Универсальный ключ он нашел сразу. Представительский номер оказался темным, конечно же, ведь проживавший в нем человек в это время спал. Антону Л. было бы намного приятнее, если бы этот номер ночью, той решающей ночью, оказался незанятым. Почему? На гостиничной кровати, в которую ложишься, спали до тебя кто знает, что за люди, и кто знает, какими похабностями они занимались. (В гостиничном номере с Дагмар – конечно же, это было ни в коем случае не похабство, скорее, это была трагедия.) Да, но все-таки это напоминало ситуацию, когда в кровати лежит труп, хотя там лежала лишь пижама в желтую и черную полоску с поясом. Это кровать была еще более широкая, чем двуспальная, но господин в желто-черной пижаме был в ней один, разве что его дама спала совершенно голой. Следов похабностей Антон Л. не обнаружил. Пижама целомудренно лежала совсем одинокая. Есть разница, занимался ли человек в кровати, в которую собираешься лечь, похабностями или просто из нее дематериализовался. Этот аргумент не помог. Антон Л. попытался отбросить эти мысли. Он раздвинул тяжелые занавески и распахнул окна. Представительский номер оказался очень красивым (спальня, ванная, туалет, гардеробная, салон и прихожая), а кроме того, в это время года эта гостиница, самая шикарная гостиница города, наверняка была заполнена до отказа. Ни в одной кровати нельзя было быть уверенным, в любой могли происходить похабности. Он просто сменит постельное белье.

Антон Л. прошел в салон. Здесь он тоже распахнул окна, которые в отличие от спальни выходили на Анакреонштрассе. Внизу стояла его машина. «Я подумал „моя“ машина, – размышлял Антон Л. – Но при этом она принадлежит Дерендингеру, пускай он и дематериализовался. Или может, теперь ему, тому, кто всю жизнь чуждался собственности, принадлежит весь город – или вообще все?…»

Антону Л. пошла на пользу работа в различных туристических фирмах, он получил солидную практику. Сотрудники туристических бюро, естественно, никогда не могут отправляться в поездку в основной туристический сезон, когда они должны находиться на рабочем месте и обслуживать других путешественников. Но в «мертвый сезон», ранней весной или поздней осенью, они получают ваучеры и скидки в гостиницах, спальных вагонах и авиакомпаниях и поэтому спокойно привыкают к гостиничной жизни. Антон Л. сей удобный случай не упустил, правда, не в фирме «Кюльманн» (старый Кюльманн использовал бесплатные ваучеры либо сам, либо продавал из-под прилавка постоянным клиентам), а в «Сантиханзере». Эту возможность Антон Л. использовал в общей сложности около четырех лет, что совпало у него с периодом чрезвычайного сексуального влечения. Вообще-то это были два периода: более продолжительный, так сказать более мягкий, когда он как минимум на несколько часов влюблялся в попадавшуюся на пути проститутку, и более короткий, вулканический, когда его сексуальный порыв почти достигал размеров дерендингеровской страсти к футболу. Антону Л. были в то время известны все бордели Европы и Северной Африки. В некоторых он уже даже пользовался скидками. Вообще он мог себе позволить такое хобби, потому что за поездку и проживание ему платить не нужно было почти ничего. По этой причине он знал, что такое гостиницы, и все гостиницы были похожи друг на друга. Вот и в «Трех королях» он без особого труда нашел кладовую с постельным бельем. Он взял оттуда комплект и перестелил кровать в представительском номере 22. Старое постельное белье вместе с желто-черной пижамой последнего жильца он выбросил в окно.

Фамилия последнего жильца была Пфайвестль. Антон Л. обнаружил сумочку с документами. Ханс Эрхард Пфайвестль, родился 4.1.1919 в Тройхтлингене, фабрикант. В шкафах висели костюмы господина Пфайвестля. Наверное, он был приземистым, довольно толстым господином. Шестнадцать, частью ярких расцветок, галстуков тоже висели в шкафу. «Очевидно, – подумал Антон Л., – в Тройхтлингене отсутствует вкус». Он выбросил в окно и галстуки. На улице снова светило солнце. Ни одно дуновение ветерка не теребило пестрый клубок, который лежал теперь под окном возле старого постельного белья. Из окна просматривалась расположившаяся несколько ниже маленькая площадь. На ней находился фонтан. Вода в нем била. Антон Л. сотню раз ходил по Анакреонштрассе, но никогда не слышал плеска воды всегда включенного фонтана. Теперь шум фонтана долетал даже до этого окна. Какая-то кошка спала в тени фонтана.

