Подготовку Тимофей начал давно… В музее, где он работал, в самом конце лабиринтов запасника стоял древний деревянный саркофаг. Саркофаг был из Египта, но, видимо, не представлял особой ценности. Надписи почти не читались, дерево было источено жучками.

Снаружи саркофаг покрывал толстый слой пыли, которого руки уборщиц не касались много лет. Вообще в эту часть запасника редко кто заглядывал, а уж про саркофаг, путь к которому загромождала баррикада упаковочных ящиков и штабель старинных мраморных надгробий, видно, давно все позабыли. Саркофаг Тимофей и решил избрать своим убежищем на время путешествия. На всякий случай он уместил в саркофаге небольшой запас продовольствия — десяток банок консервов, несколько пачек хрустящих хлебцев, пачку сахара, витамин С в таблетках и термос для кипяченой воды. Теперь он мог в любой момент проникнуть в свое убежище, накрыться деревянной крышкой и подать сигнал к ускорению времени. Тимофей рассчитывал не без основания, что несколько лет, а может, и десятилетий, никто его в саркофаге не потревожит. Время от времени он будет проверять по ночам, до какого года добрался. События в мире развивались быстро, и до полного коммунизма, Тимофей был в этом убежден, лет оставалось не очень много. А уж при коммунизме люди наверняка избавятся не только от несправедливости, зла, клеветы и прочих отрицательных явлений в целом, но и от таких отдельных подонков, как те бандюги, Жора, Петр Степанович… Там, в счастливом блистающем мире будущего, если удастся до него добраться, Тимофей попробует решить загадку, которая его мучит с того самого момента, как он узнал о своих удивительных способностях. Однако до начала путешествия предстояло выполнить еще одну нелегкую задачу…

Примерно через неделю после вечернего объяснения на кафедре Тимофей увидел в деканатском коридоре объявление. В нем сообщалось о заседании Большого ученого совета.

В повестке дня два пункта привлекли внимание Тимофея. Под одним значился доклад исполняющего обязанности заведующего кафедрой общей и теоретической физики доктора физико-математических наук, профессора П. С. Саратова — «Воспитательная, учебно-методическая и научная работа на кафедрах физического цикла»; в скобках было скромно указано — «на опыте работы кафедры общей и теоретической физики». В следующем пункте сообщалось, что состоятся выборы заведующего кафедрой КОТФ. Тимофей понял, что пришло время действовать.

На кафедре снова было тихо. Из больницы поступили известия, что Клавдии Сергеевне лучше. Алексей Иванович подал заявление об увольнении. Преподаватели, приходя на кафедру, снова забивались в свои углы и молчали. А Петр Степанович ходил торжественный, важный, высокомерно-благосклонный. Он, видимо, уже ощущал себя полноценным заведующим кафедрой. Увидев Тимофея, похлопал его покровительственно по плечу и сообщил «по секрету», что «выбил» у ректора штатную единицу лаборанта персонально для него — Тимофея. И, даже не выслушав, что скажет Тимофей, распорядился:

— Расставайтесь быстрее с вашим музеем, с первого марта будете работать у меня…

«До первого марта еще дожить надо», — подумал Тимофей, принимаясь за очередной чертеж.

Вскоре на кафедре появился новый преподаватель на место Алексея Ивановича. Привел его сам Петр Степанович, представил как доцента и кандидата наук — и объявил, что отныне Андрей Андреевич Дубский, так звали нового доцента, будет нештатным заместителем заведующего кафедрой.

— Прошу любить и жаловать Андрея Андреевича, — торжественно сказал Петр Степанович. — Он у нас человек новый, надо ему помогать… Ну и, конечно, помните, он — мой заместитель. Теперь по всем вопросам прошу адресоваться к нему, а он будет докладывать мне. Так мы постепенно заведем на кафедре настоящий порядок

Все ожидали, что Андрей Андреевич тоже что-нибудь скажет для первого знакомства, но он только осмотрел всех с высоты своего огромного роста — а был он большой, массивный, широченные плечи и какая-то угловатая голова. Закончив осмотр, он глянул через плечо на Петра Степановича, который стоял сзади, и сказал:

— Ну ладно, пошли к тебе, поговорим.

