Ученики потом звонили мне из своих стран, рассказывали о своих успехах, поздравляли с днями рождений. Ося Юдовский прислал даже свою фотографию среди снегов Аляски - скучает, поди, по нашим морозам! Они-то, наверное, читают мои труды и радуются - дескать, жив ещё старый разбойник! А я всё жду - когда кто-нибудь из них получит Нобелевскую (или 'шнобелевскую', как любил шутить Ося Юдовский) премию. Или станет гендиректором концерна 'Дженерал Моторз', чтобы внедрить там мои коробки передач. Или миллиардером, чтобы подарить старому учителю, хоть одну тысячную долю своего состояния, а мне больше и не надо!

Но это всё смех, причём сквозь слёзы. А вот венчаться действительно надо! И я осторожно так, намёками, говорю Тамаре, что хорошо бы, наконец, узаконить наши отношения. И обвенчаться, чтобы потом, на небе (а я не сомневаюсь, что мы попадём именно туда!) оказаться в одном департаменте. Но Тамара отвечает:

- А так, что ли, жить нельзя?

- Всё, - думаю, - и она задумала покинуть меня, уедет ещё куда-нибудь в Софию или Пловдив, по линии родственников, потом ищи-свищи!

- Нет, - говорю, - я не какой-нибудь обормот, чтобы незаконно жить с бабой на стыд всем соседям! А что родственники скажут, какой пример молодым мы подаём? И имею ли я право воспитывать молодёжь, если сам незаконно сожительствую?

- Ты что вдруг моралистом заделался, снова с негритянкой переспал, что ли? - поинтересовалась Тамара.

- А вот чтобы ни мне, ни тебе не повадно было к разврату обращаться, предлагаю обвенчаться в церкви и закрепить наш брак на небесах! Без всяких там Мендельсонов!

Правда, тут возникла неожиданная трудность - моё отнюдь не христианское имя. Крестили меня, конечно же, христианским именем Николай, но в паспорте записано совсем другое - Нурбей. А свидетельства о крещении у меня не было, тогда не выдавали.

Как положено, подали сначала заявку в ЗАГС. Я так боялся, что меня узнает начальница ЗАГСа - красивая Марина, но страхи оказались напрасными. Учреждение это перенесли в другое место, и Марины там не оказалось. Дали нам пару месяцев на размышления. Я даже возмутился - что, пятнадцати лет, которые мы прожили вместе - мало, ещё двух месяцев не хватает? Но закон - есть закон!

За эти два месяца я договорился со священником в ближайшей к нам церкви о венчании. Это была маленькая старинная церковь Покрова Богородицы, что на Лыщиковой горе. Священник, как и Тамара, оказался тоже болгарином по национальности, и звали его - отец Иоанн Христов. Наметили венчание на 5 июня, прямо после ЗАГСа. Все эти два месяца Тамара шантажировала меня, если что не так - не пойду, мол, за тебя замуж! Но я терпел - намеченное надо было реализовывать непременно!

5 июня нас по-быстрому расписали в ЗАГСе. 'Именем Российской федерации' нас объявили мужем и женой. Смешно, ей Богу - почти как 'именем революции'! А просто, по-человечески нельзя? Женщина-инспектор уже, было, собралась нажать музыкальную кнопку, но я с улыбкой незабвенного Жидца из Бердичева прижал её руку к столу и прошептал: 'О, я вас понимаю! Но пожалуйста, нам без Мендельсонов. Мы сейчас в церковь идём!'

- Ну и правильно, - обрадовалась она - так и надо!

- О, конечно же, я вас понимаю! - чуть было не продолжил я 'арию Жидца' - Конечно же, без Мендельсонов быстрее, а то там вон какая очередь брачующихся ещё!

Своим 'шафером' я попросил быть преподавателя нашей кафедры Виктора Клокова, с которым успел подружиться. Тамаре подобрал 'подружкой' тоже Тамару, но Витольдовну, с которой я успел мою Тамару познакомить. Они давно были знакомы заочно, и сразу перешли на 'ты'.

Заходим в церковь, а смущённый отец Иоанн говорит нам, что сегодня праздник - Троица, в общем невенчальный день. Наметили венчание на 11 июня, и, не солоно хлебавши, отправились 'отмечать' пока штампы в паспортах.

