Большой и жирный хищник — Ассирия — медленно умирая. Затяжная агония началась еще при Ашшурбанипале, последнем в ряду знаменитых царей Ассирии. Громадное государство при нем было на вершине могущества и славы, поглотив почти все страны древневосточного мира от Ирана до Средиземного моря, от Кавказа до Эфиопии. Еще ездил в торжественные дни Ашшурбанипал на колеснице, запряженной четверкой пленных царей, еще глазела толпа столичных жителей на клетки с владыками покоренных земель, еще стекались в Ниневию, столицу Ассирии, богатства всего мира, но уже в недоступных болотах Халдеи собирались отряды вавилонских мятежников, а в горах Ирана объединялись в грозное государство дикие племена мидян.

Не смирились до конца и персы, и скифы, и киммерийцы, и арамеи…

Чтобы сделать Вавилон прочным тылом, Ашшурбанипал посадил на вавилонский престол своего брата Шамашшумукина. Но даже брат стал врагом — поднял восстание против Ассирии в Аккаде, Халдее, Эламе и во многих других странах-провинциях. С огромным трудом восстание было подавлено…

В завоеванном Египте тоже что-то зрело. Ашшурбанипал посадил на трон в Саисе ливийского князька Нехо, а сыну его, Псамтику, даровал ассирийское имя Набушизибани и вместе с ним трон в Атрибе. Впрочем, и Атриб был переименован с типичной сирийской патетикой в Лимир-патеши-Ашшур, что означает «Да-сияет-наместник-Ашшура». Но как только Ашшурбанипал вновь увяз в вавилонских делах, Нехо с сыном объявили Египет независимым государством. Псамтик I стал царем объединенного Египта.

Огромная ассирийская держава, выстроенная на крови и жестокости, трещала по швам. Раньше все государственные проблемы решались силой оружия. Ашшурбанипал же вынужден был прибегнуть к искусству шпионажа и дипломатии. Он наводнил свое государство и известный ему мир соглядатаями, которые ревностно сообщали ему о военных приготовлениях в сопредельных государствах, о передвижении войск на границах, о тайных коалициях и подробностях жизни царей, о приеме и отправке послов, о сборе зерна, о плодовитости скота, о строительстве кораблей и новых городов…

Три сына Ашшурбанипала, которые царствовали один за другим после его смерти, ускорили развал государства.

Если цари Ассирии всегда были садистски жестоки, мстительны, кровожадны, то Синшаришкун, последний из последних царей Ассирии, был, кроме того, развратен, изнежен, разнуздан. Возможно, именно его черты запечатлены в жутком образе Сарданапала, ассирийского царя-злодея древнегреческих сказаний. Ниневия была чванливой, наглой, торжествующей в своем эгоизме столицей. «Город, говорящий в сердце своем: „Я — и нет иного, кроме меня“», — сказано в Ветхом завете.

История повторяется. Царь Синшаришкун послал наместником в Вавилон «своего полководца» Набопаласара. Могучее вавилонское влияние сделало когда-то брата Ашшурбанипала непримиримым врагом Ассирии. Не мог остаться верным ей и «свой полководец». Вместо того чтобы подавлять очередное восстание халдеев («вышедшее из моря войско, многочисленное, как саранча»), Набопаласар женил своего сына на дочери мидийского царя. Имя сына — Навуходоносор. Имя не признаваемого Ассирией повелителя мидян — Киаксар.

Навуходоносор и Киаксар пустили воды Тигра на Ниневию, «логово львов», затопленный город был взят штурмом. Через пять лет Ассирия перестала существовать. Она исчезла напрочь, и отдельные этнические группки ассирийцев отныне были вынуждены влачить жалкое существование на землях, ставших чуждыми, в окружении народов, сохранивших к ним инстинктивную неприязнь.

Печальный и поучительный финал целого народа, мечтавшего о мировом господстве.