К этому вечеру Антон Л. подготовился предварительно. Сначала, правда, он не собирался сразу оставаться в гостинице, но затем решил рассматривать разведывательную вылазку, которая привела его сюда, как самый последовательный переезд в своей жизни и вообще больше не возвращаться в квартиру Хоммеров. (Впоследствии он все-таки еще раз это сделал.) Стоило бы очень больших усилий перенести вниз с третьего этажа все продукты, которые он там нагромоздил, и перевезти их сюда, тем более, что, как он убедился, продуктовые склады гостиницы были забиты. Приготовив на кухне гостиницы обед, он поел в большом зале ресторана. (Газ все еще поступал.) В ресторане восемьдесят столов – Антон Л. подсчитал – были накрыты на двести шестьдесят шесть персон. В малом зале стояло почти столько же приборов для завтрака. Тратить силы на мытье посуды Антон Л. не стал. Использованную посуду он просто выбросил в окно, а вечером, снова приготовив себе ужин, сел на следующее накрытое место. Через несколько домов находился хороший магазин мужской одежды. После обеда, когда жара перестала быть невыносимой, Антон Л. принес оттуда пижаму (красную, украшенную большими красными же цветами, стоившую 120 марок) и несколько носовых платков. Важнее был оружейный магазин, располагавшийся рядом. Антон Л. разбил витрину (что стало уже привычным делом) металлической палкой, которую нашел в гостинице, но тут же испугался, потому что взвыла сирена, питаемая, вероятно, от аварийного источника тока, затем взял охотничье ружье, а также инструкцию по его эксплуатации, в которой указывалось точное обозначение патронов, предусмотренных для этого ружья. Антон Л. взял с собой две пачки таких патронов.

Сидя в салоне своего представительского номера, он еще раз изучил руководство по эксплуатации, зарядил ружье и выстрелил в окно. Звук выстрела разнесся по тихой улице, отражаясь от фасадов домов. В воздух поднялись стаи птиц. Антон Л. выстрелил еще. На этот раз он целился в витрину какого-то банка. Снова грохнул выстрел, витрина разлетелась; и здесь тоже взвыла сигнальная сирена. Антон Л. снова выстрелил, на этот раз в окно, находившееся выше и дальше. Он промахнулся. Пуля отскочила рикошетом. Антон Л. стрелял и стрелял. Сирена сигнализации банка еще не перестала выть, когда Антон Л. расстрелял уже обе пачки патронов. В доме напротив он не попал лишь в три окна на пятом этаже. Пот стекал со лба. Трудно поверить, что стрельба – такое напряженное занятие. Антон Л. помчался в оружейный магазин, сгреб там все упаковки патронов нужного вида в охотничью сумку и, возвратившись домой, принялся снова стрелять, пока ружье не раскалилось. В радиусе двухсот метров все находившиеся в зоне обстрела Антона Л. оконные стекла были расстреляны. Лишь в одно окно мансарды углового дома Антон Л. попасть никак не мог. Улыбаясь, он милостиво дал ему срок до следующего раза…

Какой-то инженер или другой специалист в технической области создал аварийные агрегаты, которые, вероятно, стояли в некоторых магазинах, а также во всех банках, больницах и музеях и гарантировали работу сигнализации, обеспечивая ее аварийным источником энергии, которой возможно хватит на месяцы работы, пока… Да, насколько?

Фактом было то, что в одно мгновение, в ночь с 25 на 26 июня, вероятно около половины второго, все жители как минимум этого города исчезли, все, за исключением Антона Л. Феномен был необъясним, но логичной оставалась уже упоминавшаяся возможность, что все так же неожиданно появятся снова. Мог ли Антон Л. этого желать? Разве он не разыгрывал из себя наследника целого города? Что сказал бы господин Хоммер по поводу разбитого стекла на столе? Дерендингер по поводу уведенного автомобиля, у которого к тому же было смято крыло? А люди, обитающие на Анакреонштрассе, которым он перестрелял все окна? На улице все еще лежали никем не тронутые галстуки господина фабриканта Пфайвестля, но когда налетит ветер, их унесет, когда пойдет дождь, он их смоет. Что скажет господин Пфайвестль, если он (скорее всего голый, потому что его пижама тоже лежала внизу рядом с галстуками) снова материализуется в кровати рядом со спящим как раз Антоном Л., или на нем, или поперек него? Если уж Необъяснимое произошло один раз, то в будущем случиться может все что угодно.