Анна Гове.

P. S. Пришли мнѣ списокъ съ духовной дѣда твоего, которую онъ учинилъ въ твою пользу, и позволь мнѣ показать то теткѣ моей Гартманъ; тѣмъ обяжешь ты меня чрезвычайно. Она уже давно меня проситъ достать ей ее прочесть. А между тѣмъ столько ты плѣнила ее твоими качествами, что не зная тебя лично, хвалитъ весьма расположеніе твоего дѣда, не вѣдая еще настоящей причины сей предпочтительности.

Въ замкѣ Гарловъ 13 Января.

Колико ты, любезная пріятельница! приводишь меня въ замѣшательство чрезвычайною твоею учтивостію! не сумнѣваюсь ни какъ въ искренности твоей и чистосердечіи; однакожъ берегись, чтобъ ты снисходительною твоею ко мнѣ пристрастностію не подала мнѣ случая подозрѣвать нѣсколько твои разсужденія. Ты никакъ не могла того замѣтить, что я у тебя выучила и переняла множество удивительныхъ вещей, которыя умѣю искусно въ глазахъ твоихъ показывать такъ, какъ будто бы они собственно мнѣ принадлежали; ибо ты всѣми твоими поступками, всѣми твоими словами, и всѣми твоими взорами, изображающими столь живо твою душу, нимало не зная того сама, подаешь наставленіе той, которая имѣетъ къ тебѣ гораздо больше почтенія, любви и уваженія, нежели то тебѣ извѣстно. И такъ, любезная пріятельница! буду на предки въ похвалахъ твоихъ нѣсколько воздержнѣе, дабы послѣ учиненнаго мною признанія не нужно было подозрѣвать, что ты находишь удовольствіе хвалиться сама тѣмъ, что ты хвалишь себя, показывая наружно, будто хвалишь другаго.

Правда, что въ спокойствіи нашего семѣйства учинилась великая перемѣна, и послѣ несчастнаго того происшествія, въ которомъ ты по дружбѣ твоей принимаешь столько участія, все въ немъ находится въ чрезвычайномъ волненіи. Я почитаюсь всему тому виною; желающія мнѣ зла, пусть оставятъ сердце мое на собственное его расположеніе; весьма бы я была тронута бѣдственнымъ тѣмъ случаемъ, ежели бы была пощажена по справедливости кѣмъ нибудь другимъ, а не собою; ибо по преступному или нѣкоему чувствію нетерпѣливости, произшедшей отъ того, что всегда было поступаемо со мною съ послабленіемъ, не сдѣлала я привычки къ укоризнамъ; или отъ сожалѣнія, слыша поносимыхъ за меня такихъ людей, которыхъ я должна защищать, желала я многократно, чтобы кому нибудь было угодно взять меня къ себѣ во время послѣдней моей болѣзни, когда я еще наслаждалась дружествомъ, и добрыми обо мнѣ мыслями всего Свѣта; а больше еще для того, что отъ дѣда моего не получила никакой особливой отличности, за которую по видимому лишилась благосклонности моего брата и сестры, или которая покрайнѣй мѣрѣ возбудя въ нихъ ревность и опасеніе, лишила ихъ всей ко мнѣ горячности.

Теперь слава Богу, горячка въ братѣ моемъ уменшилась, и рана его становится отъ часу лучше, хотя онъ еще со двора не выходитъ; почему опишу тебѣ желаемую тобою повѣсть со всею требуемою отъ тебя подробностью. Однакожъ, сохрани насъ Боже отъ какого нибудь новаго произшествія, для котораго бы она по принятому тобою намѣренію могла быть полезна.

Г. Ловеласъ учинилъ перьвое свое посѣщеніе сестрѣ моей Арабеллѣ не иначе, какъ послѣ нѣкоторыхъ изъясненій съ Милордомъ М*** и съ дядею моимъ Антониномъ, также и съ согласія моего отца. Братъ мой былъ тогда въ Шотландіи, гдѣ осматривалъ полученную имъ отъ великодушной своей крестной матери въ наслѣдство вочтину. Я съ моей стороны находилась тогда на моей дачѣ, которую мнѣ пожаловалъ мой дѣдъ, и куда я ѣздила всякой годъ по одному разу осматривать тамошнее хозяйство, хотя и поручила ее отцу моему въ точную принадлежность.

