Автор: Владимир Гуриев

В первый раз я столкнулся с абсурдными мерами безопасности лет пять назад. В аэропорту «Домодедово» всех пассажиров внутреннего рейса (среди которых был и я) выстроили в очередь, чтобы переписать от руки наши паспортные данные и снять каждого на видеокамеру. Дело было то ли после очередного теракта, то ли после неудачной попытки теракта, и рвение властей можно было бы понять, если бы не одно «но». Проверка проводилась после приземления. Я до сих пор не понимаю смысла этой длительной – поди-ка перепиши двести человек – и почти болезненной для изголодавшихся курильщиков процедуры, но через год после первого инцидента проверяющих стало больше, а пассажиры струились уже в две очереди, а еще через пару лет постпроверки прекратились.

А СУДЬИ КТО?

Нашим постоянным читателям (и уж точно – читателям колонки Берда Киви) представлять Брюса Шнайера, конечно, не нужно. Тем не менее приличия обязывают. Итак, Брюс Шнайер: известнейший специалист по криптографии, компьютерной безопасности, а последние несколько лет – и безопасности вообще. Автор нескольких книг, сотен статей, а в свободное от размышлений о безопасности время еще и популярный ресторанный критик

В России крепки традиции выстраивания декоративной, отрицающей как прошлое, так и настоящее, реальности (я уж не рискую упоминать потемкинские деревни, помня раздраженное письмо читательницы "КТ"). Но охватившее службы безопасности аэропортов безумие интернационально. С моим приятелем перед каждым полетом проводят дополнительное собеседование только потому, что он родился в Грозном. Он не участвовал в чеченской войне. Он давно живет в Москве. У него хорошая работа. Он уехал еще из советского Грозного в начале восьмидесятых. И он не чеченец (я понимаю, что последнее уточнение звучит оскорбительно, и упоминаю об этом только потому, что, будь он чеченцем, здесь была бы – пусть ксенофобская, но – логика). Тем не менее каждый раз перед вылетом к нему подходит строгого вида человек и просит "пройти для беседы". Если вы думаете, что застрахованы от проявлений подобной паранойи лишь потому, что имели счастье родиться в Тамбове, Курске или Вологде, вы ошибаетесь. В маленьком лос-анжелесском аэропорту мне перетряхнули всю ручную кладь, вплоть до подкладки, только из-за того, что я русский (причину я знаю точно, так как девушка, выдававшая посадочные талоны, при мне сообщила в службу безопасности о двух подозрительных субъектах с красными паспортами).

Тому, что происходит со службами безопасности по всему миру, название давно уже придумано. Это истерика. Конечно, если вам нужна иллюзия безопасности, вы можете считать, что изъятие женских пилочек и маникюрных ножниц – действенная контртеррористическая мера, но я не очень понимаю, в чем ее эффективность, если в бизнес-классе – а когда повезет, то и в экономе, – к обеду приносят металлические столовые приборы. Многие контртеррористические инициативы столь абсурдны, что их невозможно объяснить сознательной лакировкой неприглядного положения дел в этой сфере. Мы имеем дело не с воробьем, который цинично изображает из себя орла, а со страусом, который спрятал голову в песок, но старательно сучит ножками [Памятуя о читательской въедливости, скажу пару слов в защиту страусов. Плиний-старший был не прав, страусы не прячут голову в песок от страха. Тем не менее вот уже две тысячи лет репутация этих пернатых подмочена. Хотя мы видим, что регулярно мочат свою репутацию вовсе не страусы, а фламинго]. Ему ведь действительно кажется, что он бежит. Он искренне верит в это.

На наших глазах формируется набор почти мистических ритуалов, которые, по мнению их инициаторов, должны снизить террористические риски. По крайней мере, оснований у многих ограничений не больше, чем у древнего славянского поверья, согласно которому убить лягушку – к дождю. И оттого, что эти ритуалы бездумно копируются (27 августа и в нашей стране вступили в силу новые правила провоза жидкостей, сводящиеся, главным образом, к тому, что на внутренних рейсах в ручной клади жидкости теперь перевозить нельзя), лучше они не становятся. Однако нам было интересно, как они формируются, как придумываются, как одобряются – и как вводятся в действие. К счастью, нам попалось прекрасное интервью Брюса Шнайера с директором американской Службы транспортной безопасности Кипом Холи. Холи – один из тех, кто "стоит у истока". Именно его ведомство решает, какой частью своей свободы мы должны пожертвовать ради иллюзии безопасности (администрация, конечно, американская, но многие ее изобретения усердно внедряются в Европе и у нас, в России).

Чтобы немного сбить пафос, скажу, что новые правила вовсе не так страшны, как может показаться (если, конечно, аэропорты не увеличат сборы, мотивируя это тем, что процедура досмотра стала на порядок сложнее). Скажу, что люди, на которых лежит ответственность за безопасность полетов, в последние несколько лет столкнулись с невероятной угрозой, которая, в принципе, подразумевает только глобальное (борьба с терроризмом – что бы это ни значило), а не локальное (проверка сумочек) решение. И хотя именно на них чаще всего выплескивается наше пассажирское раздражение, никто из нас не знает, сколько жизней они спасли, честно выполняя свою работу.

Вот только жаль, что их начальники, выдумывающие новые правила, иногда забывают о том, что страусы всем хороши, да не летают.

Автор: Брюс Шнайер

В апреле Кип Холи, глава Службы транспортной безопасности США (TSA), пригласил меня в Вашингтон. Несмотря на некоторые серьезные опасения, я это приглашение принял, и встреча оказалась очень удачной. По большей части ее содержание разглашению не подлежит, но кроме всего прочего мне был задан вопрос о путях преодоления сложившейся у TSA негативной репутации. Я посоветовал стремиться к большей прозрачности и не увиливать от трудных вопросов. Холи ответил, что готов к этому, что с удовольствием высказал свое мнение в Aviation Daily, но вести личный блог государственному чиновнику не с руки. А что еще можно предпринять?

Я предложил ряд вариантов – в результате возникло приведенное далее интервью, полученное в мае-июне с помощью электронной почты.

По нынешним правилам жидкости можно провозить в небольших емкостях, не более трех унций[Унция = 28,3 г. – Здесь и далее прим. перев.] в каждой. Зато можно везти множество пузырьков по три унции. Или одну бутылочку побольше, на этикетке которой указан препарат, отпускаемый без рецепта, – например, жидкость для контактных линз. Все мелкие флаконы должны умещаться в пластиковый пакет размером в одну кварту [Кварта в Америке равняется 0,95 л.]. А если все это конфискуется, то сваливается в одну большую кучу прямо рядом с камерой просвечивания, чего никто бы не стал делать, если б думал, что там есть что-то действительно опасное.

Чем вы можете доказать, что все это не каверзы Бюро по травле авиапассажиров?

Текст печатается с любезного разрешения Брюса Шнайера. Оригинал интервью размещен по адресу www.schneier.com/interview-hawley.html.

– Воистину процедуры досмотра порождаются Бюро по травле авиапассажиров, утверждаются Управлением по усложнению беспорядка, а потом инспектируются нами, чтобы гарантировать, что должный уровень непреднамеренных неприятностей достигнут, чтобы блоггерам всегда было что обсуждать. Представьте на минутку, что сотрудники TSA неглупые люди и что они стремятся защитить пассажиров, сводя в то же время свое вмешательство в их жизнь к минимуму (не говоря уж о том, что и сами они иногда оказываются в шкуре пассажиров). Как исходя из такой предпосылки можно прийти к трем унциям и пресловутому мерному пакету?