Последний царь Ассирии Синшаришкун в ужасе смотрел с башни объятого пожаром дворца на толпы диких мидян и бородатых вавилонских латников, потрясавших боевыми штандартами с изображениями таких же диких и бородатых богов. Он бросился в пламя с уверенностью, что вместе с ним погибнут все ассирийцы. Ибо уже в те времена родилась и витала в воздухе фашистская идейка всеобщей смерти: коль я пропадаю, пусть пропадает весь мир. Если не весь мир, то хотя бы родная держава. И ассирийские воины сражались даже тогда, когда от Ассирии ничего не осталось: селения были разграблены и уничтожены, знать вырезана, жители переселены или уведены в рабство. Сражались на окраинах бывшей державы, в провинциях, некогда бывших самостоятельными государствами.

Извилисты пути истории, ибо проложены человеком. На помощь издыхающему в собственной крови ассирийскому хищнику спешили его жертвы — египетские фараоны и среднеазиатские дружины саков и бактрийцев.

Фараон Нехо II, сын Псамтика I и внук Нехо I, был деятельным царем. Он пытался возродить былую мощь Египта с помощью внутренних реформ и внешнеполитических энергичных шагов. Установил тесные связи с греческим миром. Привлек на военную службу финикийских мореходов. Создал огромную армию наемников. Вторгся в пределы Азии, разгромив множество мелких, как зерна четок, государств, в том числе Иудею. Престарелый упрямец и святоша — иудейский царь Иосия, не пожелавший пропустить армию фараона через свои земли, погиб от стрелы египетского лучника в битве при Мегиддо. Сама крепость Мегиддо, сильно укрепленная и известная со времен царя Соломона, была разграблена и разрушена, иудейское войско разгромлено. На престол иудеев фараон посадил старшего сына Иосии, наложив на страну дань. Таким образом Египет вступил в борьбу за «ассирийское наследство».

Огромная армия фараона Нехо остановилась на ночлег после утомительного перехода по горным теснинам. Небольшое сирийское селение — несколько плоскокрыших лачуг, сложенных из дикого камня, — буквально утонуло в человеческом водовороте. Пылали бесчисленные костры биваков. В холодящем горном воздухе струились запахи жареного мяса и благовонных дымов. На разные голоса кричали военачальники, истошно вопили жертвенные животные, им вторили молитвенные возгласы жрецов. Скрипели колеса, громыхало и бряцало оружие, дробно стучали многочисленные черпаки о медные днища казанов. На заросших травой крышах злобно лаяли горские псы с отрезанными ушами.

Наконец все угомонились. Простые воины — египтяне, нубийцы, финикийцы, арабы Синая — расположились у костров, положив мехи с пожитками и награбленным под головы. Другие, завернувшись в плащи или вонючие попоны, забрались в заросли потериума, низкорослого кустарника, в обилии растущего на местных почвах. Гвардейцы-страдиоты и колесничие — люди более высокого звания. Набирали их из киренцев, ионийцев, малоазийских греков. Спали они в походных палатках и крестьянских хижинах. Истинные же хозяева жизни — военачальники, губернаторы-номархи, сановные жрецы занимали роскошные шатры, окружив себя неслыханным комфортом. Никакие превратности военной судьбы не могли заставить вельможу снизойти до простоты солдатского быта. Правда, среди жрецов ходили росказни о великих фараонах древности, спавших на биваках вместе с простыми воинами. Но такие росказни воспринимались выдумкой злобствующих грамотеев.

Но вот протяжные голоса часовых прогнали все прочие звуки. Буйство огней сменилось дымным светом факелов. Сон сразил и самого стойкого выпивоху-полководца. Не спал, пожалуй, один вельможа — великий жрец и маг, он же астролог-прорицатель, главный советник фараона, а попросту говоря, человек, делавший политику той эпохи. В историю он вошел под именем Петосирис. Простому люду он был известен в качестве верховного жреца саисского храма богини Нейт. Богини, которая покровительствовала династии.

Петосирис был стар и мудр. Фараон доверял его интуиции больше, чем собственному опыту. На черепе жреца не осталось ни пучка растительности, борода была выщипана с презрением еще в молодые годы. Теперь он представлял собой несколько комичную долговязую фигуру в белых жреческих одеждах.