Потому, что громами гремишь, в небесах проносясь,

И идут проливные дожди там, где ступишь ногой,

Словно треснуло небо, но пышет пламя из глаз,

Нестерпимо горяч лик огненный твой;

Потому что превыше ты всех, кто и нас сильней,

Потому что ты жизнь, но «смерть» имя нам,

Потому что жесток ты, хоть нет нас жальчей,

Что рассыпал, не собрать нашим хилым рукам —

Знай: хоть разбиты сердца, колени дрожат,

Губы наши слабы и дыхание сбито,

Но перед смертью с тобой откровенны мы будем,

Тогда ты поймёшь, как дела обстоят,

Всякое сердце вздохнёт и скажет открыто:

Тебя мы все дружно осудим.

Мы все против тебя, против тебя, Повелитель.

Но, на земле живущий,

Немногословен будь;

Горячность, болтовня — пустые вещи,

Их ненадёжен путь,

Покой приходит после горя и страданий,

Смирение и страх объединяют нас,

Безветрие души и самообладанье,

И твёрдость в трудный час.

Слова красивые плодов не принесут,

Сберут колючки лишь и листья отрясут,

Слова внушают радость и тревоги,

Молчанье благородное всех победит в итоге.

АЛТЕЯ

Услышав шум вестей в пределах дома,

Я поспешила в часть восточную, где зорька

Приветствует вначале бдительных богов, на солнце

Глядящих прямо, а потом и нас; внезапно

Гром от подкованных копыт и стук спешащих ног

Заполнили холодный коридор, и сполох

Явился меж колонн, что ярче света дня,

Острее, чем рассвета пламень ярый.

Блеск факелов и крики суетливые толпы,

Мельканье всадников и пыль; вождю привет,

Что возвращается уздой к узде с Эйнеем.

Что ж, радостные вести, о царя глашатай?

ГЛАШАТАЙ

Весть радостна и велика: чудовище убито.

ХОР

Хвала богам, что милосердны к Калидону.

АЛФЕЯ

Ты слишком краток: чьей рукой сей подвиг совершен?

ГЛАШАТАЙ

Рукою девы, и пророка, и Мелеагра, сына твоего.

АЛФЕЯ

То счастливо копьё, что зверя с жизнью разлучило.

ГЛАШАТАЙ

Копьё не чужака, тобой благословенно.

АЛФЕЯ

Тебя благословляю дважды за столь радостную новость.

ГЛАШАТАЙ

По слову царскому спешил к тебе, коня загнав.

АЛФЕЯ

Ты говоришь, он ждёт, прибудет лишь с добычей?

ГЛАШАТАЙ

Так битва тяжела была, что отдыхают все, царица.

АЛФЕЯ

Нам расскажи об их удачах; и пусть слуги

Цветами увенчают статуи богов, вина нацедят,

Готовя для закланья жертвы: небо милость нам явило.

ГЛАШАТАЙ

Немного к северу, там, где сгустилась чаща,

На запад от хребта сторожевых холмов,

Чьи речки лились кровью в день жестокой битвы,

В которой Акарнанию разбил твой сын, они

Оружье осмотреть и отдых дать собакам царским

Остановились: были там Лаэрт — островитянин,

И юный Нестор Геренийский, и Панопий,

Кефей с Анкеем, мускулистые гиганты,

Аркадяне; поодаль, с ними в ссоре, Аталанта

Ослабила двойную свору, псов умерив прыть,

Сверкая зубом белоснежным из-под вздёрнутой губы

И озирая всех разгорячённым взглядом,

А стрелы оперённые звенели у плеча, о бронзу ударяясь,

И лук блестел, висевший у бедра; за ней

Стоял и Мелеагр, как солнце, что весной

Из почки лист выводит, мир цветами украшая,

Славнейший средь мужей; там был Ификл,

С ним Пирифой, что поразил волшебного быка,

Эвритион божественный и славный Эакид,

Союзом брачным связанный с богами,

И Теламон, его любимый брат, и житель

Аргивы, истины свидетель, друг видений

Амфиарай; и с ними сила четверная -

Сыны твоей сестры и матери твоей;

Ещё хранящий рёв волны чужого моря

Ясон; близнец войны — Дриас, блестящий меч,

Цветок горячей битвы, и Идас, Линкей -

Острейший зреньем среди всех людей,

Адмет, женатый трижды, и Гиппас с Гилеем,

Что велики горячими сердцами.

