На этом сообщение кончается. Если у пани Трояновой есть любовник, как утверждает Эмиль Валоушек, то пока что она с ним не встретилась.

- Разыщите ее завтра утром, - говорю я, - и отдайте ключи от квартиры и разрешение на похороны.

Потом я вручаю Лоубалу увеличенную фотографию Йозефа Трояна, переснятую с его паспорта.

- С этой фотографией отправьте к Филиппине Граховой и Йозефе Небушиловой сотрудника, уже побывавшего у них. Не исключено, что они узнают в Трояне любителя попугаев.

Трепинскому поручается выяснить, в какое похоронное бюро звонила панн Троянова.

Когда назавтра после девяти утра я вхожу в свой кабинет, Трепинский уже докладывает мне:

- Ни в одном похоронном бюро не помнят, чтобы туда звонила пани Троянова или чтобы вообще кто-нибудь пытался договориться о похоронах Трояна.

Я так и предполагал. Значит, от своей сестры она звонила в какое-то другое место, стараясь не выдать, куда именно. Думаю, своему любовнику. Вероятно, она хотела скрыть от сестры его имя.

Но возможно, были и другие причины для ее звонка. Она наверняка понимает, что мы не перестанем ею интересоваться. Вот почему она и не стала звонить из автомата. Пани Троянова не предполагала, что мы можем что-то узнать у Валоушков. Все мои расспросы там прошли гладко, они даже и не подумают ей сказать, что я знаю о ее телефонном звонке. А если и скажут, возможно, ей не придет в голову, что я опрошу все похоронные бюро.

Растроганно вспоминаю Карличека. Этот хитрец со своими фантастическими рассуждениями по поводу пижамы был недалек от истины.

Незадолго до полудня решаю отправиться в ювелирный магазин. Я еще успею. Но ко мне пришел посетитель. Карличек.

- Я принес вам копию отпечатков со шприца, товарищ капитан, - говорит он, входя ко мне.

Он пытается для начала соблюдать субординацию. Но я не обращаю на это внимания.

- Вы вчера говорили, товарищ капитан, - продолжает он почтительно, - что зайдете в ювелирный магазин. Разрешите сказать вам, что ювелирный переехал. По прежнему адресу его уже нет.

Снова Карличек заработал мою благодарность.

- И вы знаете его новый адрес? - спрашиваю я.

- Разумеется, - моргает Карличек.

Он спокойно позволяет мне записать адрес, а потом заявляет, что ювелирного магазина и там тоже теперь нет, он снова переехал.

- Так что же вы сразу не сказали? - мрачнею я.

- Для порядка, товарищ капитан. Не моя вина. Я и сам никак не пойму, что происходит. Третий адрес в настоящее время пока действителен, но уже без гарантии.

Я зачеркиваю второй адрес и записываю третий.

- Это все, - говорит Карличек.

- Ну нет, - отзываюсь я. - Сядьте и объясните, что это вы тогда придумали с сережками.

Мой вопрос застает его врасплох, но он ничем этого не выдает. Пожалуй только, его лицо перестает выражать исполнительность подчиненного. Наконец после моей повторной просьбы он садится.

- Я вернул сережки согласно приказу, товарищ капитан, - говорит он официальным тоном.

- Но ведь вы послали их Дворской!

- Я вправе был это сделать, ведь я их купил. Надеюсь, против этого нет возражений?

За короткое время он разыгрывает меня второй раз. Но я делаю вид, что ничего не замечаю, не принимаю его вызова, и он в конце концов уступает.

- А зачем, собственно, вы их купили? Действительно хотели подарить Дворской?

Карличек с минуту молчит, потом снова становится похож на прежнего Карличека, только немного более задумчивого.

- Тогда еще нет, - наконец произносит он, словно нехотя. - Все было гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Я только горько улыбался, когда узнал, что вы хотите меня вылечить от этого увлечения, послав на учебу. Меня больше огорчало то, что я никак не могу вспомнить лица Гелены, да и вообще представить ее себе мысленно. Поэтому-то она меня так и интересовала, когда я смотрел на нее. А эти серьги… Только в них наконец возникло передо мной ее лицо, как на самой лучшей объемной фотографии. Я повесил их дома на стену. И лицо Гелены представлялось мне среди них с каждым днем все более реальным. Когда я дергал за серьги и они качались, Гелена улыбалась, строила гримаски и вообще делала все, чтобы я не попросил, скажем, показывала язык. Так я получил надежное доказательство, что начинаю сходить с ума. И я бросил серьги в корзинку. Гелена оказалась в корзинке. Я бросил их в пруд. Гелена утонула там вместе с ними. Товарищ вытащил их и отдал мне. И тогда мне пришла в голову мысль подарить их ей. Вот я и отослал серьги Гелене и с тех пор успокоился.

Карличек собрался уходить. Я тоже был сыт по горло его болтовней. Но с новым адресом ювелирного он мне здорово удружил. Теперь только бы разыскать эту заведующую. Ведь ее могли уже сменить, а я забыл об этом спросить всеведущего Карличека.

Около полудня я уже входил в небольшой магазинчик. В эту минуту там не было других покупателей. Мундштуки я увидел в витрине. Сейчас попрошу показать несколько штук на выбор. Продавщиц только две. Постарше, заведующая, и молодая, улыбающаяся и красивая. Та, что постарше, говорит:

- Пожалуйста, пожалуйста, у нас большой выбор.

Продавщица помоложе, смущаясь, предлагает мне коробку с самыми разнообразными мундштуками.

Я долго выбираю, а заведующая за прилавком нетерпеливо переминается с ноги на ногу.

- Вам в подарок?

- Да, для дамы с хорошим вкусом.

Если судить по ее виду, вряд ли она вообще может что-то посоветовать.

Карличек считал, что она немного не в себе. Может, это слишком сильно сказано, но я теперь уже не думаю, что она сама подложила купюру серии «C-L» в кассу.

- Год назад ваш магазин находился в другом месте? - любезно спрашиваю я.

- Да, - подтверждает она растерянно. - Аленка, - кричит она через мою голову, - закрывайте, уже полдень.

Я делаю вид, что не слышу. Очень кстати, никто нас не станет беспокоить. Аленка закрывает двери, вместо того чтобы предложить мне в интересах бойкой торговли какой-нибудь завалявшийся мундштук.

- Раньше у вас было две продавщицы, не так ли? - спрашиваю я с невинным видом.

- Да.

Я перестаю копаться в коробке с мундштуками и показываю свое удостоверение.

- У вас, кажется, тогда были неприятности с краденой тысячей?