Я набил порохом четыре пузырька из-под лекарств, завёл в пробку по бикфордову шнуру. К каждому из пузырьков, по числу очков в туалете, я привязал тяжёлый груз - большую гайку, камень и т.д. Дождавшись когда в туалете не было посетителей, я быстро 'прикурил' от сигареты все четыре шнура и бросил по пузырьку в каждый раструб. После чего спокойно вышел из туалета. Секунд через двадцать раздались четыре взрыва, вернее даже не взрыва, а всплеска огромной силы, после чего последовали странные звуки сильного дождя или даже града.

Я заглянул в туалет уже тогда, когда там раздались крики удивления и ужаса забежавших туда учеников. Картинка была ещё та - весь потолок был в дерьме и жижа продолжала капать оттуда крупными фрагментами. Я представил себе, как взорвавшиеся пузырьки с порохом, развив огромное давление, вышибли жидкие 'пробки' вверх, мощными фонтанами, ударившими в потолок. Замечу, что если бы это был не порох, а обычная взрывчатка, то, скорее всего, разорвало бы трубопровод в месте взрыва. Как это бывает с пушкой, где снаряд взрывается, не успев вылететь из ствола. А порох превратил канализационную трубу в подобие пушки, выстрелившей своим биологическим снарядом в потолок.

Все догадывались, что это затея моя, но доказательств не было. Сейчас бы в эпоху терроризма, исследовали бы всё дерьмо, но нашли бы обрывки бикфордовых шнуров и осколки пузырьков. Назвали бы это 'самодельным взрывным устройством' и непременно разыскали бы автора. А тогда просто вымыли туалет шлангом и посчитали, что это из-за засора в канализации.

К слову, туалеты прочистились замечательно! Взрывом, как мощным вантузом их прочистило так, что до окончания школы я уже засоров не замечал. Безусловно, в классе этот случай среди учеников обсуждался. Все невольно посматривали на меня. Но я, не принимая намёков на свой счёт, заметил просто, что если бы во время взрыва кто-нибудь находился бы в туалете, а тем более, пользовался бы им, то он уже не отмылся бы никогда.

Надо сказать, что я был перепуган масштабами этого взрыва и решил мои безобразия прекратить. К тому же, в классе не осталось ни одного смельчака, который бы решился теперь обратиться ко мне иначе, чем 'батоно'. А я сделал вывод, что сила - это лучший способ борьбы с непокорным народом. Особенно, не успевшим вкусить демократии.

Расстрел

Тем временем наступил 1956 год, последний для почти тысячи студентов и школьников Тбилиси. Я был в самом центре тогдашних событий марта 1956 года в столице Грузии. Меня до сих поражает умалчивание этих страшных событий в центральной прессе. Про Новочеркасск, Познань, Будапешт, Прагу - пишут и даже по телевидению показывают. Про Тбилиси конца прошлого века, когда советские войска забили сапёрными лопатками несколько женщин и стариков - тоже. А про то, когда около восьмисот (это самые усреднённые данные) человек, в основном молодёжи, были расстреляны, задавлены и утоплены в центре Тбилиси - упорно умалчивают даже сейчас. При том, как грузинские газеты уже с конца 80-х годов (т.е. ещё в СССР!) открыто посвящали этому событию огромные статьи.

Я начну рассказ об этом событии издалека - с описания жизни обыкновенного тбилисского юноши, родившегося и воспитанного в годы 'культа личности'. Юноша, который до этих дней воспринимал любовь 'партии и правительства' к своему народу всерьёз, сталкивается с чудовищным предательством - и взрывается.

У меня в детстве был целый иконостас портретов Сталина, я обращался к нему утром и вечером. Как я теперь понимаю, молился. Правда, молился и Боженьке, но потом просил за это прощения у Сталина.

И вот в 1952 году я узнал, что Сталин приедет в Тбилиси. Как должен поступить сын, когда приезжает отец? Я так и поступил - пошёл встречать отца на вокзал. Взяв, естественно, с собой свой фотоаппарат 'Фотокор-ГОМЗ'.

Я думал, это будет бронепоезд, с красными флагами. Но сталинский вагон оказался обычным с виду; проводник распахнул двери, протёр тряпкой поручни и отодвинулся куда-то вглубь вагона. Сердце моё заколотилось. В проёме под аплодисменты показался Сталин. Я почему-то думал, что Сталин - молодой, высокий и энергичный, а увидел полноватого, рябого старика в белом кителе с брюшком и усталым взглядом. Видимо, дорога утомила старика. Это было моё первое потрясение. Второе не заставило себя ждать.