Обращение на «ты» ошеломило сотрудников кафедры. Никто из них не помнил, чтобы кто-нибудь, когда-нибудь, даже до того, как Петр Степанович стал доктором и профессором, осмеливался переходить с ним на «ты». Тимофей тоже удивился и с интересом посмотрел на Петра Степановича. Ему показалось, что «ио» недоволен… Он бросил на Андрея Андреевича быстрый, холодный взгляд, но, видимо, превозмог себя. Взял Андрея Андреевича под локоть и увел в свой кабинет.

После их ухода на кафедре воцарилось подавленное молчание. Потом кто-то вздохнул за шкафами:

— О, господи, где он такого выкопал?..

А всезнающий Лаврентий Иннокентьевич бодро ответил:

— Да, коллеги, поздравляю с подарком. Я об этом голубе слышал. Его из трех вузов поперли и еще откуда-то… Это действительно дуб… Просто не знаю, что он у нас может сделать.

— Нашему именно такого помощника и надо… Теперь все будет делать руками этого типа, — послышалось из дальнего угла.

— Господи, только этого нам не хватало, — снова вздохнули за шкафами.

«А, так вам и надо, — со злостью подумал Тимофей, — если прячетесь по углам и молчите. Вот я покажу, что можно сделать…»

В день заседания совета Тимофей отпросился на час с дежурства в музее. Ему надо было получить деньги за выполненные чертежи. Он получил их в кассе университета. Денег оказалось больше, чем Тимофей предполагал; «ио» добился для него более высокой расценки.

«Задабривает, — подумал Тимофей. — И чего я ему понравился? Знал бы, не задабривал…»

Заседание совета еще только началось. Коридор около актового зала был пуст, и Тимофей осторожно заглянул в щель неплотно притворенной двери. Выступал ректор. Стоя за столом президиума, он монотонно читал какую-то бумагу. Петр Степанович очень торжественный с высоко поднятой головой сегодня тоже восседал за столом президиума недалеко от ректора. Члены ученого совета, разместившиеся вдоль двух очень длинных столов, покрытых зеленым сукном, тихо переговаривались. Некоторые уже дремали.

«Рано пришел», — подумал Тимофей. Он положил принесенный рулон чертежей на подоконник и присел рядом. Неожиданно в коридоре появился Лаврентий Иннокентьевич. Эта встреча совсем не устраивала Тимофея, он весь сжался, чтобы быть возможно незаметнее. Но Лаврентий Иннокентьевич сразу приметил его и подошел.

— Привет, молодой человек, — сказал он, присаживаясь рядом с Тимофеем на подоконник, — что тут делаете? Выступать на совете собираетесь?

— Собираюсь, — в тон ему ответил Тимофей.

— Хорошее дело, — кивнул Лаврентий Иннокентьевич. — Я вот тоже собирался…

— И выступили бы, — заметил Тимофей.

Лаврентий Иннокентьевич испытующе посмотрел на него, прищурив один глаз.

— А, вы полагаете, поможет?

— Под лежачий камень вода не течет, — отпарировал Тимофей.

— Вот вы какой! — загадочно протянул Лаврентий Иннокентьевич и совершенно неожиданно добавил: — Мне до пенсии без году неделя…

— Не понимаю, — покачал головой Тимофей. — Никого из вас на этой вашей кафедре понять не могу. Вас много, вы вроде все видите. А сами… Вы, к примеру, о пенсии беспокоитесь, лаборантка — тоже, Алексей Иванович совсем ушел, Клавдия Сергеевна в больнице оказалась. И никто-ничего… А ведь вы все вместе с Ефимом Францевичем работали.

— Вот вы, оказывается, какой! — повторил Лаврентий Иннокентьевич. — Ну и ну! Говорить-то просто, а сами? Под него подлаживаетесь? Некрасиво… Знаете, как это называется?

— Вы бросьте! — разозлился Тимофей. — Ни под кого я не подлаживаюсь. И никогда не подлаживался. Рисую что велят. За это деньги получаю. Я ведь и не в штате у вас…

— Но будете. А в штат так просто у нас не берут.

— Ладно, — вздохнул Тимофей, — мне-то, в общем, все равно, как тут у вас получится. За Ефима Францевича обидно, за его память…

— Вот и выступили бы в защиту. Это никому не возбраняется. Вы ведь его тоже, кажется, знали.