- Ну, вы даёте!

После Министерства я заехал к Бусе в институт и рассказал ему фактографический материал. Неполный, правда. Выпили в Праге, нажрались до поросячьего визга, поехали почему-то в Ильинское. Просыпаюсь утром на кухне - вижу над собой огромную собачью морду. Выхожу с мужем Вальки и еду в Москву. Приезжаю сюда к тебе. Всё! Я перешёл с Бусей на 'ты', как он со мною много лет назад. А то - фактически родственники, 'свояки', и всё на 'вы'!

Он поохал, заочно пожурил Тамару за неумеренность в выпивке и вдруг посоветовал мне ехать с ней в Крым.

- Попьёте там, повеселитесь, поплаваете. Ты можешь 'кадрить' кого угодно, Тамара - тебе не помеха, но за ней следи - чтобы по-пьянке не сорвалась! Она мне очень дорога! А денег на дорогу и на отдых я ей дам, не беспокойся! Тебя в расход не введём!

Теперь у меня в голове была одна Тамара. Я быстро смотался в Курск, сделал необходимые дела, получил отпускные и, собрав портфель вещичек, уехал в Москву. Легенда - оргработы по подготовке к защите.

В Москве я тут же созвонился и встретился с Тамарой, познакомил ее с Моней, с которым у неё тут же возникла взаимная симпатия. Что и говорить, умела она привораживать мужиков! Купили билеты до Симферополя в двухместное купе международного вагона, а несколько дней до отъезда прожили в гостях у Мони.

В поезд взяли с собой наши любимые вина - 'Мускат', портвейны 'Айгешат', '777' и 'Карданахи', да и 'Мадеру' с 'Хересом'! На закуску - апельсины, бананы и случайно попавшиеся нам плоды манго. Обедать ходили в вагон-ресторан. Это 'свадебное' путешествие нам очень понравилось.

В Симферополе сели на троллейбус и доехали почему-то до остановки 'Малый маяк', очень уж там показалось нам красиво! Подобрали жильё у русской женщины Веры, да ещё какое - с баней которую можно было топить когда угодно. Мы быстро нашли там друзей-москвичей, тоже 'сладкую парочку', выдававшую себя, как и мы, за мужа с женой. Короче, погуляли на славу!

Через полтора месяца мы вернулись в Москву. Тамара взяла ещё месяц отпуска за свой счёт - она работала лаборантом в ВУЗе, где брать отпуск на всё лето было несложно. А оставшиеся полмесяца мы провели в подмосковном посёлке 'Заветы Ильича', где Тамарина подруга уступила свою дачу. Сама же Тамара жила в посёлке 'Мамонтовка' по Ярославской железной дороге, в трёх минутах ходьбы от станции.

Жила она в доме барачного типа на втором этаже с матерью и сестрой. У каждой было по комнате. Отопление - печное, вода - в колодце, туалет - метрах в ста. Природа - великолепная, недаром рядом находился 'закрытый' санаторий для каких-то ответственных работников, кажется бывшая усадьба Саввы Мамонтова, русского промышленника и мецената.

Перед моим отъездом в Курск Тамара познакомила меня со своей сестрой - Любой и матерью - Полиной Андреевной, которую я тут же прозвал 'тётей Полли', ориентируясь на марктвеновского Тома Сойера. Мы немного по-семейному посидели за столом, и я выехал в Курск из дома Тамары безнадёжно влюблённым человеком.

В начале сентября я должен был ехать в командировку в Волгоград с творческой бригадой газеты 'Социалистическая индустрия' и надеялся уже скоро опять встретить свою любовь.

Болезнь и страсть

Газета 'Социалистическая индустрия', куда я часто писал статьи технического характера, задумала агит-рейд в город Волгоград. Ну не произносит язык это название, и всё! Как Нефтеград, Зерноград, или Пищеград у Ильфа и Петрова. Для меня, миллионов других людей в России и за рубежом - это Сталинград. Тем более, этот город остался Сталинградом для других участников нашего рейда - Марины Павловны Чечневой - легендарной лётчицы, Героя Советского Союза, и членов редколлегии газеты - пожилых людей, фронтовиков.

Я прибыл в Москву рано утром, а поезд, которым бригада должна была отъезжать - вечерний. Конечно, я тут же поехал в Мамонтовку. С цветами, бутылочкой в портфеле и подарком - золотым кольцом-чалмой в кармане, я звоню в квартиру Тамары. Открыла мне дверь тётя Полли; вид у неё был печальный и расстроенный. Оказывается, назавтра же, после моего отъезда, Тамару забрала 'скорая помощь' с сильными болями в животе. Отвезли в какую-то дальнюю областную больницу и сделали операцию. Короче, Тамара в больнице, и я 'лечу' туда. Люба объяснила мне, как ехать, и я помчался.

