— Нет, — Кирилл отрицательно тряхнул головой, испытующе вглядываясь в лицо Лесли. Глаз его за дымчатыми стеклами очков он разглядеть не мог, но подергивания углов рта свидетельствовали, что американец на пределе нервного напряжения.

— То, что вы говорите, Фред, очень интересно, — возможно спокойнее и мягче сказал Кирилл, — мы обязательно вернемся к этой теме. Но пора подниматься и приступать к работе. — Он указал наверх.

— Да-да, конечно, — кивнул Лесли, — давно пора. Идите вперед. Я за вами.

Поднимаясь, Кирилл слышал в наушниках шлема прерывистое дыхание Лесли. Иногда доносилось бормотание. Похоже было, что американец разговаривает сам с собой. Кирилл различал обрывки некоторых фраз: «Энрике понял первый»… «Машина могла ошибиться»…

В десятке метров от устья Кирилл вдруг услышал голос Сергея:

— Ну где вы там, почему молчите?

Он приготовился ответить, но его опередил Лесли:

— Поднимаемся, уже у выхода.

Тон его голоса показался Кириллу ненатурально бодрым.

— Почему не отвечали?

— Не слышали, — сказал Кирилл. — Давно вызываешь?

— Давно. И не видел света ваших фонарей.

— У этой шахты свои особенности, — снова включился Лесли, — поглощает и свет, и радиоволны, и действует людям на нервы. Правда, не всем, — и он добавил тихо, вероятно, чтобы не расслышали на поверхности, — вы забудьте, Кирилл, что я болтал там внизу. Все сущий вздор…

Он остановился и оглянулся. Кирилл тоже оглянулся. Позади был густой, казалось, осязаемо плотный мрак. Свет фонарей почти не проникал в него.

— Когда мы спускались, было иначе, — неуверенно заметил Кирилл.

Лесли усмехнулся:

— Так же, коллега. Мы светили себе под ноги… Странное место, правда?

Первые два дня вахты прошли без происшествий. Ствол удалось углубить еще на двадцать метров. Работали только одним агрегатом. Второй — американский — еще до первой проходки вытянули наверх с помощью электрической лебедки. На рассвете третьего дня вниз спустились Сергей и Гибби. Они должны были взять пробы льда из забоя и закрепить внизу блок подвижного каната, с помощью которого Фред собирался осуществлять спуск и подъем людей.

Маленькое красноватое солнце только чуть прорезалось в багровой мгле над восточным горизонтом, когда Кирилл, закончивший утреннюю уборку в жилом помещении, подходил к устью скважины. Фред возился у подъемного механизма, к которому уже был подсоединен барабан подвижного каната.

Заметив Кирилла, Лесли помахал рукавицей. Кирилл подошел.

— Сейчас они там отрегулируют нижний блок, и можно кататься, — сказал Фред. — Вот карабины для сцепления с канатом. Браслет карабина крепился на рукавице скафандра. Хотите попробовать?

— Да. — Кирилл взял один из карабинов, защелкнул браслет. — Но… как действовать ногами?

— Ноги должны скользить по льду. Положение ступней, как на лыжах. Можно даже приспособить чтонибудь вроде коротких лыж или саней. Ну а вообще эта штука главным образом для подъема. Спускаться можно по-старому — пешком. Не следует ускорять спуск…

Кирилл подошел к самому устью шахты. Мрак начинался в нескольких метрах от поверхности.

— Почему все-таки не видно света фонарей внизу? — размышлял вслух Кирилл. — Видно же от забоя небо…

— Ну, это совсем просто, — отозвался Фред, — шахта искривлена в средней части. Небо видно снизу не отовсюду, только от северного края забоя.

— Не подумал, — воскликнул Кирилл. — Вы, конечно, правы.

— Еще бы… Но я прав и в другом. Лед в шахте действительно поглощает свет. А вот почему, никто не знает…

Резко дрогнули обе ветви каната, уходящие во мрак шахты.

— Укрепили нижний, блок, — заметил Фред, — минут через пять включу двигатель.

Рывок повторился, еще более сильный.

— Это, конечно, Гибби; не может не показать силу, медь…

Лесли прервался на полуслове, потому что по ветвям каната побежали волны все усиливающихся сотрясений.

