Как трудно и страшно быть! Быть живым, дееспособным, плодотворным, насыщенным мозговыми сперматозоидами и яйцеклетками, способными создать гения или аутиста...
Трудно быть, и потому человек скатывается к афродизиакам, компьютерным играм, к шашлыкам, к синей птице из соцсетей в духовке под майонезом, к рассуждениям о футболе Маркизских островов, личной жизни артистки N, которой в принципе нет и быть не может, к рассуждениям о судьбе России, которой без тебя, живого, быть не может, о судьбе Запада, которого нет. Человек скатывается на кислое вино с восторженными нотками вечерних ягод, какие-то хамоны, ставшие вселенскими незаменимыми запчастями, на жратву, которую прилично есть, на секс с официанткой из приличного ресторана. Человек скатывается, и на самом дне понимает, что такое быть. Быть - это быть ночью, улицей, фонарем, аптекой, быть - это быть Скобелевым,Прежевальским, Жуковым или Рузвельтом-Сталиным. Быть - это значит понимать, что Бытие - это выделывание из себя некого ковра-самолета, черного квадрата или просто крылатой ракеты, способной попасть из пункта А в пункт Б. Бытие - это наивное стояние члена, бытие - это упругий наивный член, способный своими поступательными движениями пробить насквозь осточертевшую реальность.
Быть - это не значит быть манекеном, одетом в бренды, быть манекеном, пахнущим брендами и, поев пармезана, управляющим "Бентли", наполненным счастливым манекенным семейством. Быть - это значит куда-то расширяться, как расширяется Вселенная, быть - это восторг от наблюдения человека, расширяющегося как Вселенная, и увлекающего тебя за собой в другое, страшное и неизведанное...
Быть - трудно. Быть - опасно. А не быть - тоскливо. Так тоскливо, что не хочется жить.
Я понял, почему пишу, почему задумываюсь, витаю в облаках,смотрю интересные фильмы, почему путешествую, читаю книги, говорю с людьми и животными, что-то мастерю или клею обои. Я пишу, задумываюсь, витаю в облаках, смотрю интересные фильмы, путешествую, читаю книги, говорю с людьми и животными, что-то мастерю или клею обои, потому что когда я задумываюсь, витаю в облаках,смотрю интересные фильмы, путешествую, читаю книги, говорю с людьми и животными, что-то мастерю или клею обои, жизнь проходит быстрее...
Несколько часов просидел перед телевизором...
Перед моими глазами были убиты сотни человек, пролились сотни литров крови, несколько человек были зверски замучены. Почему вам все это показывают? Почему вам нравится, как люди и женщины избивают друг друга кулаками и предметами? Потому что вы беззащитны? Потому что вам нравится смотреть, как убивают и мучают? Нет. Все это показывают, чтобы воспитать из вас баранов, которых всегда можно убить или послать на бойню
Фрейд говорил, что чужая смерть - это ваша жизнь. Потому, наверное, вас и пичкают кровавой манной кашкой каждый день и каждый час. Чтобы жили пока. Пока не начнется бойня, ваша личная бойня с вашей личной кровью.
Сталина серебряного увезли...
...Мне было несколько лет, я был счастлив, как природа, и тут из всех городских динамиков грозный голос стал кого-то изобличать. А через некоторое время у входа в поликлинику свалили крашенного в серебро Сталина и куда-то увезли.
Мне было это непонятно. Я, маленький, все до этого понимал и рос в этом понимании, а когда его сломали и увезли, перестал понимать, стал думать: - Кому пришло в голову ломать все это?! Мое гнездо в котором я вырос?!
Наверное, надо что-то ломать, но не на детских же глазах! Вы забудете грохот падающего памятника, а сын ваш запомнит его на всю жизнь и будет бояться даже шороха листьев...
Alien. Я не там, я чужой...
Самое тягостное чувство в моей жизни - это ощущение того, что я чужой, я в пустоте, я за стеклом. В семье, в доме, в городе, в Париже, на Уральском хребте. Так было всегда. Я помню, как редкоусым парнем шел по родному городу, который был прозрачен, как абдоминальное воспоминание, шел по городу, в котором никуда нельзя было придти, который существовал лишь в моем воображении. Иногда, развеивая пустоту, воображение разыгрывалось, и тогда чувствовалось тепло книг, музыки, друзей, женщин и близких женщин, тогда формировались зримые воспоминания и будущее казалось возможным. Но все это было как лед на экваторе, все это исчезало так быстро, оставляя вместо себя пену, осадок и неприятный запах - единственное, что казалось материальным.
Я не там. Я - Alien. Особенно больно чувствуется это, когда здешние люди, как правило, не испорченные образованием или интеллектом, ощущая, что я чужероден и потому опасен, как чужой белок или бацилла, бросаются на меня с кулаками. Я могу постоять за себя, но когда на тебя бросается человек, равный березе, защищаться нечем и незачем.
Я в стороне. Я наблюдаю, не ожидая чуда, ни во что не веря. И потому неосуществленные чувства накапливаются во мне, как лава, и вулкан взрывается, не причиняя, впрочем, никому вреда, ведь все вокруг - люди, идеи, фильмы, одежды,- есть лишь воображение, испеченное, как хлебы в формах разной конфигурации, или просто на сковороде, воображаемо горячей...
Странно, в жизни сливки всегда снизу...
Странно, в жизни сливки всегда снизу, они в детстве или юности. Сливки там, где ты был маленьким и не матерым, там, где не знал себя и людей, сливки там, где ты свято верил в дружбу и любовь, сливки там, где смерть была случайностью.
Еще сливки были там, где ты впадал в детство, что доказывает сказанное...
Снова Новый год!
Снова Деды Морозы со сдвинувшимися носами и пьяные Снегурочки. Снова малые дети подозревают родителей в инфантилизме. Снова вера в то, что Старый Новый Год все исправит, все направит по верной колее. Снова убеждаешься, что жена стала старше, а теща дурнее. Но шампанское искрится, бокалы холодны и где-то там храпит уже уверенность, что будущий год будет лучше.
А ведь он может быть лучше, если разбудить ее, сделать ход конем, сальто мортале, если не напиваться, а просто пойти подумать под снежком, что все еще может случится, и не новая машина, квартира или работа, а что-то новое, хотя бы Новая Земля...