Сестра моя посѣтила меня тамъ на другой день свиданія своего съ Г. Ловеласомъ. Она выхваляла мнѣ его родъ; обладаемое имъ имѣніе, состоящее въ двухъ тысячахъ фунтовъ стерлинговъ ежегоднаго дохода, какъ о томъ увѣрялъ дѣда моего Милордъ***; богатое ожидаемое имъ наслѣдство, и великія его надежды со стороны госпожъ Сары Садлейръ и Бетти Лаврансъ, которыя желали нетерпѣливо видѣть его женатымъ, потому что онъ былъ въ родѣ ихъ послѣдней. "Какой прекрасной человѣкъ! ахъ любезная Клара {Уменьшительное имя Клариссы, подобно какъ Аннушка вмѣсто Анны.}"; ибо въ тогдашней радости въ состояніи она была меня любить. "Для нее былъ онъ очень хорошъ. Для чего не столько она пригожа, какъ нѣкоторыя изъ ея знакомыхъ? Тогда могла бы она надѣяться пріобрѣсть себѣ его склонность; ибо слышала она, что онъ непостояненъ, вѣтренъ и любитъ въ любовныхъ дѣлахъ перемѣну. Но со всѣмъ тѣмъ онъ молодъ и разуменъ, могъ бы опомниться и познать свои заблужденія, естьли бы только могла она описать его слабости, ежели бы они не могли излѣчиться супружествомъ". Послѣ такого предисловія предложила она мнѣ посмотрѣть прекраснаго сего человѣка; ибо такимъ образомъ она уже его называла. Потомъ погрузясь опять въ грусть и задумчивость, опасалась того, что не покажется ему довольно пригожею. Послѣ того примолвила, что весьма жалко то, что мущина имѣетъ съ сей стороны столько передъ женщиною преимущества. Но подошедши къ зеркалу, начала тотчасъ сама себя хвалить и восхищаться своимъ пригожствомъ, находя себя "довольно красивою; что много находится такихъ женщинъ, которыя будучи гораздо ее дурнѣе, почитаются пригожими. Ее всегда почитали пріятною." Притомъ увѣряла меня, что пріятность всегда бываетъ тверже и продолжительнѣе пригожства; послѣ того обратясь опять къ зеркалу, сказала. "Конечно черты мои не имѣютъ въ себѣ ничего дурнаго, и глаза также не отвратительны". И въ самомъ дѣлѣ помнится мнѣ, что тогда было въ нихъ гораздо больше огня, нежели обыкновенно. На конецъ не находила она въ себѣ никакого недостатка, хотя по словамъ ея и не надѣялась того, чтобы могла плѣнять собою. Что ты о томъ скажешъ? Клара.

Извини меня, любезная пріятельница! никогда не открывала я ни кому такія мѣлочи, и ниже самой тебѣ; теперь не говорила бы съ такою вольностію о своей сестрѣ, ежели бы не знала, какъ ты скоро сама увидишь, что она хвалится передъ нашимъ братомъ, будто бы никогда не имѣла къ г. Ловеласу никакой склонности.

Я поздравляла ее съ ея надеждами. Она принимала поздравленія мои съ великою благосклонностію. Второе посѣщеніе г. Ловеласа казалось учинило въ ней еще больше того впечатлѣнія. Однакожъ онъ съ нею никакъ не изъяснялся, хотя и старались неоднократно подавать ему къ тому случай. Сіе тѣмъ было удивительнѣе, что дядя мой вводя его въ нашу фамилію, сказалъ весьма ясно, что посѣщенія его были точно для моей сестры. Но какъ женщины будучи довольны сами собою, извиняютъ безъ труда оплошности тѣхъ людей, коихъ они хотятъ пріобрѣсть къ себѣ почтеніе; то и сестра моя нашла причину толковать молчаніе г. Ловеласа въ свою пользу; то была въ немъ робость; и въ самомъ дѣлѣ изъ всей его живности и смѣлости, не имѣетъ онъ въ себѣ нималѣйшаго вида безстыдства; но я воображаю, что довольно уже прошло лѣтъ съ того времяни, какъ онъ былъ робокъ.

Однакожъ сестра моя мыслей сихъ никакъ не перемѣняла. "Конечно, говорила она, г. Ловеласъ не заслуживалъ никакъ пронесшейся объ немъ худой славы, въ разсужденіи женщинъ. Онъ человѣкъ постоянной. Ей казалось, будто бы она примѣтила въ немъ, что онъ хотѣлъ изъясниться. Но раза два желая растворить ротъ остановляемъ былъ съ весьма пріятнымъ замѣшательствомъ; сіе по мнѣнію ея было знакъ совершеннаго къ ней уваженія. Она любила, чтобы мущина былъ въ любовныхъ дѣлахъ къ любовницѣ своей всегда почтителенъ". Я думаю, любезная пріятельница, что мы всѣ имѣемъ одинакія мысли, да и не безъ причины, потому что могу судить по видимому мною во многихъ фамиліяхъ, что послѣ брака почтеніе уменьшается чрезвычайно. Сестра моя обѣщала теткѣ моей Гервей, чтобы при перьвомъ случившемся съ г. Ловеласомъ свиданіи, наблюдать не столь строгую скромность, и быть нѣсколько откровеннѣе. "Она не изъ тѣхъ женщинъ, которыя почитаютъ себѣ за удовольствіе приводить людей въ замѣшательство. Я не знаю, какая можетъ быть забава огорчать такого человѣка, которой заслуживаетъ, чтобы поступали съ нимъ гораздо благосклоннѣе; а особливо, когда увѣрены въ его къ нимъ почтеніи и уваженіи". Я желаю, чтобы она не имѣла намѣренія на кого нибудь такого, котораго я люблю страстно. Однакожъ разборчивость ея кажется мнѣ не безъ справедливости; по крайнѣй мѣрѣ я ее почитаю таковою; не правда ли то, любезная пріятельница!