Я понимал, что, как и в случае с маховичным гибридом, 'смертником-испытателем' должен был стать я. Какое же я имел моральное право посадить рядом с адской машиной другого человека, и чтобы он еще и управлял ею? А главное - сел бы он туда сам?

Поэтому мы отгородили весь 'задок' салона стальным листом, поставили туда эти бомбы-баллоны и соединили их гибкими шлангами в руку толщиной с гидромашиной, расположенной под сиденьем. Хуже моего положения трудно было и представить. Я сидел на гидромашине, в которой было 250 атмосфер давления, широко расставив ноги, а между моими ногами проходили гибкие шланги на те же 250 атмосфер. Это они только без давления были гибкими, а когда подавали давление, то у них наступала такая 'эрекция', что в сторону не сдвинешь - твёрдые, как стальные! Всё оборудование - экспериментальное, гарантии на него не было!

Разорвётся баллон - снесёт голову на фиг! Но это полбеды. Оторвётся штуцер от шланга или порвётся сам шланг - а это было в сотни раз вероятнее - я мог бы остаться жив, но кому такая жизнь нужна? Вы не забыли, где проходили шланги? Они начинались примерно с уровня моих колен, проходили между ногами и уходили к гидромашине, на которой я сидел. Прорвись хоть что-то - и сколько одних Тамар осталось бы без 'техобслуживания', не говоря уже о других именах!

Особенный ужас вселял в меня мой новый дружок Федя Киров, увлёкшийся теми же идеями и считавший себя моим учеником. Он рассказывал про случай, когда прорвало такой шланг высокого давления, и тонкая струйка масла 'впилась' в человека. В считанные секунды вся кровь у него из сосудов была вытеснена маслом! Ничего себе перспектива!

Федя Киров жил в Ильичёвске, городке-порте близ Одессы. Он настолько увлёкся моей маховичной тематикой, что бросил работу в порту, и организовал научно-исследовательскую лабораторию при одном из ВУЗов Одессы. Всё время он проводил в поездках ко мне и обратно в Ильичёвск. Федя был на несколько лет старше меня, не дурак выпить и погулять. 'Свой в доску', одним словом. С ним связан целый этап в моей жизни. Этап яркий, но короткий - Федя Киров, к сожалению, погиб в авиакатастрофе, в одном из своих 'челночных' перелётов, лет через семь после нашего знакомства.

Но как вы понимаете, я остался жив. Более того, то, что я сейчас женат, свидетельствует о том, что шланги во время работы не прохудились и не сделали меня кастратом. Но однажды я перепугался здорово. Все, кто хоть чуть-чуть знает автомобиль, поймут меня.

Испытания автобуса заключались в следующем. Во рту у меня был свисток, и для начала движения я свистел один раз. Стасик Слепухов трогал с места и разгонял автобус. Два свистка - он устанавливал нейтраль в коробке, а я подключал гидромашину. Автобус останавливался, и Стасик ставил его на 'ручник'. Три свистка - автобус снимался с ручника, и с той же нейтралью в коробке разгонялся этак до 40-50 километров в час с подключённым к трансмиссии гидродвигателем. Вот и весь цикл.

Двигательный отсек сзади был открыт, шкивы двигателя были выкрашены 'зеброй', и народ мог видеть, что автобус разгонялся без участия двигателя - тот был неподвижен! Этот автобус в конце 70-х годов множество раз был показан и в кино, и по телевидению. Чудо советской техники - экономится половина топлива, в десятки раз снижается токсичность выхлопа! Все эти лозунги остались словами! Советская автомобильная техника начала своё медленное умирание, а за рубежом были свои решения и патенты.

Теперь о том, как я чуть ни стал импотентом, а в лучшим случае - заикой. Стасик Слепухов не выполнил мои указания в точности и оставил коробку включённой на первой передаче, лишь выжав сцепление при разгоне на 'гибриде'. Всё равно потом надо начинать с первой передачи! А тут такая тонкость - ведь коробка была постоянно соединена с ведущими колёсами автомобиля. И только нейтраль предохраняла сцепление от разноса.

Посудите сами - при 50 километрах в час колёса автобуса делают около 4,5 оборотов в секунду. Главная передача автобуса повышает эту скорость в 10 раз, а первая передача коробки - ещё почти в 8! В результате диск сцепления должен был разогнаться до 360 оборотов в секунду или почти до 22 тысяч оборотов в минуту! Но не разогнался он до этих оборотов, потому, что лопнул, разорвался как маховик на осколки, ещё раньше. Пробило картер сцепления, и так поддало меня сзади с пушечным выстрелом, что я стал готовиться к переходу в мир, лишённый страстей.

Но прошла секунда-другая; ощупывая себя, я убедился, что главные детали моего тела в порядке, потом ощупал голову - тоже цела. В чём дело? И до меня дошло:

- Стасик, твою мать, ты что, вместо нейтрали включил!

- Первую! - виновато отвечал Стасик, до которого тоже стал доходить смысл происшедшего.

Жёсткий мат стоял на улице Тускарной ещё минут пять, отпугивая ворон и случайных прохожих. До нового корпуса было километров десять; послали Славика в ближайший магазин за едой и, подкрепившись, начали ремонт прямо на улице. Автобус застопорило, его нельзя было даже тянуть на буксире. Я, как самый сильный, лёг на асфальт под коробку, а Славик сверху через лючок стал откручивать болты, крепящие картер сцепления к двигателю. Толя Чёрный контролировал ситуацию.

И что-то Славик затих. А мне уже невмоготу держать коробку, она - килограммов сто со сцеплением, да ещё масло на лицо капает.

- Славик, твою мать, ты что, заснул там?

Молчание.

- Толя, посмотри, что, он спит там, я больше не могу! - простонал я, держа коробку на вытянутых руках из последних сил.

- Да он и правда спит! - с ужасом вымолвил Толя.

Оказывается, наш алкаш - Славик, при походе в магазин нажрался водки и заснул, оставив своего шефа под грузом. Я, истошно матюгаясь, опустил тяжеленную коробку с карданом себе на грудь, еле выбрался из-под неё и набросился с кулаками на своего обидчика.

- Убью гада! - кричал я, бегая за Славиком.

- Больше не повторится! - привычно отвечал он, ловко увёртываясь от меня, даже в пьяном виде.

Я был взбешён. Стасик чуть не вызвал у меня инфаркт этим разрывом сцепления, Славик чуть не придавил меня коробкой передач. Да что это за сотруднички, всех поубиваю на фиг! Но, утомившись бегать за молодёжью, я присел на бордюр. Славик издалека показал мне бутылку 0,8 литра портвейна, которую вынул из сумки с инструментом. Я стал подзывать его к себе пальцем. Но Славик, покачав головой, поставил открытую бутылку на тротуар, рядом положил на газету плавленый сырок и отошёл в сторону.

Пришлось мне самому вставать и идти за бутылкой. Это было как раз то, что мне было нужно! Выпив из горлышка портвейн ('Крымский красный' - 18 градусов, дешёвый), я откусил немного сырка и приказал ребятам:

- Чтобы всё было в порядке, иначе всех поубиваю и уволю! Нет, сперва уволю, потом поубиваю! Тьфу!

Я зашёл в заросли поближе к речке, постелил газету, на которой лежал сырок, и прилёг на густую мягкую траву. Летняя жара, бутылка 'Крымского красного' и пережитые страхи сморили меня. Я заснул, и, видимо, надолго. Потому, что когда Толя растолкал меня, дело шло уже к вечеру.

- Ребята поставили сцепление, правда, его картер пробит, но это пустяки. Ехать можно! Всё в порядке.

Ещё полностью не проснувшись, я сел в салон автобуса и погрозил пальцем уже протрезвевшему Славику.

- В следующий раз ты сядешь на этот гидравлический стул! - и я показал ему на моё место испытателя. Славик промолчал, но решительно покачал головой.

Мы доехали до института и поставили автобус в специальный загон, где ворам до него было не добраться. Назавтра опять были испытания, и я опять сидел на своём 'гидравлическом стуле', находя его лишь немногим комфортнее электрического. Почти все полезные показатели 'гибридов' - маховично-вариаторного и гидравлического, совпали. И КПД, и экономия топлива и снижение токсичности (которое мы измеряли вместе с санэпидстанцией Курска), были очень близки для обоих типов гибрида. Только размеры и вес гидравлического 'гибрида' были намного больше маховично-вариаторного. Зато, повторяю, почти все его части можно было купить. Дорого, но купить! А у маховично-вариаторного всё было намного меньше, проще и дешевле, но надо было делать самим!