Наступило 11 июня 1993 года. Погода была солнечная, тёплая. Замечу, что 5 июня было холодно и моросил дождь. Прибыли в церковь всей компанией, а там перерыв. Нашли отца Иоанна, тот позвал регента, который как-то не по-русски стал торговаться:

- Хор я уже отпустил, теперь нужно всех по телефону вызывать, такси оплачивать!

- Сколько? - коротко спросил Клоков.

Регент назвал сумму, сейчас она будет выглядеть странной и непонятной. Какие-то там большие тысячи, это долларов около ста. Я отдал ему деньги.

Подошёл звонарь.

- Звонить будем? - спросил он почему-то Клокова.

- Сколько? - просто, по-русски спросил Клоков.

- Сколько не жалко, - замялся звонарь.

Мало разбираясь в непонятных для меня деньгах, я протянул ему сто рублей. Вполне приличная сумма, но пару лет назад. Звонарь так и остался с вытаращенными глазами.

- Он иностранец, в наших деньгах не разбирается, - пояснил Клоков и дал звонарю тысячу. 'Потом отдашь!' - прошептал он мне.

Осталось узнать у самого 'главного' - отца Иоанна, сколько подобает заплатить ему. Но спросить об этом у него я не решился - выручил Клоков. Он же и заплатил, не забыв прошептать мне: 'Потом отдашь!'.

Хор оказался на месте без такси, отец Иоанн позвал помощников, и обряд начался. Помощник принёс какие-то короны, но священник строго приказал ему: - неси царские!

Принесли 'царские' короны - ажурные, большие. Витольдовна - красивая и торжественная, несла корону над головой Тамары; Клоков, чуть не засыпая на ходу - над моей. Добрый отец Иоанн, давая нам с Тамарой испить вина, налил в чашу столько кагора, что я прилично захмелел.

Запел хор ангельскими голосами, зазвонили колокола, отец Иоанн водил нас вокруг аналоя - всё было очень торжественно. У Тамары даже навернулись на глаза слёзы от значительности момента. Подконец отец Иоанн выдал нам свидетельство о венчании, подписанное размашисто - Христов. 'Почти Христос!' - простодушно заметил отец Иоанн.

Меня записали с моих слов Николаем, никаких справок не потребовали. Хорошо, что у Тамары оказалось 'легитимное' имя, а ведь могли назвать какой-нибудь 'Лениной' или 'Октябриной'. Тогда опять хлопоты!

Закончив обряд венчания, мы отправились пешком домой, благо идти было минут пять. Клоков отстал немного, а потом, к нашему удивлению, подошёл вместе с отцом Иоанном, уже одетым цивильно. Тот перекрестился на огромное распятие, висевшее у нас на стене, и мы сели за стол. Отец Иоанн поначалу пытался поучать меня цитатами из Евангелия. Но, видя, что я, подхватывая их, продолжаю наизусть, махнул рукой, и мы принялись за вино.

Мне было страшно находиться в такой непринуждённой обстановке с таким большим 'начальником' - посредником между Богом и нами, грешными. А потом вино сделало своё дело, и мы подконец, сидели чуть ли ни в обнимку, напевая псалмы царя Соломона.

Но всё кончается, кончилось и наше свадебное застолье. Начались будни женатого человека. Поначалу мне казалось, что это невозможно - долго сохранять сексуальную верность одной женщине. Несколько раз я был очень близок к грехопадению, но либо случай, либо сам Господь Бог предотвращали это.

То в сауне, где уже было готово свершиться грехопадение, гаснул свет, и приходилось вызывать электрика. А в сауне третий, тем более электрик, как известно, обычно лишний. То сильно перепивал в номере гостиницы, где был не один, и дама оставалась неопороченной, а я уходил с молитвами благодарности.

Ну, а последний (может, и не во всей жизни, а только хронологически!) случай просто мистический. Одним словом, так сложились обстоятельства, что я оказался 'в койке' с одной старой (не в смысле возраста, а скорее давности знакомства) и очень темпераментной подругой. Причем я решил, что если мы бывали близки и раньше, то есть до моего венчания, то, вроде, и греха меньше. А в самый ответственный момент в этой самой койке я вдруг слепну на правый глаз.Совсем как злодей Савл, он же потом - праведный апостол Павел. Только он ослеп сразу на оба глаза, а я - на один, греха, было все-таки меньше. Моргаю, моргаю - проморгаться не могу. Темнота полная - как после выстрела 'световой пушки'.