окон) для прислуги, которую использовала как чулан вся квартира. Дверь тёмной комнаты никогда не запиралась, и комната эта находилась прямо у входа. Помню, когда Лора как-то не захотела, чтобы соседка увидела меня, то она спряталась со мной в эту комнату, и мы вышли только тогда, когда эта соседка зашла к себе. Так эту комнату и называли - 'тёмная'.

Итак, я попал к проституткам. Плохо это или хорошо? С моральной стороны - плохо, но ведь Травиата и Катюша Маслова - тоже были не лучшего поведения. Зато не будут требовать верности и женитьбы - это уже хорошо. Не забеременеют - это тоже хорошо, но могут заразить дурной болезнью - это плохо. Хотя я наблюдал, как Лена и Лора блюдут гигиену - и спринцовки разные, и пасты, и шарики: Даже огромную генеральскую ванну мы втроём 'принимали' то с марганцовкой, то 'метиленовым синим' - сильным антисептиком, придающим воде замечательный голубой цвет. А Натаха - доцент, и на тебе - заразила меня тривиальным триппером! Конечно же - с профессионалами лучше иметь дело, чем с неумехами-любительницами. И я понял - это меня устраивает! Только одно неясно - для чего я им?

Этот вопрос я задал Лене. Она задумалась, но ответила доходчиво и без смеха.

- Эти клиенты - наша работа, для нас они - не мужики. Нам даже наплевать, молод он или стар, блондин или брюнет. Лишь бы не был больным, психом или страшным уродом, как Квазимодо. Лучше всего иностранцы - мы знакомимся с ними на выставках, у гостиниц, через подруг. Они чистые, много не болтают, и не обманут, как наши хамы. Но повторяю, клиенты - не мужики! А тебя мы любим, особенно Лора. Ты, правда, молодой, наивный и глупый, - не обижайся, но это правда, я же твоей науки не касаюсь! Но зато - не хитрый врун, и не подлый, как большинство вашего брата - мужиков! С тобой всё можно - ты не пойдёшь хвастаться и болтать вокруг. Да и как мужик ты хорош - сильный, фигуристый, и в 'этом' отношении - как племенной бычок, тебе и двух баб мало! - Лена захихикала. Ну, и защитишь бедных женщин, если надо будет!

Мы выпили виски 'глухонемого' иностранца за наш симбиоз, и к вечеру, как верные друзья вернулись к Лоре. Так наша 'развратная' жизнь продолжалась весь мой отпуск. Продолжалась она и после - я ездил в Москву каждую неделю - в четверг или пятницу выезжал, а в понедельник или вторник возвращался. Лекции у меня были во вторник, Учёные Советы и заседания кафедры - в среду. Так что, я управлялся. Науку я 'делал' везде - и дома, и в Москве, и в поезде - голове-то думать не запретишь!


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: