Пока мы занимались пуповиной, Саша приготовила отвары пастушьей сумки и крапивы. Крапива помогает быстро восстановить силы как поливитаминное средство, улучшает кровь и входит во многие сборы для лактации, пастушья сумка (её пьют немного: по одному-два глоточка) улучшает свертываемость крови и помогает быстрее сократиться и очиститься матке. Это намного приятнее, чем те болезненные инъекции окситоцина, которые мне, как и многим, делали в первый раз в роддоме.

Сын родился… Было уже достаточно светло, и мы впервые посмотрели друг другу в глаза… Затем он окинул всех нас оценивающим взглядом, немного подумал, хмуря бровки за моё не совсем адекватное поведение во время родов… И, наконец, наградил всех улыбкой. Это была первая улыбка моего Ребёнка!!! Впоследствии улыбка появлялась у него очень часто, а через два дня он уже хохотал, сначала совсем тихо, потом заливисто. Мой старший, тоже очень светлый мальчишка, засмеялся только на третьем месяце. Сколько же я не сумела дать ему в первые дни…

Лене пора было уходить, мы попрощались.

На следующий день после родов мы позвонили в детскую поликлинику, думая, что они должны выдать справку для регистрации ребёнка в ЗАГСе. Вскоре к нам примчалась целая делегация вместе с гинекологом. Они рьяно убеждали меня поехать в больницу и даже пугали милицией. Мне в ответ пришлось напугать их Крайздравотделом. После чего они с охами и ахами осмотрели малыша.

Я обратила внимание на одну любопытную деталь: педиатр не знала, каким должен быть новорождённый! На самом деле и педиатр, и медсестра оказались очень милыми женщинами, но они не привыкли видеть новорождённых. Из роддомов детей обычно выписывают на 4–5 день, когда те уже успевали подрасти и выглядят несколько иначе.

Я услышала массу аргументов, почему мне нельзя оставаться с ребёнком дома, а нужно ехать в больницу. Мне даже предлагали отдельную палату, где смог бы находиться и мой старший сын. По их мнению, у меня не было условий для ребёнка (а спала я на полу вместе с младшим), что ему, оказывается, грозит сепсис, так как пупок я перевязывала сама, что у него маленький родничок… Но самые громкие возгласы вызвало маленькое красное пятнышко возле глаза, которое появилось тогда, когда он прижимался ко мне щекой – кожа в первые дни очень нежная. На следующий день шовчики на голове расправились и родничок принял нормальный размер, и кожа вскоре стала не такой чувствительной.

Гинеколог захотела меня осмотреть, что я позволила ей сделать. Осмотр нужен был больше ей, чем мне: я и так знала, что всё хорошо. Она сердилась, что я не ходила на последние консультации и на УЗИ перед родами, и была очень раздосадована, что у меня всё в порядке и что некоторые рожают как кошки. Ей было совершенно невдомёк, что мною для этого была проделана определённая душевная работа. Уходя, она ещё раз пригрозила сепсисом. На самом деле, ею двигал инстинкт самосохранения. Она прекрасно понимала: когда все начнут рожать дома, её профессия в том виде, в каком она есть, и она со своим мировоззрением станет не нужна. Мне самой однажды было страшно услышать от коллеги, что мы можем оказаться не у дел в тот прекрасный день, когда абсолютно все станут здоровыми. В то время я ещё не могла представить себе другого образа жизни и пыталась как-то оправдаться, понять, чем я смогу заниматься и на что жить, если болезни вдруг исчезнут. Сейчас я вижу постепенный переход, где врачи и остальные люди помогают друг другу самосовершенствоваться, взрослеть и становиться счастливыми. От врачей это требует переосмысления своей роли, но и люди не должны смотреть на врача так, как будто он должен взять да и выложить им здоровье на блюдечке с золотой каймой. Есть очень много поистине хороших врачей, спасающих жизни. Пока мы зависели друг от друга – и это тормозило наше развитие. Со временем все научатся самостоятельности.

Зачатие, роды и дальнейшая жизнь полностью перестанут быть объектами медицинского наблюдения и вмешательства тогда, когда все родители научатся любить друг друга, станут жить в единстве с природой, потому что все живущие в пространстве Любви здоровы. До тех пор, пока не закончилось формирование этого пространства, люди могут помогать друг другу советом или действием. К кому в таком случае обратиться за помощью – врачу, психологу, подруге или духовному акушеру, каждый выбирает сам, с учётом своего внутреннего состояния. Среди моих предков были повитухи, и, анализируя то, что мне рассказывали, я пришла к выводу, что даже самые известные акушеры только приближаются к пониманию того, что знали и умели эти женщины. В детстве я воспринимала рассказы бабушек и тётушек как какие-то волшебные сказки, не до конца веря в то, что это было на самом деле. За короткое время родовспоможения они помогали матери и ребёнку, укрепляли семью, включая в родовой поток всех её членов, помогали изменить к лучшему судьбу и мировоззрение родителей, будущее их чада. Не все врачи признают возможность подобных явлений. Но там, где бессильна сухая наука, всегда выручает любящее сердце. А самыми лучшими целителями, людьми, которые могут гармонизировать отношения в семье и наладить родовой поток, являются сами родители. Кто как не они могут лучше всего понять, что им нужно для полного счастья и как этого достичь?

С огромной радостью могу вам поведать то, что и в наше время есть семьи, которые создали гармонию, своё пространство Любви. С каждым годом их становится всё больше. Уверена, что вы тоже относитесь к их числу (или успешно движетесь в этом направлении – иначе не держали бы сейчас эту книгу). И пусть некоторые из этих семей пока живут в городских квартирах – настанет день, когда и у них будет своя земля, своя малая Родина. Главное – уже есть семечко Любви, которое они посадят на этой земле и которое расцветёт пышным цветом. Уже сейчас в этих семьях растут здоровые и счастливые дети.

Мы распрощались с делегацией врачей и вздохнули. Но оказалось, что первую атаку мы выдержали для того, чтобы буквально через час встретиться с завпедиатрией. Общение на этот раз было мирным и доброжелательным, я написала все нужные отказные: от введения противостолбнячного анатоксина и всего того, что вводят тем, кто рожает не в больнице, от вакцинации, разрешив проводить все запланированные на дому осмотры. Она пообещала, что выдаст справку, и мы распрощались.

Справку мне так и не выдали… Она была не нужна!!! Согласно существующему в ЗАГСе правилу № 14 п. 3 для регистрации ребёнка, «рождённого вне медучреждения», достаточно заявления матери и одного свидетеля, подтверждающего, что сие дитя действительно ею рождено, а вовсе не украдено где-нибудь.

С врачами детской поликлиники, женщинами очень милыми и симпатичными, у нас установились хорошие взаимоотношения. Они сказали, что мой сын был вторым младенцем в Новоалтайске за последние десять лет, рождённым дома и не отправленным в больницу. Им действительно было интересно наблюдать, как развивается домашний ребёнок. Медсестра Мария Ивановна забегала на мой пятый этаж даже тогда, когда официальный патронаж был закончен. Она женщина опытная, светлая, и мы с удовольствием с ней общались.

Если многие врачи не знают, как должен выглядеть новорождённый, тем более они не знают, как он должен себя вести. Они видят детей только в изменённых, неестественных условиях. Это то же самое, что наблюдать жаворонка в клетке и делать вывод, что эта птица петь не может. Даже у Аршавского, думающего, талантливого педиатра, я читаю: «Чем громче крик, тем полноценнее первые внеутробные дыхания, а значит, тем сильнее выражен рефлекторно возникающий мышечный тонус»[7].И много подобного бреда. В книге французского акушера Фредерика Лебойе наряду с потрясающе красивыми описаниями есть места, вызывающие у меня такое неприятие, что тошнота подступает к горлу: там, где он пытается воспроизвести чувства ребёнка при рождении и перед ним. И опять же про крик: «Важно даже, чтобы крик был, что мы называем хорошим. Звонким и сильным…»[8] Придумывается масса объяснений, почему дети орут при рождении, одно другого неправдоподобнее: начиная с того, что так раскрываются лёгкие или голосовая щель (можно подумать, что до этого она была застёгнута на «молнию»)…