— Великий Хозяин мог услышать исповедь слуги на расстоянии и уничтожить его, — размышлял вслух полковник, поглядывая на Александра Николаевича: слышит ли тот его? — А почему он просто не приказал ему замолчать?

Не переставая вышагивать, ученый проговорил:

— Он не всемогущ. Иначе…

Он умолк. Всем, кто слышал и понял его, стало не по себе. Появилось ощущение, что кто-то — незримый — видит их, беззащитных, как солдат на открытой местности. Пронесся порыв ветра, и тени кустов задвигались по земле, как паутина, как сеть, брошенная под ноги.

— Не забывайте, что аппарат поврежден, — продолжал отвечать полковнику Александр Николаевич. — К тому же, если Великий Хозяин то существо, о котором я думаю, то этот помощник ему, возможно, больше не нужен. Мавр сделал свое дело…

Телефонный звонок поднял Алю с постели.

— Здравствуй! — послышался в трубке знакомый голос.

— Здравствуй, — ответила она. — А я уже заждалась твоего звонка. Решила — забыл.

— «Не забудешь того, что забыть невозможно». Она замерла в ожидании…

— Я приеду,

— Когда? — в ее голосе послышался испуг.

— Ты не хочешь?

— Я боюсь.

— Чего?

— Не знаю. Ты остановишься в гостинице?

— Нет. Я остановлюсь у тебя.

— Послушай, Юра, я сейчас же уеду куда-нибудь.

— Почему?

— Не знаю.

— Хочешь меня видеть?

— Хочу.

— Так в чем же дело?

— Не могу объяснить. А ты сам не понимаешь?

— Оставь эти глупости. Я приеду — и все будет в порядке.

В его голосе слышалась такая уверенность, что Аля больше не возражала. Только спросила:

— Когда?

— Через несколько дней.

Молчание… Очень тихо, так, что он едва расслышал, прошелестел ее голос:

— Когда приедешь, позвони в дверь три раза. Два длинных и один короткий…

Это был домашний код — только для своих. И потянулись пустые томительные дни. «Хоть бы скорее!» — торопила Аля. В ее квартире поселилась певчая птица — радостное тревожное ожидание.

У Али задрожали руки в тот вечер, когда из прихожей послышалось три звонка: два длинных и один короткий. Юра стоял за дверью с небольшим саквояжем в руке. Его усталое лицо улыбалось. А ей вдруг стало грустно. Жизнь показалась запутанным клубком ниток, с которым поиграл резвый котенок. «Не догадался цветов купить», — подумала она.

Он вошел, поставил саквояж, и неизвестно откуда в его руке появился букет алых гвоздик.

— Спасибо, — только и смогла сказать Аля. Он сел в кресло, где любил сидеть муж. Ей показалось, что она навсегда избавилась от одиночества, обрела даже больше, чем потеряла. Она останавливала себя, пыталась напоминать себе о расплате за радость, о днях разочарования и тоски, но пение птицы с радужными крыльями было сильнее.

— Будем ужинать, — сказала Аля. — Сейчас приготовлю.

— Я ужинал, давай лучше выпьем за встречу. Он достал из саквояжа коньяк и шампанское. Звенели рюмки, у Али кружилась голова, и все же она заметила, что он ничего не ест.

— Почему ты не ешь?

Безобидный вопрос привел его в замешательство.

— Что случилось? — спросила она.

Он медлил, явно придумывая, что ответить.

— Ты нездоров?

Юрий улыбнулся, положил руки ей на плечи и привлек к себе.

…Утром она встала пораньше. Юрий еще спал, дышал ровно и глубоко, Сейчас, с закрытыми глазами он выглядел совсем обычным, домашним.

Она быстро умылась в ванной комнате, слегка подсинила глаза, уложила прическу. За считанные минуты умудрилась приготовить завтрак для двоих. Но когда она позвала Юру, он сказал сонным голосом:

— Завтракай одна, ты же спешишь на работу. Я поем потом. Хочу поспать еще.

Для большей убедительности он пробормотал:

— «Как сладки мне объятия Морфея…» Она наклонилась и поцеловала его на прощанье в высокий прохладный лоб.

На работе сестры и врачи заметили ее состояние.

— Господи, Аля, ты же вся светишься от радости, — сказала с ноткой зависти подруга. — Что произошло?

— Потом, потом, — ответила Аля, пытаясь подавить и спрятать счастливую улыбку.