Больница помещалась в большом срубе с маленькими окнами и микроскопическими форточками. Внутрь меня не пустили, диагноза не сообщили. Я понял одно, что больница гинекологическая. Неужели аборт?

'Ходячие' больные, к которым я обратился, пообещали мне подозвать Тамару к окну. Я обогнул здание и стал ходить перед окнами. Вскоре в одном из окон я увидел Тамару. Она стала на стул, а я забрался на наружный подоконник, и мы увидели друг друга через микро-форточку. Поцеловаться так и не смогли. Я передал ей цветы и кольцо. Она вначале не поняла, что это, а потом, когда раскрыла коробочку, то протянула её обратно:

- Мне никто никогда не дарил колец, - тихо сказала она мне, и я увидел на её глазах слёзы.

Я запихнул коробочку обратно в форточку, и тогда уж она взяла её.

- Одиннадцатого сентября, утром, часов в десять, я буду в Мамонтовке, ты уже вернёшься домой? - успел спросить я. Тамара в ответ кивнула головой, и медсестры тут же 'стащили' её со стула.

Вечером мы выехали в Сталинград. Выступали на предприятиях города, рассказывали, как хороша наша газета, а в заключение побывали в рыбнадзоре. Нас покатали на катерах по Волге, угощали 'тройной ухой', а в дорогу подарили полиэтиленовый мешочек с икрой - килограмма на полтора.

Мы ели эту икру ложками всей бригадой, и так и не смогли доесть. Я рассказал про то, как мне в детстве пришлось есть с дядей Федулом целый таз икры, перемешанной с осколками эмали. Все очень смеялись - тема оказалась актуальной.

Утром одиннадцатого сентября поезд прибыл в Москву, и я не узнал города - он был в глубоком снегу. Клянусь, что не вру, можете свериться с Михельсоном! 1973 год, сентябрь, только что чилийский Пиночет сверг чилийского же Альенде, все лишь об этом только и говорили.

Добираюсь до Мамонтовки и вижу - у самой электрички меня встречает Люба, сестра Тамары. Я был удивлён - сколько же она простояла на платформе вся в снегу. Для чего это? Люба повела меня домой, на все вопросы отвечала вяло.

- Да, выписали. Да, она дома. Сам спросишь, как здоровье, я почём знаю!

Захожу в квартиру - на кухне сидят за столом Тамара с матерью, лица у обеих тревожные. Хотя Тамара парадно приодета и улыбается. Похудела она так, что на себя не похожа; встала - ноги не держат, шатается. Зашли мы в её комнату, а она с порога и говорит:

- Хочу тебе сразу сказать - диагноз у меня плохой! Так что можешь сразу бросать меня, чтобы не было потом хлопот и переживаний!

- В чём дело, в чём дело? - затряс я её за плечи, и она заколыхалась, как пьяная.

- В чём дело, в чём дело, - повторила Тамара. - Вырезали мне кисту с голову ребёнка величиной, а она переродилась на... - Тамара промолчала, - сейчас должны делать ещё одну операцию, в Онкоцентре на Каширке.

У меня помутилось в глазах, закружилась голова - чуть не упал.

- Ты понимаешь, что говоришь? - только и спросил я.

- Я-то понимаю, - грустно улыбнулась Тамара, - я уже смирилась. Это для тебя всё ещё в новинку, вот ты и в шоке. Скоро свыкнешься!

На её глазах заблестели слёзы. Тамара резко повернулась и, подойдя к двери, стала запирать её на ключ. Потом повернулась ко мне и начала медленно раздеваться. Я с ужасом смотрел на её действия, а потом - на любимый, обтянутый кожей скелетик.

- Хочу быть с тобой, может, в последний раз! - грустно проговорила Тамара.

Я быстро скинул с себя всё, и мы прилегли. Но ничего не получилось. Болевой синдром не позволил нам начать. Мы оделись и молча сели друг возле друга.

Потом Тамара надела свою телогрейку, в которой зимой бегала по утрам в туалет, и валенки. Мне дала тоже телогрейку и валенки тёти Полли. Мы напялили на головы какие-то вязаные шапочки и пошли гулять. Я был одет в поездку почти по-летнему, кто знал, что в начале сентября выпадет снег и будут морозы? Снег, кстати, простоял почти месяц.