— Что они там, спятили, — закричал Лесли, — сорвут канат с барабана.

— Вероятно, сигнал тревоги, — быстро сказал Кирилл. — Может быть, просят помощи? Включайте, Фред.

Дождавшись, когда колебания каната немного утихли, Лесли повернул рукоять включения. Ветви каната медленно потекли в разные стороны: нижняя из шахты, верхняя — вниз, во мрак.

— У них там есть карабины для захвата каната? — спросил Кирилл.

Лесли отрицательно качнул головой в прозрачном шлеме.

— Может, пойти им навстречу?

— Нет.

— А ускорить движение каната?

— Не надо…

Прошло несколько томительных минут. Блестящие нити каната продолжали струиться навстречу друг другу.

Рывков больше не было.

— Что там могло произойти? — не выдержал Кирилл.

Лесли не ответил. Потом, отступив от края шахты, спокойно сказал:

— Возвращаются.

Кирилл напряг зрение. В черном провале чуть искрилась светлая точка. Она медленно поднималась. Кирилл напряженно вглядывался в темноту.

— Свет только один, Фред, — крикнул он наконец, — другого не вижу.

— Нет… По обтяжению каната их двое.

Из тьмы проступал непонятный грибообразный контур. Сдавленный возглас Кирилла заставил Лесли обернуться. Над краем шахты медленно вырастала согбенная фигура в звездно-полосатом скафандре. Левая рука Гибби сжимала канат, правой он придерживал на плечах неподвижное тело Сергея. Оказавшись на поверхности, Гибби не оторвал руки от каната, и ноги его поволоклись по щебнистой бурой поверхности. Он что-то бормотал, но слов разобрать было нельзя. Лесли отключил двигатель. Канат остановился, но высоко поднятая рука Гибби не отрывалась от него.

Опуская с плеч Сергея, которого подхватил Кирилл, Гибби прошептал:

— Рука… Канат прорезал перчатку скафандра… Рука… примерзла…

Глаза его закрылись, тело бессильно повисло на канате.

Сергея удалось привести в сознание с большим трудом. Видимых травм на его теле не оказалось, кости рук и ног целы, но он был так слаб, что не мог говорить. Почти тотчас он погрузился в сон. Гибби, отмороженная по локоть рука которого чудовищно распухла, находился в полубессознательном состоянии. Временами начинал бредить.

О происшествии сообщили по радио на советскую и американскую станции. Советский самолет уже вылетел, американский должен был вылететь с минуты на минуту.

— Наши будут тут часа через полтора, — сказал Кирилл, выключая радиопередатчик.

Фред — он обрабатывал дезинфицирующей жидкостью руку Гибби — хмыкнул неопределенно.

— Больше ничего не говорил? — спросил Кирилл, подходя к койке, на которой лежал Гибби.

— Нет… Повторил только, что очень испугался.

— Но чего испугался? Что там произошло?

Лесли молча пожал плечами.

— Мы оба, — послышался тихий голос за спиной Кирилла, испугались… Как удар по мозгам… Изнутри.

Кирилл и Лесли обернулись к койке Сергея. Глаза его были открыты. Взгляд обежал помещение и остановился на лежащем Гибби.

— Он… вытащил меня?

— Он, — споткнувшись о сваленные на полу скафандры, Кирилл шагнул к койке Сергея, — что ты чувствуешь сейчас?

— Слабость, тут болит. — Сергей поднял глаза ко лбу.

— Руки, ноги ощущаешь?

Сергей шевельнул пальцами правой, потом левой руки.

— Ощущаю, но слабость…

— Говорить можешь?

— Могу…

— Так что случилось?

— Я… не понял… Когда спускались, стало вдруг страшно… Не знаю, почему… Спускался дальше, думал… сейчас конец… Но шел… Гибби за мной… У забоя смотрю, ему тоже не по себе… Спросил… Говорит — очень страшно… почему, не знает. Мы быстро взяли пробы льда… Укрепили блок. Держались… Стали надевать канат… Гибби вдруг закричал, что не выдержит, что сейчас произойдет ужасное… Стал трясти канат и кричать. Я хотел остановить его, тоже стал кричать… Вдруг, как удар в голову, изнутри… Вспышка, и все…