Там отдохнув, трубить в рога принялись, поскакав

Сквозь лес и земли в ранах бешеных потоков,

Под тисами и шапками голов сосновых,

Забрались в тёмные зелёные дубравы,

И там и здесь искали — ни следа нет,

Ни запаха добычи; и сказал тогда Плексипп:

«Поможешь или нет нам, Артемида,

Кабанью твою шкуру сильными руками мы сдерём»;

Но речь прервал, не высказав всего,

Заметив там, где ил зелёный тёплого болота

В нестройном шуме тростника неспешно колебался,

Среди сырых, многоразличных трав дремотных,

Что бредя спят, виденьями кормимы,

Чудовища огромного слепую тушу.

Увидев зверя, задрожал, хвалы желая, он

И дрот двойной метнул, но дрогнула рука

И промахнулся, одержим желаньем сильным:

Горяч он духом, волей, но слаб телом,

Рука хоть ревностна, однако неверна; и древко

Сквозь тростники пробившись, в тамариска ствол

Ударилось и с силой отскочило; все застыли,

Лишь Аталанта — аркадийка псов спустила,

И ринулись они, таща ремни, и погрузились

По уши в воду, до добычи добираясь, а она,

Сказав: «Ускорь её, ведь в честь твою стреляю,

Богиня», натянула лук, спустила; тетива

Запела, отпустив стрелу, и воздух засвистел

Сырой, и по молчавших тростников плюмажам

Прошла волна, как в безмятежном море.

Но вепрь уж над водой вздымался, отрясая

Бока от ила; он дрожал от боли в ране

И ярости; огнём горели злобные глаза,

Щетина на хребте восстала дыбом,

Проваливаясь, рвался — висли на боках собаки -

Марая кровью белые цветы, траву сдирая.

Так, клацая клыками, он добрался и ударил

Гилея, и нашёл сей муж внезапно смерть,

И вечный сон в его глаза вселился.

Тогда Пелей, чрезмерно руки напрягая,

Пустил стрелу, но вбок она ушла и поразила

В подмышку левую его любезного собрата,

Поколебался тот и пал, как и стрела упала,

И пенистая кровь всё оросила сразу,

Свалилось тело, мёртвыми взмахнув руками,

Ударившись о землю с громким стуком -

Так смерть нашёл Эвритион достойный.

Удачливей была стрела кадмийца,

Амфиарая — ясновидца: наконечник

Священный зверю злобный глаз пронзил,

Пройдя под бровь кровавой этой твари,

Убийством распалённой; но вперёд упрямо

Стремился вепрь, вздымаясь, издавая рёв

Не меньший, чем рычание ручьёв конца зимы,

Когда они пену несут в желтеющее море.

Как башня, развалившись в пекле битвы,

Обломки арок, стен кидает на равнину,

Крушит внизу железные цветы войны,

Разбив обугленные члены и поверженные трупы,

Так сквозь хаос поломанных кустов и ветвей

Шумя и топая, весь в боевом пылу,

И в сторону склоняясь от клыков кабаньих,

Медлительный, неловкий от огромной силы

Анкей прорвался; но, как лёгкий снег,

Он пал, ослабли все его литые мышцы,

И члены зверь порвал, и кровь полилась,

И был растерзан храбрый воин на куски.

Герои все дыханье затаили, руки опустив,

Глядели в ужасе; но Мелеагр, твой сын,

Встал на пути у злобного проклятья,

Как камень, тверд и смел, он губы сжал,

Взгляд устремил на зверя, тело напрягая,

Упрямый подбородок опустил к груди,

Сжав челюсти, стал страшен словно бог -

Нацелил влево он своё тяжёлое копьё,

Обняв рукой рябиновое древко, и ударил;

И без замаха ранен был кабан ужасный,

Вошло оружье чрез щетину под последнее ребро,