Старик устало помахал рукой толпе, а потом сделал то, чего я никак не ожидал увидеть. Вместо того, чтобы молодцевато, как и подобает Вождю Всех Пролетариев Мира, выскочить из вагона, гордо подняв голову, он вдруг, медленно топчась на месте, повернулся к публике спиной, и, выпятив вперёд зад в белых брюках, стал неторопливо и аккуратно спускаться по лестнице на низкий перрон, держась за протёртые проводником поручни. Я протиснулся со своим 'Фотокором' поближе и, дождавшись пока Сталин глянет в мою сторону, щелкнул.

Фотография получилась. Я берёг её всю жизнь, перевозил с квартиры на квартиру и из города в город. Снимок изрядно пожелтел, видимо, я, по пионерской неопытности недодержал его в ванночке с закрепителем. Но и сейчас я бережно храню этот снимок, иногда вывешивая на стену.

Сталин и сопровождающие вышли на привокзальную площадь, но ни в какие машины не сели, а просто и демократично, как и подобает Вождям в самой демократичной и свободной солнечной стране, прошли пешком один квартал по улице Челюскинцев (ныне Вокзальной). И лишь потом сели в авто. Я поехал за ними на троллейбусе, потому что знал, куда поедет Вождь. Это знал весь Тбилиси - он направится во дворец бывшего наместника генерал-губернатора Воронцова-Дашкова, переделанный большевиками во дворец пионеров.

Ещё из троллейбуса я увидел толпу мальчишек, прилипших к ограде сада, куда выходил фасад дворца. И я тоже протиснулся к ней. Сталин находился от меня в метрах пятидесяти, не далее. Позже, повзрослев, я дивился, почему не было никакой охраны - ведь через эту решётку ограды любой мог выстрелить в товарища Сталина и убить его! Например, я. Никто никого не обыскивал. Толпа стояла перед оградой и глазела. А за оградой был Сталин.

Он сидел на скамеечке и беседовал с людьми. Рядом, ничуть не обращая внимания на самого Сталина, садовник в белом переднике и картузе, невозмутимо поливал сад из шланга. Вдруг Сталин что-то сказал окружающим, после чего один из присутствующих бегом удалился. Видимо, Сталин попросил воды. Но вождь не стал дожидаться посланца, он просто пальцем поманил садовника, взял у него резиновый шланг и, налив себе в ладонь воды, выпил её прямо из горсти. Вскоре прибежал человек с подносом в руках, на котором стояли бутылка 'Боржоми' и бокал. Но Сталин только отмахнулся от него.

5 марта 1953 года Сталин умер. Что было тогда в России, хорошо известно: плакали даже дети репрессированных. Ну, а Грузия - она просто потонула в слезах. Моя бабушка сказала: 'Теперь брат на брата пойдёт, пропадёт страна!' А поэт Иосиф Нонешвили писал, что если бы Солнце погасло, то мы бы не так горевали - ведь оно светило не только хорошим, но и плохим людям, ну а Сталин, как известно, светил только хорошим.

Народ на стихийных сходках предлагал всю страну или, по меньшей мере, Грузию назвать именем вождя (ну, как Колумбию - именем открывателя Америки), а первым секретарём сделать сына Сталина - Василия или, 'на худой конец, Лаврентия Берия, тоже грузина, как-никак'.

А потом, в начале 1956 года, случился роковой ХХ съезд партии. Потрясённая Грузия узнала, что Анастас Микоян выступил с разоблачением культа личности Вождя.

И тогда Грузия стала ждать печальную дату - 5 марта, чтобы ещё раз убедиться: великая катастрофа случилась. Наступило 5 марта. Все газеты были раскуплены. Люди передавали их друг другу и возмущённо качали головами: 'Вах! Вах! Ны одын слова нэ напысалы про дэн смэрты Важдя!'. Как будто Сталина и не существовало! Это было невыносимо, и население Грузии, ососбенно молодёжь, взорвалась.

Придя утром 6 марта на занятия в школу, я обнаружил учеников и учителей во главе с директором, на улице перед школой. Никто, похоже, не собирался заходить в здание. Завхоз молча с мрачным видом выносил со склада портреты Вождей - Ленина, Сталина, Маленкова, Молотова : Хрущёв и Анастас Микоян были тут же с гневом отвергнуты и затоптаны школьниками. Мы намеревались идти с портретами и лозунгом: 'Ленин-Сталин!' к Дому Правительства. Это решение возникло как-то внезапно и сразу во всех головах одновременно. Никто даже ничего не обсуждал.