Весь день ей хотелось позвонить домой. Когда ушел муж, ей тоже хотелось звонить: вдруг произошло невероятное и знакомый голос ответит: «Алло»? Со временем она привыкла к тому, что телефон в пустой квартире не отвечает, привыкла и смирилась. Сейчас ей даже не верилось — нужно только несколько раз повращать диск, набрать привычное сочетание цифр и ставший родным голос ответит: «Слушаю». Юрий позвонил сам.

— Оставила меня одного, — сказал он. — А вдруг серый волк придет?

— Ты сам серый волк, — отшутилась она. — Сам кого хочешь съешь.

— Ты и в самом деле так думаешь? — тревожно спросил он.

— Я люблю тебя, серый волк, — поспешила его успокоить Аля. В ее голосе уже начали появляться покровительственные нотки.

Они условились, что Юрий придет за ней в больницу. Аля едва дождалась конца рабочего дня. Юрий встретил ее в скверике у больницы. Они пешком пошли домой. Она могла бы идти так бесконечно, мысленно разговаривать с Юрой и мечтать, чтобы это сохранилось навсегда: крепкая рука, на которую можно опереться, интересные необычные слова, развеянное одиночество.

Она смотрит по сторонам, Юра перехватывает ее взгляд, невольно хмурится. Але кажется, что он ревнует. Ей приятна его ревность. Юра говорит:

— Женщины часто ждут принцев, а встречают мусорщиков. Они начинают мерить всех мужчин одной меркой. А принцы приходят к тем, кто умеет долго ждать.

— Очень долго? — спрашивает Аля, сильнее опираясь на его руку.

— Иногда очень, — говорит Юра.

Юра смотрит то на нее, то на прохожих. Его блестящие глаза сейчас подвижны, как ртуть. А рука — будто стальная. Аля почти повисает на ней, но впечатление такое, что для его руки она легче перышка.

— Какой же ты сильный! — восхищенно говорит она. — Просто могучий!

Он останавливается, как-то хмуро смотрит на нее и, ничего не ответив, продолжает путь.

Они заходят в магазины, покупают продукты на ужин и на завтрак. Здесь Юрий опять ведет себя странно. Кажется, будто пища его вообще не интересует. Более того, он совершенно не разбирается в том, какие продукты следует покупать. Когда же дома Аля заглядывает в холодильник, то удивляется: снеди в нем нисколько не убавилось. Что же Юра ел целый день? Может быть, он серьезно болен?

Аля спрашивает его об этом, а Юра пытается уйти от ответа. Ее беспокойство возрастает. Она начинает уговаривать его показаться врачам.

— Ты ведь у меня врач, «мой личный айболитный врач», я вылечусь от одного общения с тобой.

Но Аля не дает увлечь себя на шуточный тон.

— Пусть посмотрят специалисты. Устроим небольшой консилиум, — говорит она серьезно и настойчиво. Юра тоже не сдается:

— Если бы врачи действительно умели лечить, то жили бы дольше всех. Помнишь, Гален говорил: «Врач, исцелись сам». Для начала хотя бы.

Они вышли к мосту. Дом, в котором жила Аля, находился по другую сторону улицы. В нескольких метрах под ними шуршал разноцветный суставчатый змей, состоящий из сотен автомобилей. Был час «пик».

Когда дверь квартиры с привычным прищелком закрылась за ними, Аля сказала неумолимо:

— Завтра вместе идем в больницу. Он попытался состроить гримасу.

— Посуди сама: зачем мне ходить к тем, кто знает меньше меня.

Аля разозлилась и решила подразнить его:

— Мало знать, надо уметь. А что ты можешь?

— Например, замедлять и ускорять у себя пульс. Запасаться психической энергией и передавать ее другим.

— Ты — йог?

Его лицо напряглось. Он что-то вспоминал. Потом с улыбкой, которая ей не понравилась, сказал:

— Да, йог.

— Тогда покажи свое умение.

Юрий молча взял ее руку, приложил к кисти собственной руки, туда, где должен был биться пульс. Но сколько Аля ни щупала его руку, пульс не прощупывался.

— А теперь? — хитро прищурив глаза, спросил он. Появились толчки. Они были редкими, но очень сильными. Интервалы между ними быстро сокращались. Ритм сердцебиения ускорялся. Аля не успевала считать. Кожа сильно вибрировала. Его лицо было невозмутимо, словно ничего не происходило.